– Катя, подожди, – Артем отложил телефон и повернулся к ней, стараясь говорить спокойно, хотя внутри все сжалось от ее тона. – Это не прихоть, мама просила на ремонт ванной. Она одна, пенсия маленькая, а там все разваливается. Я не мог отказать.
Катя стояла в дверях кухни, прижимая к груди пакет с аптечными покупками, которые только что принесла. Ее лицо было бледным, глаза покраснели от бессонных ночей у кроватки сына. Миша, их пятилетний мальчик, спал в соседней комнате, и каждый его кашель эхом отдавался в ее сердце. Уже третий месяц они боролись с этой упорной инфекцией, врачи прописывали дорогие антибиотики, физиопроцедуры, анализы – все это тянуло из семейного бюджета, как вода из пробитой лодки.
– Не мог отказать? – переспросила она, голос дрожал, но она старалась держать себя в руках. – А мне что сказать Мише, когда лекарство закончится через два дня? "Извини, сынок, папа решил, что бабушкина ванная важнее твоего здоровья"?
Артем встал из-за стола, подошел ближе и попытался взять ее за руку, но Катя отстранилась. Кухня была маленькой, уютной – они сами клеили обои два года назад, когда Миша только начал ходить. На подоконнике стояли горшки с базиликом, который Катя выращивала для супов, а на холодильнике магнитиками крепились рисунки сына: кривые солнышки и домики с дымом из трубы.
– Катюша, я все понимаю, – мягко сказал Артем. – Деньги на лечение я найду. У меня на работе премия намечается, плюс я могу подработку взять. Это для мамы – один раз, чтобы она не мучилась с протекающими трубами. Она же мне звонила в слезах, говорила, что вода по стенам течет, плесень пошла.
Катя опустилась на стул, положила пакет на стол и уставилась в окно. За стеклом моросил осенний дождь, типичный для их подмосковного городка – серый, бесконечный, как их споры в последнее время. Она вспомнила, как год назад все было иначе: Артем приносил зарплату, они вместе планировали отпуск, смеялись над тем, как Миша пытается есть ложкой. А теперь... Теперь каждый рубль на счету, а свекровь, Тамара Ивановна, жила в соседнем районе, в своей двухкомнатной квартире, и ее "просьбы" становились все чаще.
– Один раз? – Катя повернулась к нему, в глазах стояли слезы. – Артем, это уже третий "один раз" за полгода. Сначала на новый холодильник – потому что старый "гудит". Потом на курсы вязания – "чтобы не скучать на пенсии". А теперь ванная. Сорок тысяч! Это почти вся моя зарплата за месяц, плюс твои переводы. Миша кашляет ночами, температура скачет, а мы экономим на всем – на еде, на одежде. Я вчера в аптеке стояла и считала копейки, чтобы хватило на сироп.
Артем сел напротив, потер виски. Он работал инженером на заводе, зарплата была стабильной, но с ребенком и ипотекой за их скромную двушку – все уходило в никуда. Тамара Ивановна овдовела пять лет назад, и с тех пор Артем чувствовал себя обязанным: "Она меня одна вырастила, без отца". Катя понимала это, даже сочувствовала поначалу. Но когда здоровье сына встало на кон?
– Я поговорю с мамой, – пообещал Артем. – Скажу, что сейчас туго с деньгами, попрошу подождать. И премию всю отдам на Мишу. Обещаю.
Катя кивнула, но в душе сомневалась. Тамара Ивановна была мастером на слезу – позвонит, поплачет в трубку, напомнит, как в детстве Артем болел, и как она ночами не спала. А Артем... Он был хорошим сыном. Слишком хорошим, пожалуй.
Вечером, когда Миша уснул после очередной порции лекарства, Катя сидела на кухне с чашкой чая и листала записи в телефоне. Счета за лечение росли: последний визит к врачу – пять тысяч, анализы – три, лекарства на неделю вперед – еще семь. Она работала бухгалтером в небольшой фирме, декрет закончился давно, но с больничными по уходу за ребенком зарплата таяла. Артем обещал, но слова – это слова.
Звонок раздался поздно, когда Артем уже лег. Катя взяла трубку – Тамара Ивановна.
– Катенька, привет, – голос свекрови был бодрым, как всегда. – Артем перевел деньги? Ой, спасибо ему огромное! Я уже мастера вызвала, завтра начнут. А то ванная – сплошной кошмар, вода везде, я боюсь, короткое замыкание будет.
Катя сжала телефон.
– Тамара Ивановна, а вы знаете, что Миша болеет? Лекарства дорогие, мы еле тянем.
Пауза. Потом вздох.
– Конечно, знаю, бедный малыш. Но что ж теперь, мне в грязи жить? Артем сам предложил, сказал, не переживай, мол. Он у меня золотой сын.
Катя положила трубку, чувствуя, как внутри закипает. Золотой сын. А для своего сына – что?
На следующий день Катя взяла Мишу к врачу. Мальчик был вялым, кашель не проходил, врач нахмурился: "Нужен курс ингаляций в клинике, плюс новые антибиотики. Около пятнадцати тысяч на две недели". Катя вышла из кабинета, держа сына за руку, и слезы навернулись на глаза. Дома Артем встретил их с улыбкой.
– Как дела? – спросил он, целуя Мишу в макушку.
– Плохо, – ответила Катя тихо. – Нужно еще пятнадцать тысяч. Срочно.
Артем кивнул, полез в телефон.
– Сейчас переведу с карты. У меня осталось...
– Подожди, – Катя остановила его. – А твоя мама? Она уже потратила твои сорок тысяч?
– Ну, мастера начали, – Артем замялся. – Но я спрошу, может, вернет часть.
Катя посмотрела на него долгим взглядом. Миша потянул ее за рукав: "Мама, я устал".
Вечером Артем позвонил матери. Катя слышала обрывки: "Мам, верни хотя бы двадцать... Мише нужно... Да, понимаю, но... Ладно, потом".
Он вошел на кухню с поникшим видом.
– Она сказала, что уже все оплатило, и мастерам аванс. Но обещает через месяц отдать, когда пенсия придет.
– Через месяц? – Катя рассмеялась горько. – Мише нужно сейчас!
Артем обнял ее.
– Я возьму в долг у друга. Или кредит оформлю.
Но Катя уже знала: это не конец. Свекровь будет просить снова – на мебель, на поездку к подруге, на что угодно. А Миша... Миша не может ждать.
Неделя прошла в напряжении. Артем взял подработку по вечерам, Катя считала каждую копейку. Миша пошел на поправку, но врач предупредил: "Если не доделать курс, рецидив". Катя сидела ночами, глядя на спящего сына, и думала: сколько можно? Они с Артемом любили друг друга, строили семью, но эта тень свекрови висела над ними, как дамоклов меч.
Однажды вечером Тамара Ивановна позвонила сама.
– Артем, милый, – голос был сладким. – Я тут подумала, может, вы мне поможете с кухней? Ванная получилась шикарно, а кухня – старая еще. Тысячи тринадцать-пятнадцать, и я обновлю.
Артем посмотрел на Катю, которая мыла посуду.
– Мам, сейчас не могу. Мише лечение.
– Ой, ну что вы, как дети, – рассмеялась свекровь. – Он же поправляется. А я одна, пенсия...
Катя выключила воду, повернулась.
– Дай трубку, – сказала она тихо.
Артем отдал телефон.
– Тамара Ивановна, – Катя говорила спокойно, но твердо. – Мы не можем больше помогать. Мише нужны деньги на здоровье. Пожалуйста, поймите.
– Катенька, но Артем – мой сын! – возмутилась свекровь. – Он обязан!
– Он отец, – ответила Катя. – И муж. Приоритеты меняются.
Она положила трубку. Артем стоял, не зная, что сказать.
– Катя, она обидится.
– Пусть, – Катя вздохнула. – Но Миша – наш сын. Его здоровье важнее.
Артем кивнул, но в глазах была растерянность. Он любил мать, но видел, как Катя изматывается. Ночью он не спал, ворочался. Утром сказал:
– Я поговорю с ней серьезно. Обещаю.
Но Катя уже думала о другом. Если ничего не изменится, она возьмет Мишу и уедет к своей маме. Ради ребенка. Это пугало, но здоровье сына – превыше всего.
Дни тянулись. Артем перевел последние сбережения на лечение, отказал матери в новой просьбе – на этот раз на телевизор. Тамара Ивановна позвонила Кате сама, в слезах:
– Ты его против меня настраиваешь! Он был таким заботливым!
– Нет, – ответила Катя. – Жизнь настраивает. У нас ребенок болеет.
Свекровь повесила трубку. Артем пришел домой уставший.
– Мама плакала. Говорит, я ее бросил.
Катя обняла его.
– А Миша? Он нас не бросит, если мы его спасем.
Но напряжение росло. Миша нуждался в операции – внезапный диагноз, осложнение. Двадцать тысяч срочно. Артем в панике: "Где взять?"
Катя посмотрела на него.
– Позвони матери. Спроси, может, продаст что-то.
Артем набрал номер. Разговор был тяжелым. Тамара Ивановна отказалась: "Это мое, заработанное!"
Катя услышала и поняла: выбор за ней. Между мужем, который не может сказать "нет", и здоровьем сына.
Она собрала вещи Миши. Артем вошел:
– Куда?
– К маме. Пока. До операции.
– Катя, подожди...
Но она уже вышла. Дверь закрылась. Артем остался один, с телефоном в руке. Позвонил матери снова.
– Мам, Катя ушла. С Мишей. Из-за денег.
Пауза. Потом:
– Ну и пусть. Ты ко мне переедешь.
Артем положил трубку. Впервые в жизни он почувствовал гнев. На мать. На себя.
Катя с Мишей у мамы. Операция прошла успешно, но деньги взяла в долг у родителей. Артем звонил ежедневно, просил вернуться.
– Я изменился, – говорил он. – Маме сказал: больше ни копейки, пока Миша не выздоровеет полностью.
Катя сомневалась. А если снова?
Поворот случился неожиданно. Тамара Ивановна пришла сама – к дому Катиных родителей. С сумкой.
– Катенька, – сказала она тихо. – Прости. Я не думала... о внуке. Вот, продала дачу. Деньги ваши. На лечение, на все.
Катя уставилась. Сумка была тяжелой – пачки денег.
– Почему?
– Артем объяснил. Жестко. Сказал, или я меняюсь, или теряю сына. И внука.
Катя взяла деньги. Обняла свекровь – впервые.
Семья собралась снова. Приоритеты переосмыслены. Но шрамы остались. И вопрос: надолго ли?
– Катя, открой, пожалуйста, – голос Артема за дверью звучал хрипло, будто он всю ночь не спал. – Я один. Без мамы. Обещаю.
Катя стояла в коридоре квартиры своих родителей, прижимая к себе Мишу, который только что проснулся от стука и теперь сонно тёр глаза кулачками. Мальчик был ещё слаб после операции, щёки бледные, но глаза уже блестели – признак того, что худшее позади. Мама Кати, Валентина Петровна, выглянула из кухни, вытирая руки полотенцем, и вопросительно посмотрела на дочь.
– Пусть войдёт, – тихо сказала Катя, открывая дверь на цепочку. – Но только поговорить.
Артем переступил порог, и Катя сразу заметила перемену: глаза ввалились, рубашка помята, как будто он спал в ней. В руках он держал небольшой пакет – судя по логотипу, из детского магазина.
– Это Мише, – сказал он, протягивая пакет сыну. – Машинка, которую он хотел. С пультом.
Миша просиял, схватил подарок и убежал в комнату, забыв про усталость. Катя жестом пригласила Артема на кухню. Валентина Петровна тактично удалилась в гостиную, закрыв за собой дверь.
– Я поговорил с мамой, – начал Артем без предисловий, садясь за стол. – Серьёзно. Как никогда. Сказал, что, если она не изменится, я перестану с ней общаться. Полностью.
Катя налила ему чаю, но сама не села – стояла у окна, скрестив руки. Дождь за стеклом сменился мокрым снегом, первый в этом году, он ложился на подоконник пушистыми хлопьями.
– И что она? – спросила Катя, не поворачиваясь.
– Сначала плакала. Говорила, что я её предаю. Что она меня одна вырастила, без отца, в нищете. Но я не отступил. Сказал: "Мам, у меня теперь своя семья. Миша – твой внук. Если ты его не ставишь на первое место, то не ставишь и меня".
Артем сделал глоток чая, поставил чашку.
– Она молчала долго. А потом... достала сберкнижку. Сказала, что продаст дачу – ту, что от деда осталась. Деньги отдаст нам. На Мишу, на лечение, на всё.
Катя повернулась. Вчера Тамара Ивановна уже приходила – с той самой сумкой, полной пачек. Катя тогда не поверила, думала, это временный порыв. Но Артем продолжал:
– Я сам поехал с ней в агентство. Договор подписали. Дача уйдёт за миллион двести. Половина – сразу, на счёт. Остальное – после сделки.
– Миллион двести? – Катя опустилась на стул напротив. – Это... много.
– Да, – кивнул Артем. – Мама сказала: "Пусть лучше внуку поможет, чем мне гнить в пустом доме". Я не ожидал. Правда.
Катя смотрела на него, пытаясь понять, где подвох. Свекровь всегда была эгоисткой – мягкой, но упорной. Просьбы на холодильник, на курсы, на ремонт – всё это казалось мелочью по сравнению с дачей. Но Артем выглядел искренним.
– А если она передумает? – спросила Катя тихо. – Скажет, что передумала продавать?
– Не передумает, – Артем достал из кармана бумаги. – Вот предварительный договор. Подписи, печати. И она сама настояла, чтобы деньги шли на наш счёт. На имя Миши.
Катя взяла бумаги, пробежала глазами. Всё по-настоящему. Сердце сжалось – не от радости, а от странного облегчения. Как будто груз, который она тащила месяцами, начал спадать.
– Я тоже изменился, Катя, – Артем взял её руку. – Больше никаких переводов без твоего согласия. Никаких "один раз". Я открыл отдельный счёт – для мамы. Пенсия, её сбережения. Если попросит – только оттуда. И только если мы в порядке.
Катя кивнула, но в глазах всё ещё было сомнение.
– А если Мише снова понадобится? Операция была, но врач сказал – наблюдение год. Анализы, лекарства...
– Тогда продаём машину, – просто сказал Артем. – Или берём кредит. Но сначала – свои. Я уже поговорил на работе – повышение возможно. И подработку взял постоянную.
Он помолчал.
– И ещё. Мама хочет прийти. Извиниться. По-настоящему.
Катя вздохнула. Дверь в гостиную открылась, вошла Валентина Петровна с Мишей на руках.
– Бабушка, а папа останется? – спросил мальчик, глядя на Артема большими глазами.
– Конечно, – ответила Валентина Петровна, ставя сына на пол. – Папа домой пришёл.
Миша подбежал к Артему, обнял его за ноги.
– Пап, поехали домой? Я по своей комнате соскучился.
Артем поднял сына, поцеловал в макушку.
– Поедем, сынок. Все вместе.
Вечером они вернулись в свою квартиру. Миша сразу убежал в свою комнату – играть с новой машинкой. Катя распаковывала вещи, Артем помогал. Атмосфера была странной – не радостной, но спокойной. Как после бури.
Звонок в дверь. Катя напряглась, но Артем пошёл открывать. На пороге – Тамара Ивановна. В простом пальто, без обычной косметики, с пакетом в руках.
– Здравствуйте, – сказала она тихо, не входя. – Можно?
Катя кивнула. Свекровь прошла на кухню, поставила пакет на стол.
– Это пирог. С яблоками. Мише нравится.
Молчание. Потом Тамара Ивановна повернулась к Кате.
– Катенька, прости меня. Я.. я не думала о вас. О внуке. Думала только о себе. О своей старости, о удобствах. Артем мне глаза открыл. Жёстко, но правильно.
Голос её дрогнул.
– Я продала дачу. Деньги ваши. И больше не попрошу. Никогда. Если нужно – помогу. Присмотреть за Мишей, приготовить. Но только если вы позовёте.
Катя смотрела на неё. Впервые свекровь выглядела не уверенной хозяйкой жизни, а просто уставшей женщиной. Одинокой.
– Спасибо, – сказала Катя. – За дачу. За слова.
Тамара Ивановна кивнула, вытерла слезу.
– Я пойду. Не хочу мешать.
Артем проводил мать до двери. Когда вернулся, Катя стояла у окна, глядя на снег.
– Веришь ей? – спросила она.
– Верю, – ответил Артем. – Она изменилась. Не сразу, но изменилась. Как и я.
Он обнял жену сзади.
– Мы вместе, Катя. Теперь по-настоящему.
Месяцы шли. Деньги от дачи покрыли лечение, анализы, даже отпуск на море – первый за три года. Миша окреп, кашель ушёл, врач сказал: "Полное выздоровление".
Тамара Ивановна приходила раз в неделю – с пирогом, с книжкой для внука. Не навязывалась. Спрашивала: "Можно?" Артем перевёл её пенсию на отдельную карту, помог найти подработку – вязала на заказ. Она гордилась.
Однажды вечером, когда Миша спал, Катя и Артем сидели на кухне.
– Помнишь, как я ушла? – спросила Катя.
– Помню, – Артем взял её руку. – И благодарен. Ты спасла нас. Меня – от слепоты. Маму – от одиночества. Мишу – от болезни.
Катя улыбнулась.
– Мы спасли. Вместе.
За окном падал снег. Тихий, спокойный. Как их жизнь теперь. Семья пережила бурю. И стала крепче.
Но в глубине души Катя знала: испытания закаляют. И если придёт новое – они выдержат. Потому что приоритеты расставлены. Навсегда.
Рекомендуем: