— Ты думаешь, он просто так отпустил тебя? Этот человек стирает в порошок тех, кто встает у него на пути, а ты — единственная, кто посмела вытереть об него ноги и уйти. Он найдет тебя. И когда найдет... твоя карьера будет уничтожена. Твоё имя — опозорено. Ты будешь не первой «добровольной уборщицей» в его корпорации после такого предательства.
Слова Максима, бывшего коллеги Андрея, повисли в воздухе её дешёвого номера в отеле, густым и липким, как смог за окном. Оля медленно опустилась на колени, упершись ладонями в липкий от пыли ковёр. В ушах звенело. Не он. Только не он. Этот человек не мог быть... тем, о ком говорил Максим. Хладнокровным корпоративным рейдером, специализирующимся на уничтожении бизнесов и судеб. Организации, о которой шептались в деловых кругах. Организации, выжимающей душу из компаний и людей, оставляя после себя лишь руины и долги.
— Он не просто юрист, Оль. Он — легальный убийца. Только убивает он не людей, а репутации. Жизни. Твой побег он воспринял не как личную трагедию, а как вызов. Как угрозу репутации. Ты стала живым укором, напоминанием, что и его железная воля даёт сбой. А такие напоминания он... стирает с карты.
Она сглотнула ком в горле, поднялась и подошла к окну. За ним кипела жизнь незнакомого города, но теперь каждая тень на тротуаре, каждый силуэт в проезжающей машине казался угрозой. В голове пронеслись обрывки воспоминаний. Странные звонки Андрея, которые он тут же обрывал, увидев её. Его «командировки», после которых разорялись крупные фирмы. Его холодная, почти бесчувственная реакция, когда она заявила, что уходит, что больше не может быть с ним. Не гнев, не слёзы. Ледяная тишина. И фраза, которая тогда показалась ей просто обидной: «Никто не уходит от меня, Оля. Никто. Ты либо со мной, либо... тебя нет в этой профессии».
Теперь эта фраза обрела новый, жуткий смысл.
Он знал, — пронеслось в её голове. Он знал, что я могу узнать. И он ждал. Ждал, когда я сделаю первый шаг.
Паника, острая и тошнотворная, схватила её за горло. Бежать. Немедленно. Куда угодно. Подальше. Она схватила телефон, дрожащими пальцами открыла браузер. Авиабилеты. Стамбул? Нет, слишком близко. Бангкок? Слишком очевидно. Нужно место, где её не будут искать. Где-то в Южной Америке. Буэнос-Айрес. Да, сойдёт для начала.
Она бросила в сумку паспорт, кошелёк, пару футболок. Всё остальное не имело значения. Её жизнь, та, что была до этого вечера, превратилась в хлам. Она думала, что ушла от несчастливых отношений, а оказалось, что бежала с поля боя, даже не подозревая, на какой войне она находилась.
***
Андрей стоял у панорамного окна своего кабинета, смотря на ночной город, раскинувшийся внизу, как россыпь драгоценных камней. В руке он держал старую, потёртую флешку. С их общими фотографиями. Глупая, сентиментальная безделушка. Но он не мог её выбросить.
— Она связалась с Максимом, — проговорил он, не оборачиваясь.
За его спиной, в кресле из чёрной кожи, сидел верный человек, Виктор. Молчаливый и эффективный.
— Мы отследили звонок. Максим понёс чушь. Дал волю фантазии.
— Максим — трус и болтун. Но он знает ровно столько, чтобы навредить. Её местоположение?
— Отель на окраине. Она купила билет до Буэнос-Айреса. Рейс через шесть часов.
Уголок губ Андрея дрогнул в подобии улыбки.
— Буэнос-Айрес... Романтично. Наивно.
Он отпустил флешку, и она мягко упала на ковёр.
— Она думает, что может просто уйти. Стереть меня, как плохое воспоминание. — Он повернулся к Виктору, и в его глазах горел холодный огонь. — Я не плохое воспоминание, Виктор. Я — реальность. Её реальность. И она ещё не поняла, насколько я реален.
— Что прикажете делать?
— Ничего. Пока. Пусть побегает. Пусть почувствует вкус свободы. Он будет отравлен с самого начала. Я хочу, чтобы она сама поняла, что от меня не спрятаться. Чтобы она измотала себя страхом. А потом... потом я приду.
Она была моим единственным светом, — думал Андрей, глядя на город. Моей слабостью. А слабости нужно либо лелеять, либо уничтожать. Она выбрала свой путь. Теперь она станет моим самым главным уроком. Уроком для всех.
***
Самолёт взлетал, и Оля, вжимаясь в кресло, чувствовала, как с каждым метром набора высоты груз на её плечах становится чуть легче. Но облегчение было обманчивым. Страх въелся в неё, как ржавчина.
Он знает. Он везде. Этот человек в очках, что смотрел на неё в очереди на регистрацию... тот стюард, который слишком долго задержал на ней взгляд...
В Буэнос-Айресе она сняла маленькую комнату в старом доме в районе Сан-Тельмо. Жила как тень, редко выходила, платила наличными. Она сменила сим-карту, завела новый email. Но паранойя была её постоянной спутницей. Каждый стук в дверь заставлял её сердце бешено колотиться. Каждый незнакомый номер на телефоне — замирать.
Однажды, заказав кофе в маленьком кафе, она увидела на столике брошенную русскоязычную газету. Местная рубрика «Происшествия». Её взгляд упал на короткую заметку, и кровь стыла в жилах.
«Известный финансовый аналитик Максим Петров найден мёртвым в своём доме. Предварительная причина — несчастный случай, падение с лестницы...»
Оля выронила стакан. Ледяная жидкость растеклась по полу, но она не заметила. Мир сузился до строчек газеты. Максим. «Несчастный случай». Он убрал Максима. За болтовню. За предупреждение. Из-за неё.
Это моё будущее. Такой же «несчастный случай». Такое же короткое сообщение в газете.
Слёзы текли по её лицу, но она даже не чувствовала их. Это была не просто грусть. Это было осознание полной, абсолютной обречённости.
***
Прошло три месяца. Оля нашла работу в сувенирной лавке. Владелица, пожилая аргентинка по имени Кармен, была добра к застенчивой русской, которая плохо говорила по-испански, но работала с усердием загнанного зверя.
Именно Кармен познакомила её с Хавьером. Молодой, улыбчивый архитектор, который часто заходил в лавку за сигаретами. Он был полной противоположностью Андрею — солнечный, открытый, без тени загадочности или скрытой угрозы. С ним она чувствовала себя... почти живой.
***
Они начали встречаться. Сначала просто кофе, потом ужины, прогулки по набережной. Оля знала, что это безумие. Что она подвергает его опасности. Но одиночество и страх разъедали её изнутри, а Хавьер стал тем глотком свежего воздуха, без которого она бы задохнулась.
— Ты всегда такая грустная, Оля, — как-то раз сказал он, держа её за руку. — Как будто ждёшь от жизни какого-то удара.
— У меня... сложное прошлое, Хавьер.
— Прошлое остаётся там, позади. Здесь — настоящее. Со мной.
О, если бы это было правдой, — думала она, глядя в его тёмные, искренние глаза. Если бы можно было просто стереть всё, как мел со школьной доски.
Она позволила себе расслабиться. Позволила себе поверить в иллюзию. Она даже рассказала ему вымышленную историю о бывшем-тиране, опустив все детали о его «бизнесе». Хавьер слушал, кивал, сжимал её руку.
— Ты в безопасности теперь. Я обещаю.
Она хотела верить. Отчаянно.
***
Андрей получал отчёты. Фотографии. Оля и этот... мальчишка. Они смеялись. Они целовались. Она позволяла ему обнимать её за талию.
Ярость, которую он так тщательно сдерживал, вырвалась наружу. Он смахнул со стола все бумаги, с грохотом упала тяжелая пепельница.
Она смеет? Смеет забыть меня? Найти себе какого-то жалкого кавалера?
Это было уже не про репутацию. Это было глубоко, по-звериному, личное. Она не просто сбежала. Она его предала. Дважды. Сначала уйдя, а теперь... пытаясь его заменить.
— Виктор! — его голос прозвучал, как хлыст.
Виктор появился в дверях, бесстрастный, как всегда.
— Пора заканчивать этот фарс. Готовьте самолёт. Я еду за своим имуществом.
***
Это был самый счастливый день за последние месяцы. Хавьер повёл её в дорогой ресторан, устроил сюрприз. Они вернулись в её комнату пьяные от вина и смеха. Оля почти забыла о страхе. Почти.
Она первая вошла в комнату, и смех замёр у неё на губах.
На её кровати, развалившись в кресле, сидел Андрей. Он был безупречен в тёмном костюме, в руке он держал ту самую флешку. Его лицо было спокойным, почти скучающим.
— Весело провели время, детка? — его голос был тихим, но он прозвучал в тишине комнаты, как выстрел.
Хавьер, шагнувший следом, замер.
— Оля? Кто это?
Андрей медленно поднял на него взгляд.
— А я кто, Оля? — спросил он, и в его тоне была смертельная опасность. — Расскажи своему... другу. Кто я?
Оля не могла пошевелиться. Ужас сковал её по рукам и ногам.
— Уходи, Хавьер, — прошептала она. — Пожалуйста, уходи.
— Нет, оставайся, — мягко сказал Андрей. — Послушай нашу историю. Историю о том, как одна глупая девочка решила, что может поиграть в любовь с одним мужчиной, а потом сбежать к другому. Со мной.
— Послушайте, я не знаю, кто вы... — начал Хавьер, пытаясь звучать твёрдо, но его голос дрогнул.
Андрей встал. Он был выше, массивнее. Он подошёл к Оле вплотную, взял её за подбородок. Его прикосновение было ледяным.
— Она знает. Она всегда знала. Я — её прошлое. Её настоящее. И, будь я проклят, я буду её будущим.
Оля вырвалась, слёзы наконец хлынули из ее глаз.
— Оставь его в покое! Он ни при чём! Это между нами!
— Между нами? — Андрей рассмеялся, и это был ужасный, беззвучный смех. — Ничего уже «между нами» нет, Ольга. Ты всё уничтожила, когда позволила этому ничтожеству прикасаться к тебе. Ты думала, спрячешься здесь? Построишь новую жизнь? На обломках моей чести?
— Твоей чести? — вскрикнула она, истерика прорывалась наружу. — Ты уничтожаешь людей! Ты монстр!
Хавьер побледнел. «Уничтожаешь людей». Слова, которые звучали как из какого-то фильма.
Андрей повернулся к нему.
— Слышишь? Твоя принцесса связалась не с тем принцем. И теперь у тебя есть выбор. Или ты разворачиваешься, уходишь и забываешь её лицо, её имя, этот вечер. Навсегда. Или... — Он не договорил, но в его взгляде было всё. Весь ужас его мира.
Хавьер посмотрел на Олю. На её искажённое страхом лицо, на слёзы. Посмотрел на этого человека, от которого исходила почти физическая аура власти и насилия. В его глазах боролись храбрость и инстинкт самосохранения. Инстинкт победил.
— Прости, Оля, — глухо проговорил он и, не глядя на неё, вышел из комнаты. Звук захлопнувшейся двери прозвучал для неё как приговор.
Оля без сил опустилась на пол. Всё было кончено. Её побег, её надежда, её жалкая попытка начать всё сначала.
Андрей стоял над ней, глядя сверху вниз.
— Вот и всё. Финал твоего маленького спектакля. Никаких аплодисментов.
— Убей меня, — прошептала она. — Просто убей и оставь.
Он наклонился, снова взял её за подбородок, заставляя смотреть на себя.
— Убить? Это слишком милостиво. Слишком просто. Ты должна понять, Оля. Понять до конца. Ты — моя собственность. Сбежавшая, испорченная, но моя. И я не выбрасываю своё имущество. Я его... возвращаю.
Он вытащил из кармана два паспорта. Его. И её.
— Мы возвращаемся домой. И твоя новая жизнь начинается сейчас. Жизнь, в которой ты будешь помнить каждую секунду, каждую слезу, каждую ложь. Ты хотела свободы? Ты её получила. Ровно на три месяца. Теперь наступает расплата.
Он протянул ей руку. Не как любовник. Как тюремщик, предлагающий пройти в камеру.
Оля посмотрела на эту руку. Руку, которая когда-то нежно гладила её по волосам. Руку, которая подписывала смертные приговоры карьеристам. Руку, которая только что сломала её последнюю надежду.
И она поняла. Это и есть логический конец. Не героическая смерть, не счастливое спасение. Это — последствие. Последствие её выбора когда-то поверить этому человеку. Последствие её слабости. Последствие того, что она недооценила его одержимость.
Она медленно поднялась. Слёзы высохли. Осталась только пустота. Пустота и леденящее знание: её бегство не было спасением. Оно было лишь долгим, мучительным путём, ведущим обратно в ад. К нему.
Она положила свою холодную ладонь в его.
***
Она положила свою холодную ладонь в его. Его пальцы сомкнулись вокруг её запястья стальным обручем, не больно, но с такой окончательностью, от которой перехватило дыхание. Это был не жест, это был акт. Акт присвоения.
— Умная девочка, — безразлично произнёс он, его глаза скользнули по её лицу, не находя в нём ничего интересного. Добыча была поймана, азарт угас, осталась лишь рутина.
Он потянул её за собой к выходу. Оля шла, как автомат, не видя комнаты, не чувствуя под ногами пола. Где-то в глубине, под толщей шока и отчаяния, копошилась мысль, крошечная и яростная: «Хавьер. Он просто ушёл. Он увидел монстра и сбежал, как крыса». Эта мысль жгла пострашнее, чем прикосновение Андрея. Она окончательно хоронила веру не только в спасение, но и в людей.
Он испугался. А кто бы не испугался? Ты сама все эти месяцы дрожала от страха. Ты чего хотела? Рыцаря на белом коне? Рыцари вымерли. Остались только монстры и их жертвы.
На улице их ждал чёрный внедорожник с тонированными стёклами. Виктор, стоя у открытой задней двери, бесстрастно кивнул Андрею. Его взгляд скользнул по Оле без всякого интереса — ещё один багаж, который нужно погрузить.
Андрей грубо подтолкнул её в салон. Дверь захлопнулась с глухим, герметичным звуком. Мир снаружи — шумный, яркий, пахнущий морем и свободой Буэнос-Айреса — перестал существовать.
Он сел рядом. Машина тронулась.
— Ты носила его кольцо? — тихо спросил Андрей, глядя прямо перед собой.
Оля не ответила. Она смотрела в своё отражение в тонированном стекле — бледное, искажённое маской ужаса лицо.
— Я спросил, носила ли ты его кольцо? — его голос оставался ровным, но в нём появилась опасная тягучесть.
— Нет, — прошептала она.
— Жаль. Я бы с удовольствием сломал ему пальцы, чтобы снять.
Она сглотнула. В горле пересохло. Она смотрела на город за окном, который уже не был её спасением, а стал лишь декорацией к её плену.
Что он со мной сделает? Вернёт в ту квартиру? Будет держать под замком? Или... или есть что-то хуже?
— Не бойся, — сказал он, словно угадав её мысли. Его рука легла на её колено, тяжёлая и властная. — Я не причиню тебе физического вреда. Это было бы... примитивно.
Оля замолчала, вжавшись в сиденье. Она боялась даже дышать.
— Ты разрушила моё доверие, Оля. Доверие — это всё, что у меня есть. Без него я — ничто. А я не привык быть ничем.
Он помолчал, глядя на дорогу.
— Поэтому твоё наказание будет соответствовать преступлению. Ты хотела свободы? Хорошо. Ты её получишь. Но под моим присмотром. Ты будешь жить в моём доме. Ходить на мои мероприятия. Улыбаться, когда я скажу. И каждый день, глядя на себя в зеркало, ты будешь видеть не свободную женщину, а птицу в золотой клетке. Самой дорогой и самой прочной, какую я только смог придумать.
Оля закрыла глаза. Слёз не было. Только ледяная пустота внутри. Она понимала, что это — её жизнь отныне. Вечная игра, в которой все ходы принадлежат ему.
— И не думай о новом побеге, — добавил он, и его голос снова приобрёл стальные нотки. — В следующий раз я найду тебя ещё быстрее. И твоему новому «другу» не поздоровится. Понятно?
Оля кивнула, не открывая глаз.
— Понятно.
Они подъезжали к частному аэродрому. В свете прожекторов стоял небольшой, но роскошный самолёт. Её ждал обратный путь. В старую жизнь, которая теперь стала новой тюрьмой.
Андрей вышел из машины и, не оглядываясь, направился к трапу. Он был уверен, что она последует за ним. И он был прав.
Оля медленно вышла из машины. Ноги подкашивались. Она посмотрела на тёмное небо, на звёзды, которые теперь казались такими далёкими и равнодушными.
Прощай, свобода, — подумала она и сделала шаг к трапу.
Её бегство закончилось. Начиналась расплата.
***
Самолёт набрал высоту. Оля сидела у иллюминатора и смотрела на удаляющиеся огни города. Города, который навсегда останется для неё символом несбывшейся надежды.
Андрей сидел напротив, работая на планшете. Он был спокоен и сосредоточен, словно ничего не произошло. Словно он не похитил её, не разрушил её жизнь во второй раз.
— Я купил тот старый домик у озера, — вдруг сказал он, не отрывая взгляда от экрана. — Тот, который тебе так нравился. Мы проведём там выходные.
Оля не ответила. Она смотрела на своё отражение в стекле иллюминатора. На пустые, безжизненные глаза. На губы, сложенные в тонкую ниточку. На лицо пленницы.
Она поняла, что самое страшное наказание — не физическая боль, не лишение свободы. Самое страшное — это осознание того, что ты навсегда останешься заложником чужой воли. Игрушкой в руках человека, который не знает пощады.
И она приняла это. Потому что другого выхода у неё не было. Потому что она устала бороться. Потому что иногда поражение — это единственный возможный исход.
Она закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Впереди была долгая дорога домой. В новую жизнь. В золотую клетку.
***
Прошло два года.
В большом зале ресторана гремела живая музыка. Андрей стоял у бара, с бокалом виски в руке, непринуждённо беседуя с важным чиновником. Он был важен, спокоен, успешен. Идеальная картинка.
В углу зала, на бархатном диване, сидела Оля. На ней было чёрное вечернее платье, дорогие украшения, безупречный макияж. Она улыбалась. Ровно настолько, насколько этого требовала ситуация. Её улыбка была красивой и абсолютно мёртвой.
— Ваша супруга просто очаровательна, Андрей Викторович, — томно произнесла жена чиновника, окидывая Олю оценивающим взглядом. — И какая скромная...
— Оля знает своё место, — легко парировал Андрей, его взгляд на секунду задержался на ней, холодный и оценивающий. — Она ценит то, что у неё есть.
Оля опустила глаза, делая вид, что смущена комплиментом. Внутри всё замирало. «Своё место». Эти слова отзывались в ней ледяным эхом.
Поздно ночью, вернувшись в свою часть их огромной квартиры — роскошные апартаменты, больше напоминавшие музей, — она подошла к панорамному окну. Город сиял внизу, но для неё эти огни были лишь иллюминацией её тюрьмы.
Дверь в гостиную открылась без стука. Она не обернулась. Она знала, кто это.
— Ты сегодня была почти идеальна, — произнёс Андрей, останавливаясь позади неё. — Почти. В твоих глазах было слишком много... воспоминаний.
— Я устала, Андрей.
— Усталость — это роскошь, которую ты себе позволить не можешь. Ты должна быть безупречной. Всегда.
Она молчала. Что можно было ответить?
— Завтра приезжает инвестор из Дубая. С женой. Ты будешь её развлекать. Покажешь ей бутики. Улыбнешься. Сделаешь так, чтобы ей понравилось.
— Я поняла.
Его руки легли ей на плечи. Тяжёлые, холодные.
— Не забывай, Оля. Ты — мой самый ценный актив. И я слежу за своими активами очень пристально.
Он развернулся и вышел, оставив её одну в огромной, безмолвной комнате.
Оля медленно провела пальцами по холодному стеклу. Она думала о Буэнос-Айресе. О шуме улиц, о запахе кофе и моря, о тёплых руках Хавьера, которые казались такими далёкими, как будто из другой жизни. Из жизни, которая никогда по-настоящему не принадлежала ей.
Она посмотрела на своё отражение в тёмном стекле — ухоженная, красивая, пустая женщина в дорогой одежде. Золотая клетка была безупречна. В ней было всё, кроме одного — жизни.
Она больше не пыталась бежать. Не потому что боялась, а потому что поняла: от себя не убежишь. И от своей судьбы — тоже. Её побег когда-то был отчаянной попыткой стать свободной. Теперь она понимала, что настоящая тюрьма была не в стенах, а в её голове. В её согласии. В её страхе.
Она отвернулась от окна и пошла в свою спальню. Завтра был новый день. Новая роль в бесконечном спектакле, режиссёром которого был он.
И финального занавеса в этом спектакле не предвиделось.
Читайте и другие наши истории, переходя по ссылкам:
Пожалуйста, дорогие наши читатели, оставьте несколько слов автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить. Виктория будет вне себя от счастья и внимания!
Можете скинуть небольшой ДОНАТ, нажав на кнопку внизу ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера!)