Первый месяц в вилле №7 прошел в состоянии оцепенения. Алиса не плакала. Она сидела на шезлонге у своего частного бассейна (роскошь, полагавшаяся «старшим женам») и смотрела в одну точку. Еда, которую приносила безмолвная служанка, оставалась нетронутой. Безупречная чистота и комфорт её нового «дома» вызывали у неё физическую тошноту. Это была не жизнь, а инсценировка жизни, муляж, в котором ей была отведена роль украшения.
Браслет на её лодыжке холодно напоминал о границах её мира. Однажды, в приступе отчаяния, она попыталась силой снять его, но металл лишь больно впился в кожу, а через несколько секунд к вилле подошел охранник и, не заходя внутрь, молча указал ей пальцем на браслет, а затем на неё, многозначительно покачав головой.
Очком её вернула к реальности Эмили, та самая англичанка. Она пришла без приглашения, уселась в соседний шезлонг и, глядя на воду, сказала:
— Голодовка — это глупо. Здесь это ни на кого не действует. Тебя либо накормят насильно через зонд, либо ты просто умрешь, и твое тело вывезут ночью, а на твое место привезут новую. Никто не заметит.
Алиса медленно повернула к ней голову.
— Почему ты мне это говоришь?
— Потому что я была на твоем месте три года назад, — Эмили горько улыбнулась. — Дочь разорившегося аристократа. Мой отец продал меня, чтобы спасти родовое поместье от кредиторов. Я тоже думала, что я особенная. Что он ко мне по-настояжному привязан. Пока не оказалась здесь.
Она рассказала Алисе уставшие, циничные правила этого места. Гарем был пирамидой. Наверху — несколько «старших жен», которые жили здесь дольше всех и пользовались относительным доверием Карима. Они имели доступ к библиотеке, спа-комплексу, могли заказывать себе ткани, книги, музыку. Внизу — новенькие и те, кто чем-то провинился. Их жизнь была ограничена стенами их вилл и общим бассейном.
— А он? — спросила Алиса, с трудом выговаривая слова. — Он ко всем… приходит?
— По расписанию, — пожала плечами Эмили. — Как к королевской особе на аудиенцию. Ты должна быть идеально подготовлена, одета, напудрена. Никаких эмоций, кроме почтительной преданности. Любая попытка упрекнуть его, вспомнить прошлое, капризничать — наказывается понижением в статусе, лишением привилегий или… демонстрацией свежих фотографий твоей семьи.
Алиса сглотнула комок в горле. Шантаж был абсолютным оружием.
— И что же? Все так и живут? Смирились?
— Большинство, — вздохнула Эмили. — Некоторые сходят с ума. Их увозят в «санаторий» — изолированное крыло на территории, откуда никто не возвращается. Другие находят утешение в религии, в искусстве, в мелких интригах друг против друга. Выживают те, кто находит себе дело.
— Какое дело может быть в тюрьме?
— Эта тюрьма — мини-государство, Алиса. Со своими законами, экономикой и войнами. Здесь есть место для дипломатии, шпионажа и даже переворотов. Просто масштаб другой.
После разговора с Эмили что-то щелкнуло в Алисе. Отчаяние сменилось холодной, ясной яростью. Она не позволит себя сломать. Она не станет еще одним угасшим огоньком в этой коллекции. Если это её новая реальность, то она будет в ней не жертвой, а игроком. Как и обещала себе когда-то.
Она начала есть. Она заставила себя выходить из виллы и изучать территорию. Её появление всегда вызывало волну интереса. Одни смотрели с любопытством, другие — с неприкрытой враждебностью. Она была «особенной». Та, что жила в главном доме. Та, что помогала ему победить врагов. Для кого-то она была предательницей, перешедшей на сторону надзирателя. Для других — загадкой.
Алиса быстро поняла главный принцип: информация — это валюта. Она начала налаживать контакты. Сначала с такими же «новенькими», которые были напуганы и дезориентированы. Она не лезла с расспросами, а просто слушала. Потом осторожно пошла на сближение со «старшими женами». Это были утонченные, холодные женщины, в глазах которых читалась усталость от многолетней игры.
Одной из них была Фатима из ОАЭ. Она прожила в гареме десять лет и была неформальным лидером. Именно она управляла распределением ресурсов — книг, косметики, тканей, которые заказывались извне. Фатима приняла Алису с вежливым безразличием.
— Ты думаешь, ты первая, кто пытается бороться? — как-то раз сказала она ей, наблюдая, как Алиса пытается организовать небольшую литературную встречу. — Многие пытались. Одних сломили. Других… убрали.
— Я не борюсь, — парировала Алиса, встречая её взгляд. — Я адаптируюсь. Как и ты.
В её тоне не было вызова, лишь констатация факта. Фатима оценивающе посмотрела на неё и кивнула.
Постепенно Алиса начала замечать проблемы гарема. Система, выстроенная Фатимой, была жесткой, но несправедливой. Блага распределялись по принципу личной симпатии и подношений. Новенькие и непопулярные жены жили в худших условиях, их унижали. Накопившееся напряжение выливалось в мелкие пакости, слезы и истерики.
Переломный момент наступил через полгода. Одна из молодых жен из Восточной Европы, Илона, впала в глубокую депрессию. Она перестала выходить из виллы, отказывалась от еды. Фатима, считая это слабостью, приказала ограничить её и без того скудные поставки, «чтобы проучисть». Алиса, узнав об этом, впервые за время заточения пошла на открытый конфликт. Она пришла к Фатиме.
— Илона умрет, если мы не поможем ей, — заявила она.
— Её слабость — её проблема, — холодно ответила Фатима. — Здесь выживают сильные.
— Сильные? — Алиса усмехнулась. — Или самые циничные? Ты управляешь складом припасов, а не лагерем смерти. Если она умрет, Карим спросит с тебя. Ты думаешь, ему нужны дохлые птички в его золотой клетке? Ему нужна видимость благополучия. И ты эту видимость разрушаешь.
Она говорила не как обиженная жена, а как управленец, указывающий на просчеты. Фатима смотрела на неё с изумлением.
Алиса не стала ждать её решения. Она взяла инициативу на себя. Уговорила служанку принести Илоне горячий бульон. Сама сидела с ней часами, разговаривала, заставила её умыться, причесаться. Она не проявляла жалости — лишь твердую, почти суровую заботу. Она понимала, что Илоне нужна не симпатия, а рутина и чувство нужности.
Параллельно она провела рискованную операцию. Через Эмили, у которой были налажены контакты с одной из служанок, она сумела передать на кухню список необходимых для Илоны продуктов, подделав подпись Фатимы. Это был вызов. Прямой и очевидный.
Через неделю Илона начала приходить в себя. А история о том, как новая жена бросила вызов самой Фатиме, чтобы спасти жизнь другой, облетела весь гарем. К Алисе потянулись. Не только униженные и оскорбленные, но и те, кто был просто уставшим от застоя и произвола.
Фатима поняла, что почва уходит у неё из-под ног. Её авторитет, державшийся на страхе и традиции, пошатнулся перед харизмой и решительностью Алисы. Она могла бы попытаться уничтожить соперницу, но была слишком умна для этого. Она увидела в Алисе не угрозу, а… инструмент.
Однажды вечером Фатима пришла к Алисе в гости.
— Ты права, — сказала она без предисловий. — Система прогнила. Я управляла этим местом, как тюремщик, потому что не видела другого способа. Но ты… ты видишь.
Она предложила не войну, а союз. Фатима оставалась формальным лидером, хранителем традиций и связующим звеном с администрацией Карима. Алиса же взяла на себя внутреннее управление, социальную сферу, разрешение конфликтов и организацию досуга.
Это была революция. Алиса начала с малого. Она ввела четкий, прозрачный регламент распределения благ. Организовала настоящий «клуб по интересам»: кто-то учил языки, кто-то занимался живописью, кто-то — садоводством на маленьких клумбах у вилл. Она убедила Фатиму выбить у Карима разрешение на доступ к закрытому образовательному порталу, чтобы женщины могли дистанционно учиться.
Она превратил гарем из тюрьмы в… странный гибрид элитного санатория и университетского кампуса с элементами секты. Сопротивление, конечно, было. Несколько «старших жен», терявших свои привилегии, пытались саботировать её начинания. Но Алиса действовала безжалостно. Она не унижала их, а просто изолировала. Лишала доступа к новым проектам, оставляя в старом, комфортном, но бессмысленном мире. Вскоре они сами попросились назад, не желая оставаться на обочине новой, кипящей жизни.
Через девять месяцев после своего «водворения» Алиса де-факто управляла гаремом. Она знала всё о каждой из женщин. Кому что снится, кого что беспокоит. Она гасила конфликты, прежде чем они разгорались, находила занятие для каждой, давая им то, чего им не хватало больше всего — чувство цели.
Карим наблюдал за этим со стороны. Его визиты к Алисе стали реже, но когда он приходил, в его глазах читалось не только привычное владение, но и уважение, смешанное с любопытством.
— Ты превратила мой гарем в корпорацию, — как-то раз заметил он, просматривая составленное ею расписание занятий.
— Я поддерживаю порядок в твоём имуществе, — парировала Алиса, подавая ему кофе. Её тон был почтительным, но в нем не было и тени подобострастия. — Счастливые и занятые жены меньше скандалят и не сходят с ума. Это в твоих интересах.
Он улыбнулся. Это была не та улыбка, что раньше, не искренняя и не актерская. Это была улыбка хищника, оценивающего необыкновенно ценный трофей.
— Продолжай в том же духе, — сказал он, уходя.
Когда за ним закрылась дверь, Алиса подошла к зеркалу. Она смотрела на женщину с властным взглядом, женщину, которая держала в узде почти сотню других женщин. Она была королевой в своем крошечном, позолоченном королевстве. Она выжила. Она адаптировалась. Она победила.
Но потом её взгляд упал на холодный металл браслета на её щиколотке. И на идеальную, безжизненную улыбку её отражения. Она была начальницей гарема. Самой успешной заключенной в самой роскошной тюрьме мира. И это осознание было горше любого поражения. Её приключение только начиналось, но цена за каждый шаг вверх была все та же — её свобода и её душа
Прошел год с тех пор, как Алиса стала неформальным лидером гарема. Её власть была уже не теневой, а официальной. Фатима, устав от лет управления, добровольно отошла в сторону, получив почетный статус «советницы» и сосредоточившись на изучении философии. Теперь все ключевые решения — от распределения ресурсов до разрешения конфликтов — проходили через Алису.
Её день был расписан по минутам, как у генерального директора крупной компании. Утром — совещание с руководителями «секторов»: образования (Эмили), культуры и досуга (бывшая балерина из России Анна), здоровья и благополучия (Илона, полностью оправившаяся благодаря Алисе). Затем — обход территории, личные беседы, решение текущих проблем. После обеда — прием «по личным вопросам», где каждая жена могла прийти со своей просьбой или жалобой.
Она превратила хаотичное сообщество затворниц в эффективно функционирующий организм. По её инициативе был запущен внутренний проект «Сады Аладдина» — жены под её руководством разбили настоящий ботанический сад с редкими растениями, за которыми ухаживали сами. Другой проект, «Шелковый путь», объединил рукодельниц: они ткали ковры, шили одежду, создавали украшения. Лучшие работы Карим, к его удивлению, даже начал продавать через подставные фирмы, а вырученные средства шли на улучшение жизни в гареме — на новое оборудование для спортзала, современные планшеты для учебы, качественные материалы для художниц.
Алиса создала не просто комфортную тюрьму. Она создала иллюзию осмысленной жизни. И эта иллюзия была настолько убедительной, что многие жены, включая тех, кто поначалу её ненавидел, теперь смотрели на неё не только с уважением, но и с преданностью. Она дала им то, чего у них не было, — чувство общности и цель.
Однажды Карим вызвал её к себе в кабинет. Не в тот аскетичный, где он объявил ей приговор, а в свой роскошный основной кабинет в главном доме. Он сидел за массивным столом из красного дерева и изучал отчет на планшете.
— Доходы от «Шелкового пути» выросли на сорок процентов в этом квартале, — произнес он, не глядя на неё. — И заказы продолжают поступать. Ты оказалась не только талантливым управленцем, но и неплохим бизнесвумен.
— Спасибо, — сухо ответила Алиса, оставаясь стоять. Она не садилась, если он не предлагал.
Он наконец поднял на неё взгляд. В его глазах читалась привычная смесь восхищения и собственничества.
— Я подумываю расширить проект. Вывести его на международный уровень. Создать бренд. «Создано в гареме шейха аль-Фахада». Эксклюзивность и роскошь. Это будет иметь бешеный успех.
Алиса почувствовала, как по спине пробежал холодок. Он не просто хвалил её. Он видел в её успехе новый инструмент для обогащения и усиления своего престижа. Их труд, их единственный островок самореализации, он хотел превратить в очередной блестящий фасад своей империи.
— Это потребует увеличения поставок материалов и, возможно, привлечения дополнительных специалистов для обучения, — осторожно сказала она, понимая, что прямое «нет» невозможно.
— Детали я оставлю на тебя, — отмахнулся он. — Ты справишься. Кстати, — его взгляд скользнул по её фигуре, — в следующем месяце ко мне приезжают важные гости из Саудовской Аравии. Они выразили желание увидеть… мою коллекцию. Я хочу, чтобы ты всё организовала. Чтобы всё было безупречно.
Алиса застыла. «Показать коллекцию». Эти слова звучали так, будто речь шла о картинах или редких автомобилях, а не о живых женщинах.
— Я понимаю, — выдавила она, чувствуя, как сжимаются её кулаки.
— И подготовь небольшую презентацию о твоих проектах, — добавил он. — Пусть видят, что у меня здесь не просто жены, а… актив.
Вернувшись в гарем, Алиса чувствовала себя грязно. Её успех, её власть — всё это было лишь новым витком её рабства. Она не освободила себя и других, она лишь повысила их стоимость в глазах хозяина.
Вечером того же дня случился инцидент. Одна из молодых жен, недавно привезенная из Японии по имени Сакура, была найдена в слезах у себя в вилле. Девушка, воспитанная в строгих традициях, не могла смириться с участью наложницы. Она пыталась перерезать вены кусочком разбитой фарфоровой чашки.
Алиса провела у её постели несколько часов. Она не уговаривала, не читала морали. Она просто сидела рядом, держа её за руку. Потом, когда та успокоилась, Алиса сказала:
— Самоубийство — это не протест. Это капитуляция. Они даже не узнают, почему ты это сделала. Твое тело просто вынесут, а на твое место привезут другую. Ты станешь ничем. Призраком. Хочешь навредить им? Тогда живи. Живи так, чтобы твое существование здесь что-то значило. Хоть для кого-то.
Она поручила Сакуре вести дневник сада, зарисовать все растения, которые они выращивали. Дала ей маленькую, но конкретную задачу. Смысл.
Этот случай заставил Алису задуматься. Её система работала, но она была хрупкой. Она держалась на её личном авторитете и на занятости женщин. Но фундаментальная проблема — их несвобода и унизительный статус — никуда не делась.
Она решила пойти на риск. Она тайно создала «Комитет» — узкий круг самых проверенных женщин, включая Эмили, Илону и Анну. На их первой тайной встрече в закрытой беседке ботанического сада Алиса выложила на стол свою идею.
— Мы не можем сбежать. Но мы можем создать здесь своё государство. Со своими законами. Неписаными, но сильными.
Она предложила создать систему взаимопомощи и тайной солидарности. Они начали собирать информацию. Не личные секреты, а данные: расписание смен охраны, маршруты поставок, имена служанок, которые проявляли хоть каплю сочувствия, слабые места в системе наблюдения. Это был не план побега — побег был невозможен из-за браслетов и шантажа семьями. Это был план укрепления своей автономии.
Они начали с малого. Через подкупленную служанку им удалось установить контакт с водителем, который раз в неделю привозил продукты. Он согласился за огромные деньги (собранные со многих жен) тайно передавать короткие, зашифрованные письма родным. Не все могли рисковать, но для некоторых, как для Илоны, возможность получить весточку от матери стала лучшим лекарством.
Алиса понимала, что играет с огнем. Одна ошибка — и последствия будут ужасны. Но это давало ей то, что она почти потеряла, — чувство контроля. Она была не менеджером, нанятым для обслуживания тюрьмы. Она была лидером сопротивления внутри неё.
Подготовка к визиту саудовских гостей шла полным ходом. Алиса превратила это унизительное мероприятие в… грандиозный спектакль. Она организовала не просто показ «коллекции», а целую культурную программу. Концерт классической музыки в исполнении жен (Анна села за рояль после десятилетнего перерыва). Выставку картин и ковров. Дефиле в платьях, созданных своими руками.
Гости были в восторге. Они видели не затворниц, а талантливых, образованных, ухоженных женщин, чья жизнь казалась им образцом гармонии и роскоши. Они хвалили Карима за его «мудрость» и «вкус».
Карим был доволен. После отъезда гостей он снова вызвал Алису.
— Ты превзошла все ожидания, — сказал он. В его голосе звучало неподдельное восхищение. — Они были под огромным впечатлением. Ты сделала мой гарем не просто местом содержания жен, а… достопримечательностью. Центром excellence.
Он подошел к ней и положил руку на её плечо. Прикосновение было властным, но в нем была и какая-то новая нота — почти уважительная.
— В награду ты можешь попросить что угодно. Новые книги? Драгоценности? Путешествие? — он имел в виду, конечно, под усиленной охраной в другую его резиденцию.
Алиса посмотрела ему прямо в глаза. В её взгляде не было ни страха, ни подобострастия, лишь холодная решимость.
— Я хочу, чтобы Сакуру отпустили.
Кабинет погрузился в тишину. Карим смотрел на неё с изумлением, которое быстро сменилось холодной яростью.
— Что?
— Девушка не выдержит этого места. Она совершит еще одну попытку. И на этот раз её не спасут. Ты потеряешь её. Я прошу тебя — отпусти её. Верни её семье. Это будет акт милосердия, который только укрепит твою репутацию мудрого правителя.
Они смотрели друг на друга — тюремщик и его самая ценная узница, которая осмелилась диктовать условия.
— Ты забываешь своё место, Алиса, — тихо, но с угрозой произнес он.
— Нет, Карим. Я его как раз очень хорошо помню. И я знаю цену всему, что здесь происходит. Цену этой, — она указала рукой на окно, за которым сиял идеальный мир гарема, — прекрасной иллюзии. Отпусти её.
Карим медленно покачал головой, но ярость в его глазах поутихла, сменившись расчетливым интересом.
— Ты никогда не перестанешь удивлять меня. Торгуешься со мной, как равная.
— Я не торгуюсь. Я управляю твоими активами. И предлагаю тебе избавиться от проблемного, пока он не обесценился совсем.
Он расхохотался. Это был резкий, невеселый смех.
— Хорошо. Пусть будет по-твоему. Сакуру отпустят. Но знай, Алиса, — его взгляд стал острым, как лезвие, — за каждую данную тебе привилегию, я буду требовать что-то взамен. Всегда. Ты в неоплатном долгу. И я всегда найду способ напомнить тебе об этом.
На следующий день Сакуру, ошеломленную и не верящую своему счастью, увезли. Новость облетела гарем как гроза. Для всех это стало знаком невероятной силы и влияния Алисы. Она смогла невозможное — вернуть одну из них на свободу.
Но поздно вечером Алисе принесли конверт. В нем была одна-единственная фотография. Её сестра, Маша, выходила из университета. На обороте было написано от руки: «Долги нужно отдавать. Всегда».
Алиса сожгла фотографию в камине и смотрела на язычки пламени. Она выиграла битву, но война продолжалась. Она добилась огромной власти в своем маленьком королевстве, но стены её тюрьмы от этого не стали менее прочными. Она была королевой. Самой могущественной пленницей в мире. И её корона, блестящая и тяжелая, была отлита из того же холодного металла, что и браслет на её ноге
Продолжение ниже
Первую часть можно прочитать по ссылке:
Очень просим, оставьте хотя бы пару слов нашему автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Виктория будет вне себя от счастья и внимания! Можете скинуть ДОНАТ, нажав на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера, крепкого здоровья и счастья, наши друзья!)