Часть 9. Глава 177
Геннадий Котов, тяжело дыша, вошел в кабинет, который больше напоминал тронный зал, чем офис. Это было невероятное пафосное пространство, долженствующее любому, кто заходит сюда, помимо его владельца, давить на сознание великолепием, мощью и навевать мысли о том, что хозяин всего этого великолепия – человек невероятно властный. Пол из редкого итальянского мрамора, обшитые черным деревом стены, панорамные окна, открывающие захватывающий вид на ночной Санкт-Петербург, который казался игрушечным под властью этого человека.
В углу, подсвеченная точечным светом, стояла бронзовая скульптура быка – символ агрессивного капитала. За массивным столом из цельного слэба, обошедшегося в астрономическую сумму, сидел человек, которого очень многие и боялись, поскольку знали крутой норов и умение решать вопросы жёстко и быстро, а если не сразу это получалось, то придумывать сложные многоходовые комбинации, чтобы добиться своего.
Король, он же Анатолий Игнатьевич Ветров, был невысоким, плотным мужчиной 66 лет отроду с пронзительными, холодными глазами. Он являлся одним из тех бизнесменов, кто в лихие 1990-е, когда страна грозилась рассыпаться на удельные княжества, сумел построить свою империю на хаосе, начав с малого – с перевалки нефтепродуктов. Теперь его «Ветров-Ойл» была вертикально интегрированным гигантом, а сам он – респектабельным олигархом, чье влияние простиралось далеко за пределы всего северо-запада России. Несмотря на пафос рабочего пространства, он носил дорогие, но неброские костюмы, сшитые на заказ в Лондоне, и имел манеру говорить тихо, что заставляло собеседника напрягаться, чтобы не пропустить ни слова, и чувствовать себя ничтожным.
– Ну? – голос Короля был низким, как скрежет металла, который он когда-то перепродавал, отправляя на Запад под видом металлолома целые машиностроительные предприятия, купленные за бесценок и тут же окончательно обанкроченные.
Котов нервно сглотнул, вытирая платком вспотевший лоб.
– Анатолий Игнатьевич, простите, но... она отказалась. Наотрез.
Король медленно поднял бровь, и это движение было более угрожающим, чем крик.
– Отказалась? От десяти процентов? От суммы, которая в три раза превышает ее годовой бюджет? Мы говорим о федеральном контракте, Геннадий. Это не просто деньги, это статус и гарантия на десятилетия. Ты что-то не так ей сказал? Может, ты выглядел недостаточно убедительно? Ты забыл упомянуть, кто стоит за этим предложением?
– Я ей все сказал, Анатолий Игнатьевич! И про «наверху», и про последствия для клиники имени Земского. Она... просто повернутая на своей честности. Говорит, что будет честный тендер, что сама не продается ни за какие деньги мира, что ее дело – это миссия честного и неподкупного врача.
Король откинулся на спинку кресла, поправляя манжету. Его губы растянулись в тонкой, хищной улыбке, которая не доходила до глаз.
– Борзая. Интересно и удивительно. Не думал, что какая-то врачиха захочет мне дорогу перейти. Откуда в ней такая самоуверенность? У нее что, так много денег на банковском счету? Или крыша в Кремле, о которой я не знаю?
Котов поспешно заговорил, словно оправдываясь за чужую глупость.
– Насчёт Кремля ничего утверждать не могу, но у нее муж, Анатолий Игнатьевич.
– Который владеет половиной Питера? Дружит с кем-то очень уважаемым? Криминальный авторитет? Да говори ты уже, чего тянешь!
– Ее муж – Игорь Золотов. Капитан первого ранга. Герой России. Командир атомной подводной лодки. Она, видимо, считает, что его имя – это непробиваемый щит для нее лично и всей ее семьи.
В кабинете повисла тяжелая, давящая пауза. Король сначала молчал, глядя на Котова, как на таракана, потом его тихий смех начал нарастать, превращаясь в раскатистый, бездушный хохот. Он бил ладонью по столу, вытирая несуществующие слезы.
– Капитан первого ранга! Командир подлодки! Он что, по мне торпедами ударит?! Или пришлет водолазов, чтобы они мне яхту заминировали?! Это же не 1990-е, Геннадий! Мы работаем по закону! – Король резко оборвал смех, и его лицо снова стало ледяным. – Это не аргумент, а просто… анекдот какой-то.
– Но она на него рассчитывает, Анатолий Игнатьевич. Насколько я понял, Эллина Родионовна уверена, что его статус ее защитит от любого давления. Да и вообще… Простите, но, вероятно, всё-таки есть у нее какой-то мощный покровитель, поскольку этот проект возник буквально ниоткуда и довольно быстро получил федеральную поддержку.
– Статус, – Король презрительно хмыкнул. – Статус – это то, что можно купить, как акции, или отнять, как лицензию. А вот миллиарды, которые мы должны освоить через этот контракт, –реальность. Причём моя, а я своего никогда не упускаю. Ты помнишь, какие мне светят перспективы?
Котов послушно кивнул. С недавних пор Анатолий Игнатьевич решил податься в другую сферу, нормотворческую. Но быть народным избранником в Заксобрании Питера – это ему казалось мелким. Он нацелился на верхнюю палату парламента, пожелав стать сенатором. Котов об этом прекрасно знал, только не имел понятия, как Король это сумеет провернуть: деньги там требовались не большие, – громадные. Да и не в них была суть. Анатолий Игнатьевич хотел заявить о себе на федеральном уровне, а для этого ему требовалось войти в проект «Центра реабилитации для военнослужащих и их семей “Рубеж”».
– Найди к ней подход, Геннадий. Не можешь через деньги – найди через слабость. У каждого человека есть слабость. У врача – это клиника. У жены Героя – это её Герой, его репутация. Короче, срок тебе неделя. Это кажется, что времени предостаточно. На самом деле течёт, как вода сквозь пальцы.
Он поднял руку, останавливая Котова, который уже собирался что-то сказать.
– Сначала. Запусти к ней проверку. Не просто проверку, а тотальную инвентаризацию. Пусть к ней придут все: пожарные, санэпидемстанция, налоговая, Счетная палата, Роспотребнадзор. Пусть ищут все, вплоть до просроченного йода в аптечке и неправильно оформленной накладной десятилетней давности. И пусть это будет не просто проверка, а удушение. Печерская должна почувствовать, что клиника – это не крепость, а карточный домик, который я могу сдуть одним телефонным звонком. Сделай так, чтобы завтра утром она проснулась в аду бюрократии.
– Понял, Анатолий Игнатьевич. Начинаем немедленно.
– И еще, – Король поднял палец, его взгляд стал жестким. – Узнай все о ее муже. Все. Где служит, когда в море, когда на берегу. Имя, фамилия, звание, награды – это все мишура. Мне нужны его грехи. Настоящие. У каждого мужика есть свои тайны. И когда мы их найдем, ее «щит» превратится в ее самую большую уязвимость. Я хочу, чтобы она сама приползла и стала умоляла поучаствовать в проекте.
На следующий день Клиника имени Земского погрузилась в хаос. Это было не просто инспектирование, а настоящая осада. По приказу Короля, через его коррумпированные связи в надзорных органах, в клинику одновременно нагрянули представители нескольких ведомств. Помимо Росздравнадзора и Счетной палаты, в коридорах появились сотрудники ОБЭП, Налоговой инспекции и даже люди в форме МЧС.
Всё они, как сразу догадалась Печерская, искали не настоящие нарушения, а повод для того, чтобы заставить ее стать сговорчивее. Атмосфера была наэлектризована: в бухгалтерии изъяли серверы, парализовав электронный документооборот, а у входа дежурили крепкие мужчины в штатском, чье присутствие недвусмысленно намекало на серьезность намерений властных органов.
Первыми пришли сотрудники Росздравнадзора и Счетной палаты. Они требовали оригиналы всех финансовых документов за последние пять лет, акты списания, договоры с поставщиками. Их интересовало все: от стоимости бинтов до закупок дорогостоящего оборудования. Они копали тщательно: каждая запятая, любая неточность в оформлении, – всё тут же старательно фиксировалось с риском превратиться в административное или даже в потенциальное уголовное дело.
Эллина Родионовна, несмотря на внутреннее напряжение, держалась с олимпийским спокойствием. Она собрала весь административный персонал и четко распределила обязанности.
– Мы работаем по закону. Предоставляем всё, что требуют. Ничего не скрываем, но и не помогаем. Каждый документ должен быть скопирован до того, как попадет им в руки, поскольку я не исключаю провокаций. Мы не дадим им повода для шантажа. Главное – защитить истории болезней. Там, вы сами это прекрасно понимаете, можно нарыть всякое. Ни один случай идеальным не назовёшь. Но никто из проверяющих не должен получить доступ к личным данным пациентов без санкции. И да, клиника должна работать в прежнем режиме, как бы ни было трудно. Наша задача – лечить, а не участвовать в этой грязной игре.
Но давление нарастало. Пожарная инспекция выявила «критические нарушения» в системе эвакуации, угрожая немедленно закрыть одно из отделений. Санэпидемстанция нашла «недопустимые отклонения» в вентиляции операционных, что могло привести к приостановке плановых операций. Апогеем стало предписание от коммунальных служб о «плановом отключении» воды и электричества в связи с «аварийным состоянием сетей», что фактически означало полную остановку работы реанимации и стерилизационных.
Котов, который наблюдал за происходящим со стороны и наслаждался мучениями медперсонала и персонально Печерской, позвонил ей на четвёртый день после начала осады и ехидно поинтересовался:
– Ну что, Эллина Родионовна, как вам дышится? Говорят, у вас там тараканы в бухгалтерии завелись? И проводка искрит? А ведь это только начало. Вы же понимаете, что закрытие клиники –не просто неудобство. Это десятки жизней, которые вы не сможете спасти. Ваша репутация, которую мы превратим в пыль. Человек, от имени которого я действую, не прощает отказов. Он не просто закроет вашу клинику, а сотрет из истории, как будто ее никогда не существовало.
– Ну вот, а говорили, что генеральный директор строительного холдинга, – насмешливо сказала Печерская. – Выходит, лгали?
– Ну почему же. В мои обязанности входит и это. Помимо прочего, – Котов издал противный смешок.
– Так чьи интересы вы представляете?
– Мне пока не было поручено раскрывать для вас эту информацию. Но поверьте: мой босс – тот, с кем лучше не бодаться. Голову проломите.
– Угрожаете мне? – нахмурилась Печерская.
– Боже упаси! Когда это я угрожал, тем более беременным женщинам!
Эллина Родионовна скривилась: много же информации на нее накопали. Основательно стараются.
– Вы – мелкий шантажист и негодяй, Котов, – сказала она, и голос её был тих, но тверд. – Вы не добьетесь своего. Я найду способ остановить вас.
– Позвольте узнать, каким же образом? Мужу своему, капитану, пожалуетесь? – Котов издевательски смеялся. – Он сейчас где? В океане? А мы здесь, на берегу. И мы топим вашу лодку. Иногда, чтобы пустить ко дну посудину, достаточно просто как следует покопаться в документах. Подумайте об этом, пока у вас еще есть свет, вода и всё прочее.
В трубке раздались короткие гудки.