Часть 9. Глава 182
Три минуты. Срок, который отмерила им смерть, повис в воздухе, густой и липкий, как мазут. Каждая секунда отпечатывалась в тишине, нарушаемой лишь монотонным писком кардиомонитора, который медсестра ещё не успела отключить. В комнате, пропахшей антисептиком и страхом, Савин, почувствовав, что выбора нет. Нападающие с лёгкостью, как тараканов, перещёлкали людей Дизеля, а ведь то были не простые парни, опытные.
Бывший подполковник действовал на автомате, как хорошо отлаженный, но давно не смазанный механизм. Слишком много лет прошло с того момента, когда ему приходилось участвовать в том, что на официальном языке называется оперативными мероприятиями. А вспомнить, когда в такой переделке оказывался, он и вовсе не смог.
Савин повернулся к медикам, его лицо было бледным, как бумага, а на висках проступили капли пота, глаза горели лихорадочным, отчаянным огнём.
– Шевелитесь, лепилы! – рявкнул он, и голос его прозвучал неожиданно твёрдо, заглушая внутреннюю панику. – Портативный ИВЛ, каталку к двери. Быстро!
Медики, до этого застывшие в оцепенении, словно марионетки, которым вернули нити управления, бросились к Никите Гранину. Их движения были торопливыми, но профессиональными, отточенными годами практики. Медсестра быстро отключила стационарные мониторы, бросив взгляд на ровную линию ЭКГ, и переключила Гранина на небольшой, гудящий аппарат искусственной вентиляции лёгких. Пластиковый корпус ИВЛ, чужеродный и нелепый, контрастировал с полированным деревом и золотистыми обоями роскошной больничной комнаты.
Потом они вместе с врачом, не говоря ни слова, подкатили каталку к двери. Савин заметил, как руки и доктора слегка дрожали. Никита Гранин, бледный, как воск, с трубками и проводами, казался не живым человеком, а ценной мумией, которую следовало эвакуировать как можно скорее из опасного места.
Дизель, тем временем, отступил в тень, за массивный комод из тёмного дуба. Его глаза, дикие и настороженные, следили за каждым движением Савина, как у хищника, готовящегося к прыжку. Пистолет, снятый с предохранителя, палец на спусковом крючке. Бригадир был готов в любой момент выстрелить. И ему, насколько догадался бывший подполковник, уже стало всё равно, в кого. Если медики что-то сделают не так, – они полягут. Гранин дёрнется вдруг, и ему прилетит. «Отмороженный на всю голову», – зло подумал бывший полицейский о навязанном ему напарнике.
– Помни, мент, – прошипел Дизель, его голос был едва слышен, как шорох змеи, скользящей по песку. – Любой косяк, и ты первый ляжешь. А потом я сам вытащу Гранина.
Савин скривился и кивнул, не отрывая взгляда от тяжёлой деревянной двери. Он чувствовал, как адреналин, густой и обжигающий, течёт по его венам, заглушая страх и придавая движениям неестественную резкость. В этот момент он был не бывшим сотрудником правоохранительных органов, а загнанным в угол зверем, готовым на всё ради спасения своей шкуры. Он поднял свой пистолет, направив его на голову Гранина. Жест был демонстративным, рассчитанным на тех, кто стоял за дверью, чтобы показать, что заложник находится под полным контролем.
– Медики? – спросил Савин.
– Готовы, – пробормотал врач, его голос дрожал от напряжения.
– Отлично. Я открываю. Не дёргайтесь, – приказал бывший подполковник, скользнув взглядом по Дизелю, который кивнул в ответ, прищурившись.
Он глубоко вдохнул, задержал дыхание, ощущая привкус металла во рту, и, не отпуская пистолета, свободной рукой взял бронзовую ручку и распахнул дверь.
Коридор был пуст. Тишина, наступившая после грохота выстрелов, казалась неестественной, как в склепе, где каждый звук – святотатство. Сухой воздух особняка застыл, неся лишь слабый, металлический привкус крови и сгоревшего пороха. В конце коридора, у лифта, стоял один человек. Высокий, в чёрном тактическом костюме, который поглощал свет, с направленным на них автоматом. Матовый ствол оружия казался продолжением его руки. Лицо скрыто под чёрной балаклавой, не оставляя ни единой живой черты, кроме двух узких прорезей для глаз. Он не двигался, не говорил, просто стоял, как статуя, излучая смертельную угрозу.
– Гранин здесь, – крикнул Савин, делая шаг в коридор, чтобы его голос был лучше слышен. Он держал пистолет у виска коматозника, ощущая холод металла под пальцами. – Не стреляй! Мы выполняем условия!
Человек в чёрном коротко и резко, словно отбивая такт, дважды кивнул. Его поза не изменилась, оружие не опустилось ни на миллиметр.
– Везите, – глухо, безжизненно произнёс он.
Савин и медики, толкая каталку, двинулись вперёд. Колёса шуршали по паркету, и этот звук, усиленный гулкой тишиной, казался громким. Савин шёл рядом с Граниным, его пистолет был прижат к бледной коже пациента. Он чувствовал на себе тяжёлый, немигающий взгляд человека в чёрном, который, казалось, видел его насквозь.
Они дошли до лифта. Человек в чёрном жестом приказал им войти. Каталку с трудом вкатили в тесную кабину, задев полированные стальные двери. Савин, медики, и человек в чёрном, который теперь стоял прямо за спиной бывшего полицейского так близко, что Алексей Германович ощущал тепло его тела и запах оружейного масла, оказались в тесном пространстве.
Лифт медленно пополз вниз. Секунды тянулись, как часы, и каждая из них была наполнена невыносимым напряжением. Савин видел своё бледное, искажённое отражение в зеркальной поверхности лифта, а за ним – чёрную маску и ствол автомата, направленный ему в затылок. Он знал, что это самый опасный момент. В лифте они были, как в западне, в стальной коробке, из которой лишь один выход. Но если здесь начать пальбу… полягут все.
Двери лифта открылись на первом этаже. Холл был просторным, с мраморным полом, который отражал свет, и высокими потолками. В конце виднелась широкая двустворчатая дверь, ведущая в гараж, где стояла частная «Скорая».
– Вперёд, – приказал человек в чёрном, и его автомат слегка ткнулся стволом в спину Савина, не больно, но достаточно, чтобы напомнить о смертельной угрозе.
Они двинулись через холл. Бывший полицейский чувствовал себя натянутой струной, готовой лопнуть. Каждый шаг по мрамору казался предательски громким. Он знал, что Дизель где-то там, наверху, ждёт своего часа, но сейчас его жизнь зависела от этого незнакомца, который шёл за ним, готовый в любое мгновение открыть огонь. Пока шли, Савин обратил внимание на следы от пуль и кровавые смазанные следы на полу. Здесь полегли парни Дизеля. Тела уже кто-то утащил.
Наконец, они достигли дверей гаража. Врач быстро набрал код на панели, и тяжёлые, звукоизолирующие двери бесшумно отъехали в сторону, открывая вид на белую «Скорую» с синими полосами, которая выглядела скорее как бронированный фургон, чем обычная медицинская машина.
– Открывай, – приказал Савин врачу хриплым от напряжения голосом.
Доктор поспешно распахнул задние двери машины. Савин вместе с медиками начал вкатывать каталку. Это требовало усилий и времени. Именно в этот момент, когда Гранин был уже внутри, а врач потянулся, чтобы закрыть дверь, сверху, со второго этажа, послышались выстрелы. Короткая, резкая очередь из автоматического оружия, затем ещё одна, и ещё. Звук был глухим, но отчётливым, словно кто-то рвал плотную ткань тишины.
Всё замерло. Врач, застывший с открытой дверью, медсестра, прижавшаяся к каталке, и человек в чёрном, который на мгновение отвёл автомат чуть в сторону. Его голова едва заметно повернулась в сторону звука, прислушиваясь. «Дизель, – пронеслось в голове Савина. – Он сработал. Расправился с одним из них. Отвлёк».
В этот критический момент, когда внимание человека в чёрном было приковано к звукам сверху, бывший подполковник решился на отчаянный шаг. На то единственное, что, показалось ему, могло спасти. Он резко, с отчаянной, взрывной силой, развернулся, используя инерцию своего тела, и начал поднимать пистолет, который до этого держал у виска Гранина, направляя прямо в лицо нападавшему.
Не успел. Резкий, оглушительный хлопок. Не грохот винтовки, а сухой, приглушенный выстрел «Вала», прозвучавший прямо перед ним в тесном пространстве. Горячая пуля вонзилась ему в шею чуть ниже челюсти, сбивая с ног. Боль была невыносимой, всепоглощающей. Она вспыхнула, как молния, ослепила и погасила всё остальное. Савин выронил пистолет и схватился за рану обеими руками. Кровь хлынула, просачиваясь сквозь пальцы, окрашивая белоснежный мрамор.
Он повалился на землю, тяжело, как мешок с песком, тело перестало повиноваться. Мир вокруг поплыл. Услышал приглушённый, как из-под воды, вскрик медсестры. Врач, бледный, с безумными глазами, забыв о страхе и приказе, хотел кинуться к нему.
– Стоять! – голос человека в чёрном был ледяным. – Оставь. «Двухсотый».
Врач замер, лицо исказилось от ужаса и бессилия. Он стоял, не в силах оторвать взгляд от умирающего. Савин лежал на холодном мраморном полу. Пытался дышать, издавая лишь хриплый, булькающий звук, но воздух не доходил до лёгких. Зрение медленно угасало, но в последние, отчаянные секунды он увидел движение.
Из холла вышел второй человек. Тоже был в чёрном, но его костюм казался более дорогим, грамотно подогнанным по атлетичной фигуре. В руке пистолет с глушителем. Он подошёл к первому нападавшему, остановился и спокойно, без спешки посмотрел на Савина. Потом медленно поднял руку и стянул чёрную балаклаву.
Последнее, что увидел умирающий Савин, было лицо. Холодное, с тонкими губами и едва заметным шрамом над бровью. Бывший подполковник сразу его узнал. Сухой. Ужас, чистый, животный, пронзил Алексея Германовича.
Киллер посмотрел на него, и в глазах не было ни злости, ни торжества, ни жалости, только холодное, профессиональное равнодушие, как у мясника, смотрящего на тушу.
– Что с Дизелем? – спросил первый нападавший, который теперь опустил «Вал» и выглядел, как обычный, хотя и очень мрачный, охранник.
Киллер, не отрывая взгляда от Савина, ответил:
– Помножил на ноль. Как и планировалось.
Он перевёл взгляд на медиков, которые испуганно стояли, прижавшись к машине.
– Не бойтесь, – сказал Сухой, и его голос был на удивление спокойным, даже мягким. – Мы вам не враги. Ваша задача – доставить пациента живым в клинику имени Земского. Отделение неотложной медицинской помощи. Знаете такое?
– Да, конечно, – пробормотал врач.
– Забирайте Гранина и уезжайте. Быстро. У вас минута.
Медики, повинуясь инстинкту самосохранения, быстро закрыли двери «Скорой». Врач сел за руль, медсестра в салон. Её руки дрожали, но она крепко держала аппарат ИВЛ.
Последнее, что увидел Савин перед тем, как провалиться в бездонную, чёрную тьму, было движение белой машины. Частная «неотложка», увозящая Никиту Гранина, бесшумно выехала из гаража и скрылась, унося с собой единственную цель его последних дней.