— Пусть твоя женушка к матери на Новый год едет! А я хотела подружек пригласить!
Слова, долетевшие из-за приоткрытой двери кухни, впились в сознание Алины тонкими ледяными иглами. Она замерла в коридоре, сжимая в руке только что снятое пальто, и почувствовала, как пол уходит из-под ног. Это был голос её свекрови, Веры Степановны, властный и не терпящий возражений. А отвечал, должно быть, Денис. Её Денис.
— Мам, не начинай. У нас свои планы.
— Какие ещё планы? Сидеть, в потолок плевать? Она же у тебя домоседка, как сыч. А мне с подругами надо посидеть, расслабиться. Мы старые, нам уже всё равно на ваши семейные ужины. А она тут вертится, как тень, всё не так, всё не эдак.
Алина прислонилась лбом к прохладной стене. «Как тень». Да, последние полгода она и чувствовала себя тенью. Тенью мужа, который всё чаще задерживался на работе, тенью в собственном доме, где её вкусы, её желания будто стёрлись под натиском вкусов Веры Степановны, переехавшей к ним «временно» после смерти отца Дениса и жившей уже второй год.
— Она моя жена, мама. И мы будем встречать Новый год вместе. В нашем доме.
— В вашем? А кто за него ипотеку платит? А? Я тебе половину вношу! Так что это мой дом в той же степени!
В голове у Алины пронеслось: «А я? Я тоже работаю. Я откладывала на эту чёртову вазу, которую ты, Вера Степановна, „нечаянно“ разбила, потому что она тебе не понравилась». Но слова застревали в горле комом обиды.
— Это не обсуждается, — голос Дениса прозвучал устало, но твёрдо. — Алина никуда не поедет.
Послышались шаги. Денис выходил из кухни. Алина отскочила в гостиную, наспех повесила пальто и притворилась, что разглядывает ёлку, которую они наряжали всего неделю назад, смеясь и целуясь. Теперь гирлянды казались ей колючей проволокой, а шары — слепыми, пустыми глазами.
Он вошёл, и она обернулась. Улыбнулась. Натянуто, неестественно.
— Что это вы с мамой так оживлённо обсуждали? — спросила она, и собственный голос показался ей чужим.
— Да так, мелочи, — он потрепал её по волосам, но взгляд его был пустым, устремлённым куда-то вдаль, за стены этой квартиры. — Всё нормально.
«Всё нормально». Его коронная фраза. Всё было нормально, когда его мама переставила всю мебель в гостиной. Всё было нормально, когда она выбросила Алину коллекцию ароматических свечей, назвав их «вонючей дрянью». Всё было нормально, когда он забыл про их годовщину, потому что Вера Степановна устроила истерику из-за скачка давления.
— Денис, — начала она, глядя на огоньки гирлянды, — а давай... давай действительно поедем? Куда-нибудь. Только мы вдвоём. В лес, в домик. Как в прошлом году.
— В прошлом году не было ипотеки, которую надо втридорога оплачивать, потому что моя мать помогает, а твоя... — он запнулся, но мысль уже висела в воздухе, ядовитая и тяжелая. «А твоя мать — простая учительница из провинции».
— Моя мать не лезет в нашу жизнь, — тихо сказала Алина.
— Не лезет, потому что ей до нас нет дела! — раздался из коридора голос Веры Степановны. Она стояла там, подбоченясь, в своем новом бардовом халате, купленном на деньги Дениса. — А я живу ради сына! Всю жизнь на него положила! А он теперь...
— Хватит! — крикнул Денис, и Алина вздрогнула. Он редко повышал голос. — Прекрати! Я сказал, всё решено. Новый год встречаем здесь. Втроём.
«Втроём». Слово прозвучало как приговор.
Мысленно Алина представила этот вечер. Вера Степановна в своём блестящем платье, пахнущем дешёвым парфюмом, её подружки, кричащие пьяные тосты, салаты, залитые майонезом, которые она, Алина, должна будет готовить целый день. И её место — на краю стола, возле кухни, чтобы подавать и уносить тарелки. А Денис... Денис будет пить коньяк с её «дядей Мишей», которого Вера Степановна втайне прочила ей в мужья лет десять назад, до Дениса.
— Как знаешь, — прошептала она и вышла из комнаты.
Следующие дни превратились в вязкое, тягучее противостояние. Алина молча готовилась к празднику, покупала продукты, украшала дом, а Вера Степановна ходила за ней по пятам с комментариями.
— Икра какая-то мелкая. Наш Денис крупную любит.
— Шампанское бери подороже. Стыдно будет перед гостями.
— Ты это платье новое купила? Безвкусица. Оно тебя полнит.
Алина молчала. Она звонила своей матери, та уговаривала её «потерпеть, не ссориться, он же всё равно твой муж». Но терпение было на исходе. И ещё было одно обстоятельство. Маленькое, трепетное и страшное. Две полоски на тесте, спрятанном на дне её косметички. Она ждала ребёнка. Не говорила Денису. Боялась. Боялась его реакции, его матери, их общего «всё нормально». Этот ребёнок был для неё одновременно счастьем и оружием. Последним аргументом в войне за своего мужа, за свою семью.
За неделю до Нового года Денис объявил, что уезжает в срочную командировку на два дня. «Дела. Ипотека. Понимаешь?» Она кивнула. Понимала. Устала понимать.
***
Вечером, оставшись одна, если не считать свекровь, смотревшую в гостиной сериал, Алина полезла в ноутбук Дениса найти рецепт того салата, который он любил. Он забыл выйти из своего облачного диска. И там, среди папок с work и taxes, она нашла папку с названием «ОТДЫХ». Любопытство, чёрное и липкое, заставило её щёлкнуть по ней.
И мир рухнул. Окончательно и бесповоротно.
Фотографии. Денис и женщина. На пляже, у бассейна, в ресторане. Женщина была старше его, ухоженная, с дорогими украшениями и уверенным взглядом. И они были вместе. Обнимались, целовались, смеялись. Алина лихорадочно пролистывала, даты стояли совсем недавние. И вот последнее фото — они в бикини и плавках, на фоне заснеженных гор и какого-то роскошного курорта. Подпись: «С Новым годом, любовь моя! Встретим его как короли!»
Командировка. Срочные дела. Ипотека.
Она закрыла ноутбук. Внутри всё превратилось в лёд. Слёз не было. Была только ясность, холодная и безжалостная. Это была Ирина. Деловая партнёрша, с которой он якобы «осваивал новые рынки». Богатая вдова, которая, видимо, платила по его «ипотеке» куда щедрее, чем Вера Степановна.
Вера Степановна... Алина подняла голову. А знает ли? Конечно, знает. Она же «всю жизнь на него положила». Она покрывала его. Использовала Алину как ширму, как удобную домработницу, пока её сынок развлекался с состоятельной любовницей.
Дверь в комнату скрипнула.
— Что ты тут копаешься? Ужин готов? — произнесла свекровь.
Алина медленно повернулась. Ледяное спокойствие внутри было страшнее любой истерики.
— Ужин? Позвони своей богатой подруге Ирине, пусть она тебе из ресторана закажет. Или, может, ты вместе с сыночком полетишь к ней на Новый год? В Альпы? Как короли?
Лицо Веры Степановны вытянулось. На секунду в её глазах мелькнул испуг, но тут же сменился привычной агрессией.
— Что ты несешь? В голове ветряная мельница вместо мозгов! Встала не с той ноги?
— Я встала с той ноги, с которой мне не придётся больше терпеть в своём доме вас и вашего лживого, подлого сына, — голос Алины был тихим и ровным, но каждое слово било точно в цель. — Я видела фотографии. Я всё знаю.
Начался скандал. Тот самый, с руганью и слезами. Только слёзы были у одной Веры Степановны — слёзы бессильной ярости.
— Да кто ты такая?! Деревенщина! Он тебя спас из твоей нищеты! А ты в его же компьютере лазишь! Да он тебя...
— Вышвырнет? Нет. Потому что я сейчас позвоню этой Ирине и отправлю ей все эти милые фотографии с подписью от её «любимого», где он клянётся в вечной верности. И посмотрим, захочет ли она платить по ипотеке после этого.
Вера Степановна побледнела.
— Ты... ты не посмеешь! Ты разрушишь его карьеру!
— Его карьера меня больше не волнует. Так же, как и ваши подружки на Новый год.
Алина взяла телефон. Это был блеф, но блеф отчаянный. Вера Степановна дрогнула.
— Подожди! Чего ты хочешь? Денег?
— Я хочу, чтобы вы оба — ты и твой бесчестный сын — исчезли из моей жизни.
Она повернулась и вышла из комнаты, оставив свекровь в состоянии, близком к истерике. В спальне она захватила заранее собранную сумку (подсознание, видимо, давно готовило её к бегству) и паспорт. Она уезжала. К матери. Но не так, как хотела того Вера Степановна.
В аэропорту, ожидая рейс, она отправила Денису одно-единственное сообщение: «Всё знаю про Ирину и Альпы. Не возвращайся. Ключи у консьержа. Юрист свяжется».
Она отключила телефон. Самолёт взлетел, унося её из жизни, которая оказалась грандиозной ложью. Внизу проплывали огни города, где она оставляла свою любовь, свои иллюзии и свою веру в «всё нормально».
А через два месяца, сидя на кухне у матери в маленьком провинциальном городке и попивая тёплый морс, она смотрела новости на планшете. Мельком промелькнула заметка о банкротстве небольшой, но перспективной фирмы. Фото бывшего делового партнёра, Дениса Орлова, и его компаньонки, Ирины Савельевой. Говорили о неудачных вложениях, о доверчивых инвесторах, о бегстве владельцев от кредиторов.
Алина положила руку на свой маленький, едва округлившийся животик.
— Всё нормально, — тихо сказала она будущему ребёнку. И впервые за долгое время эти слова не были ложью. Они были началом. Началом её собственной, настоящей жизни. Без измен, скандалов и отравляющей любви свекрови.
***
В первый день после прилета тогда она не стала включать телефон до самого утра. Мать, встревоженная её ночным приездом с заплаканными глазами и одной сумкой, не расспрашивала, просто уложила в свою постель, как в детстве, и принесла чаю с мятой. Алина провалилась в тяжёлый, сонный ступор, где обрывки диалогов с Верой Степановной смешивались с улыбкой Дениса на тех проклятых фотографиях.
Утром, когда за окном зазвенел трамвай и запели птицы на старой рябине, она всё-таки включила устройство. Ее ждал шквал.
Тридцать четыре пропущенных звонка от Дениса.
Семь — от Веры Степановны.
Десятки сообщений.
Она открыла чат с мужем.
— Алина, что за бред? Что ты наговорила маме? Какую Ирину? Какие Альпы?
— Алина, это какие-то фантазии. Мама сказала, ты что-то увидела в компьютере. Это рабочие фото! Для рекламы горнолыжного курорта!
— Позвони мне. Мы всё выясним.
— Ты где? Вернись домой. Сейчас же.
— Алина, это уже не смешно. Где ты?
— Если ты не вернёшься в течение часа, я подаю в розыск! Ты в курсе, что это нервный срыв? После всего, что с нами произошло?
«После всего, что с нами произошло». Эта фраза резанула особенно сильно. Что с ними произошло? С ним — роман с богатой женщиной. С ней — предательство и унижение.
Последнее сообщение было получено полчаса назад:
— Хорошо. Ты вынуждаешь меня говорить правду. Да, я знаком с Ириной. Да, мы общались. Но это она ко мне лезла! У неё связи, деньги! Я просто вёл переговоры о сотрудничестве. А мама... мама просто неправильно всё поняла и тебе передала. Мы должны поговорить. Глаза в глаза.
Алина медленно выдохнула. Ложь. Всё та же густая, липкая ложь. «Ведёт переговоры» в бикини. «Мама неправильно поняла» её же собственную фразу про «встретим как короли». Он думал, она всё ещё та глупая, доверчивая девочка, которую можно уболтать парой ласковых слов.
Она не ответила. Вместо этого открыла браузер и начала искать юристов по семейному праву в своём городе. Война только начиналась, и она собиралась выйти из неё с наименьшими потерями.
***
Через два часа раздался звонок с незнакомого номера. Интуиция подсказала — это он. Денис нашёл её через её старую подругу, с которой та, по глупости, поддерживала связь в соцсетях. Алина взяла трубку.
— Алё.
— Алина! — его голос звучал сдавленно, он пытался казаться спокойным, но сквозь это спокойствие прорывалась паника. — Наконец-то. Где ты?
— Это уже не твоя забота, Денис.
— Не моя забота? Ты моя жена! Ты сбежала ночью, напугала меня до смерти! Мама чуть с ума не сошла!
— Думаю, с Ириной она справится с этим горем, — холодно парировала Алина.
— Я же объяснил! Это бизнес!
— Не надо врать! — её голос впервые зазвенел, сорвался. — Я всё видела, Денис! Я видела, как ты её целуешь! Видела, как вы вместе! Ты мне изменил! Ты долго и цинично мне изменял, пока я выносила твою мать в нашем же доме!
На той стороне повисло молчание. Слышно было только его тяжёлое дыхание. Маска сорвана.
— Хорошо, — наконец произнёс он, и в его тоне появились стальные нотки. — Хорошо. Ты хочешь правду? Пожалуйста. Да, у нас с Ириной отношения. Серьёзные. Она даёт мне то, чего ты никогда не смогла бы дать. Перспективы. Связи. Стабильность.
— Стабильность? — Алина фыркнула. — Ты живёшь на её деньги, Денис. Как мальчик по вызову.
— Заткнись! — он взорвался. — Ты ничего не понимаешь! Я тащу на себе всё! Ипотеку, маму, тебя с твоими вечными депрессиями! Ирина... Ирина видит во мне мужчину, а не обслуживающий персонал!
— Тогда почему ты не ушёл к ней сразу? Почему ты держал меня рядом? Чтобы было кому носки стирать и ужин готовить, пока ты развлекаешься с богатой содержанкой?
— Потому что я... — он снова запнулся. — Я не хотел тебя ранить.
Это была настолько чудовищная ложь, что Алина расхохоталась. Сухим, истеричным смехом.
— Не хотел ранить? Отлично справился. Поздравляю. Теперь ты свободен. Можешь жениться на своей Ирине и жить долго и счастливо на её вилле в Альпах.
— Алина, подожди... — его тон снова сменился, стал умоляющим. Это был последний козырь. — Давай обсудим это как взрослые люди. Вернись. Мы всё уладим. Мама уедет. Я обещаю.
— Слишком поздно, — тихо сказала она. — Юрист свяжется с тобой по поводу развода. И, Денис... не звони мне больше.
Она положила трубку. Руки дрожали. Сердце колотилось где-то в горле. Но внутри, сквозь боль, пробивалось странное, новое чувство. Ощущение собственной силы. Она сделала это. Она сказала ему «нет».
Вечером того же дня зазвонил телефон её матери. Та взяла трубку, помолчала, и лицо её стало суровым.
— Вера Степановна, — без эмоций произнесла она в трубку. — Моя дочь с вами разговаривать не будет. И вам не советую больше беспокоить нашу семью. Каяться и оправдываться уже не перед кем. Господь вам судья.
Она положила трубку и обняла Алину за плечи.
— Всё, дочка. Всё. Ты справишься.
Алина кивнула, прижавшись лбом к её плечу. Она верила. Дни текли, сменяясь неделями. Юрист, молодая и очень решительная женщина по имени Елена, оказалась настоящим питбулем. Денис сначала пытался давить, угрожать, потом умолять. Он предлагал «разойтись полюбовно», оставив Алине «какую-нибудь сумму на первое время». Елена лишь улыбалась и выкладывала на стол распечатанные скриншоты переписок Дениса с Ириной, которые Алина чудом успела сохранить, а также выписки по счетам, показывающие регулярные крупные переводы от Ирины Савельевны на личную карту Дениса.
— Мы можем добиться половины совместно нажитого, — уверенно говорила Елена. — И, учитывая обстоятельства измены и моральный ущерб, суд будет на вашей стороне. А эти переводы... они очень похожи на средства, на которые выплачивалась ипотека. Что делает вашу долю в этой квартире существенной.
Денис сдался. Он понял, что война проиграна. Подписывая бумаги о разделе имущества и разводе, он выглядел постаревшим на десять лет. Квартиру они продали, деньги поделили. Вера Степановна, по слухам, уехала к сестре в другой город, сражённая позором и гневом сына, который, видимо, винил в развале своей аферы именно её — ведь это она не уследила за Алиной, не удержала её в ежовых рукавицах.
Прошло полгода. Алина сидела на скамейке в парке, катая перед собой коляску со спящей дочкой — маленькой Лизой. Девочка родилась крепкой и спокойной, с ясными голубыми глазами. В них не было ни капли от Дениса. Только её, Алины, упрямство.
***
Она устроилась на работу удалённо, вела бухгалтерию для нескольких небольших фирм. Денег хватало на съёмную квартирку и жизнь без роскоши, но зато в полном, безоговорочном спокойствии.
Как-то раз, листая ленту соцсетей, она наткнулась на новость. Небольшая заметка в деловой колонке. «Бывший управляющий Денис Орлов и предпринимательница Ирина Савельева объявлены в розыск по подозрению в мошенничестве и хищении средств инвесторов». К статье прилагалась старая, ещё «счастливая» фотография пары. Ирина улыбалась в камеру с победным видом, Денис стоял рядом, но его улыбка казалась натянутой, а глаза были пустыми.
Алина закрыла приложение. Она посмотрела на свою дочь, на её розовые щёки, на крошечные пальчики, сжимавшие край одеяла. Никакой злости, никакой жажды мести она не почувствовала. Была лишь лёгкая, холодная грусть. Грусть по тому, во что она когда-то верила. И огромное, всепоглощающее облегчение.
Она встала, поправила на малышке шапочку и медленно повезла коляску по аллее. Впереди была её жизнь. Настоящая. Без чужих матерей, без лживых мужей, без скандалов и измен. Только она и её дочь. И это было самое честное и самое правильное, что у неё когда-либо было. Логическая концовка наступила.
***
Прошло два года. Жизнь Алины и Лизы обрела свой, новый и прочный ритм. Они переехали в маленькую, но уютную двухкомнатную квартиру в спальном районе. Алина продолжала работать удалённо, а по вечерам, уложив дочь спать, наконец-то позволила себе то, что было под запретом в браке с Денисом — она писала. Короткие рассказы, зарисовки, начала даже роман. Оказалось, что боль, пережитая ею, научила её не только выживать, но и чувствовать — глубоко и остро, а это было главным инструментом любого писателя.
Однажды весенним днём, гуляя с Лизаветой на детской площадке, она увидела знакомую фигуру на дальней скамейке. Сердце на секунду ёкнуло, но это был не Денис. Это была его тётя, Ольга, единственная в их семье, кто всегда относился к Алине с теплотой. Женщина заметила её, неуверенно помахала и, видя, что Алина не отворачивается, подошла.
— Алиночка, — произнесла она смущённо. — Я тебя узнала. Девочка твоя? Красавица... Вылитая ты.
— Здравствуйте, Ольга Петровна, — вежливо, но с холодком кивнула Алина, прижимая к себе Лизу.
— Я... я не знала, что вы в этом районе живёте. Я к подруге в гости, — она помолчала, глядя на ребёнка. — Алла, я знаю, что не имею права, но... я должна тебе кое-что сказать. Про Дениса.
Алина собралась было резко ответить, что ничего слышать о нём не хочет, но что-то в глазах Ольги Петровны остановило её. Не оправдание, а скорее... печаль.
— Он вернулся. Один. Без Ирины. Та, как только начались проблемы с законом, сбежала за границу, прихватив всё, что смогла. Его сделали виновным во всём. Он чудом избежал тюрьмы, но теперь у него долги, судимость... и ничего больше.
Алина молчала. Лиза потянулась к пролетавшей бабочке и заливисто рассмеялась.
— Он живёт у меня сейчас, — продолжила Ольга, глотая слёзы. — Не человек, а тень. Всё время говорит о тебе. Говорит, что это самое большое проклятие — получить всё, о чём, как тебе кажется, ты мечтал, и понять, что это — прах и пепел, а настоящее счастье... настоящее счастье он своими руками растоптал.
— Зачем вы мне это рассказываете? — тихо спросила Алина.
— Не знаю. Может, чтобы ты знала. Что он понял. Что он страдает. И что его мама... Вера... она не вынесла всего этого. Инсульт. Она в доме престарелых, почти не говорит. Вся её борьба, все её интриги... к чему привели?
Алина посмотрела на свою дочь, на её беззаботную улыбку, на солнце, играющее в её волосах. Она не чувствовала торжества. Не чувствовала и жалости. Была лишь лёгкая, отстранённая грусть, как при воспоминании о давно прочитанной и не очень хорошо закончившейся книге.
— Жаль, — сказала она, и это была правда. Ей было жаль сломанные жизни, жаль потраченные впустую годы, жаль ту любовь, которую когда-то испытывала и которая оказалась такой хрупкой.
— Он просил передать... что он просит прощения.
— Прощение — это не то, что можно попросить, Ольга Петровна. Это то, что дарят, если сердце позволяет. Моё — не позволяет. И, думаю, уже никогда не позволит.
Она поправила дочь в коляске, собираясь уходить.
— Я желаю ему... найти покой. И вам тоже. Но наша история закончена.
Алина развернула коляску и пошла прочь, по направлению к своему дому, к своей работе, к своей дочери, к своим вечерам за ноутбуком, где рождались новые истории. Она не оглядывалась. Прошлое, с его слезами, изменами и скандалами, осталось позади — выученным, но уже не опасным уроком. Оно больше не имело над ней власти.
И в этом был её главный, окончательный и бесповоротный выигрыш.
Читайте и другие наши истории:
Очень просим, оставьте хотя бы пару слов нашему автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Виктория будет вне себя от счастья и внимания! Можете скинуть ДОНАТ, нажав на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера, крепкого здоровья и счастья, наши друзья!)