Дарья Десса. Роман "Африканский корпус"
Глава 15
Пока шли к машине, Надя сказала испанцу:
– Сейчас приедем, поставим одну точку. Там должны местных медиков дать, я начну, ты продолжишь, через какое-то время сделаю еще рейс. Потом поделимся. Иначе это всё будет без конца и края. С местными договариваться, как воду в ступе толочь. У них на уме одно: личная выгода. Весь мир гори синим пламенем, но только чтобы ему было хорошо, и за это ничего не было. Лишь бы не делать ни черта, но всё иметь.
– Можно подумать, в других местах иначе, – заметил Креспо.
– Вот и ошибаешься. У нас, например, не все настолько испорченные. Хотя ты прав в одном: встречаются такие. К счастью, редко. Так, ладно. Позавтракали, давайте грузиться и поехали. До Тесалита хорошо если вечером будем. С нами еще машина пойдет. Местных девчонок повезет. Хадиджа с нами, в «Рено». Переводчик будет нужен сразу. Так, Рафаэль, еще раз проверь связь и аккумуляторы для рации. Возьми запасные. Всё может быть. Хоть ребят вызовем. Всё, грузимся и выходим.
Хадиджа стояла у машины, дожидаясь команды. Испанец бросил на нее заинтересованный взгляд. Оценил точёную фигурку, а когда увидел лицо, неожиданно ощутил прилив мужского интереса. Да такой, что стыдно стало перед Валерией, оставленной на холодных берегах Невы. Но африканка и впрямь была чудо, как хороша: впору на главную обложку глянцевого журнала.
– Хадиджа, садись посередине, Рафаэль, ты с края. А вы, ребята, за нами.
Вторая машина, микроавтобус, с местными девушками и двумя бойцами из охраны уже стояла, готовая к выезду. Надя заняла место за рулём, сунула руку под сиденье, проверяя наличие «Ксюхи» и боекомплекта, затем завела мотор.
– Всё, поехали. С Богом!
Рафаэль впервые сидел так близко с женщиной-африканкой. Хадиджа болтала с Надей, мало обращая на него внимания, – даже когда увиделись впервые, он не произвёл на нее, что задело самолюбие испанца, кажется, ни малейшего впечатления. Впрочем, несколько минут спустя Креспо понял, что это, наверное, и к лучшему: меньше соблазна, а он, на минуточку, был, да еще какой! От девушки исходил странный запах, какой-то незнакомый аромат. А еще волнами шло тепло, которое ощущалось даже теперь, когда солнце уже нещадно стало припекать. «Горячая девчонка», – подумал Рафаэль и решил с ней не флиртовать даже вот совсем немного. Мало ли, как воспримет?
Выехали с базы и по объездной дороге миновали Кидаль. Заметив вопросительный взгляд Креспо, Надя объяснила, что так путь становится длиннее, но, несмотря на это, приедут быстрее.
– Город замучишься проезжать, ты уже видел. Везде одно и то же. А так на скорости проскочим.
Опять мусорные кучи и жуткий запах. Снова дети, копошащиеся в отбросах. Вновь осторожная езда между этими горами всякой гадости. Через полчаса они выехали на ровное место. Пейзаж сменился на естественный: холмы до самого горизонта, красно-бурый цвет земли, вездесущая бесконечная пыль и кусты, жёсткие настолько, словно их не природа создавала, а безумный кузнец, решивший выковать каждую веточку, иголку или листик из металла.
«Слава Богу, женщин двое, им есть о чем поговорить», – подумал Рафаэль и невольно прислушался к разговору. «Господи, дамы во все мире одинаковы», – пришла следующая мысль.
– Знаешь, Хадиджа, я когда вернусь, хочу в бизнес податься, – вдруг сказала Надя.
– Да? В какой?
– Парфюмерно-косметический. Я тут на днях прочитала, что рынок отечественной парфюмерии, косметики и бытовой химии уже превысил триллион рублей. Представляешь, целый триллион на красоту!
– Вот бы нам так, – заметила переводчик с плохо скрываемой завистью.
– В этой сфере в России работает больше семисот компаний, и многие из них – производители полного цикла, то есть они самостоятельно реализуют все этапы производства – от сырья до готовой продукции. Самое интересное, что всего три года назад зависимость от импортных компонентов была просто огромной, до 90-95%! А сейчас, благодаря развитию мало- и среднетоннажной химии, стратегически важные ингредиенты начали производить внутри страны. Уровень локализации…
– Прости, Надя, что это? – перебил Хадиджа.
– Доля стоимости работ, услуг и компонентов, произведённых на территории страны. Чем он выше, тем больше работы у местных жителей. Так вот, он в некоторых категориях уже перевалил за 90%. Вот, например, одна компания уже третий год производит сырьё только в России, и в результате в их товарах уже больше 80% российских компонентов. И что важно, развитию отрасли помогает государство. Есть меры поддержки. Взять, к примеру, один завод в Башкирии: они получили льготный заем и больше чем вдвое увеличили свои мощности, а теперь еще и экспортируют продукцию в страны ближнего зарубежья и дальше. Или в Архангельской области есть комбинат, который делает косметику и биоактивные добавки из морских водорослей. Они повысили эффективность производства на треть благодаря участию в национальном проекте. В общем, тема перспективная, и я хочу в ней поучаствовать!
– Это всё, конечно, здорово, Надя, – задумчиво протянула Хадиджа. – Но ты же эпидемиолог. С чего вдруг такой резкий поворот?
– А вот с того, – врач вздохнула, удобнее усаживаясь в кресле. – Ты же знаешь, я уже порядком устала от медицины. Я чувствую, что мне нужно что-то новое, что станет по-настоящему увлекать.
– И это парфюмерия с косметикой?
– Именно! – Надя улыбнулась. – Это же не просто баночки и флакончики, Хадиджа. Это огромная, быстро развивающаяся отрасль, которая сейчас переживает настоящий бум. Триллион на красоту – это же не просто цифра, потенциал! Мне хочется быть частью этого развития, создавать что-то, что нужно людям, а не просто сидеть и ждать следующей вспышки какого-нибудь заболевания. Мне кажется, это очень интересно.
Постепенно дамы от этой темы перешли к другой, социальной. Хадиджа пожаловалась, что местные власти так называемые никак не могут (или, что скорее всего, не хотят) решить проблему со школой. Она есть, но в соседнем городке. Детей же возить не на чем. Работает интернат, но жалко отпускать туда малышей, – они же совсем маленькие. Как им в таких условиях без мамы и папы? Все понимают, что образование нужно, но между велеречивыми заявлениями и делами здесь – большая пропасть.
Под эти мелодичные голоса Рафаэль немного задремал. Тянулся к воде, пил и опять дремал. А две женщины, одна постарше и русская, вторая молодая сонгийка, всё говорили о своём. Работа, зарплата, жильё, обучение детей. Испанец подумал о том, что они родом из двух совершенно разных миров: одна из Твери, другая из Кидаля. Между ними больше пяти тысяч километров, а сколько прочих, – национальных, культурных, языковых, расовых и прочих различий! Но нет, сидят, как две кумушки на завалинке, и оживлённо болтают, словно две подружки из одной деревни. И ведь сколько у них, оказывается, общих тем! Всё это вертелось в голове у Рафаэля. Он даже усмехнулся. Сюда бы сейчас Валерию. Интересно, и она бы нашла с ними общую тему для разговора?
Облик местности за бортом грузовика немного изменился. Начали появляться языки песка, вклинивающиеся в камни. Кустарники стали еще ниже. Только солнце было то же. Белое, сжигающее. Шорох колес по грунту, пыль столбом. Испанец невольно посмотрел в стекло заднего вида. Микроавтобус шел сбоку, справа. Метрах в пятидесяти.
– Надя, а почему они едут параллельно, а не за нами?
– А зачем? Пыль глотать? – откликнулась эпидемиолог. – Она долго еще стоять будет. А так грунт здесь везде хороший, не забуксуешь. Пусть едут, как хотят.
Хадиджа вступила в беседу, впервые за время пути обратившись к Рафаэлю так, словно они уже давно были знакомы. Удивительно, как достаточно хорошо и быстро она говорила по-русски. Стала спрашивать, кто он, есть ли жена, чем занимаются родители. Какое образование, какая специализация. Рафаэль невольно втянулся в разговор. Отказываться было как-то неприлично, девушка очень вежливо спрашивала. Да и делать было нечего. Кроме шороха шин, пыли и бесконечной красной бурой полупустыни ничего кругом и никого.
– Я окончил университет в Санкт-Петербурге, хирург общей практики, не женат, но есть невеста.
О родителях Креспо предусмотрительно говорить не стал. Всё-таки одна половина его родни из Европы, а местные, насколько он уже знал, всех тамошних жителей считают колонизаторами.
– А чем будешь заниматься, когда вернёшься?
– Так же, хирургом работать. Это моё призвание. Ну, и женюсь, конечно, – улыбнулся Рафаэль.
Хадиджа кивнула, задумчиво глядя на проносящийся мимо пейзаж.
– У вас, в России, сейчас много возможностей, – сказала она. – А у нас свои.
– Расскажи что-нибудь интересное о своей стране, – попросил испанец.
Переводчик не отказала и рассказала краткую историю Мали. Оказалось, что это на самом деле очень интересно. Особенно услышать о раскопках. Со времен неолита на территории нынешнего Мали жили люди. Останки человека и инструменты 5000 лет до нашей эры. Известно, что где-то в III веке эта территория называлась империя Гана. Потом много раз меняла названия. Мали, Сангай, опять Мали, в XVII веке государство Бамбара, потом пришли французы, называли французский Судан, потом была Федерация Мали. И в конце концов, после обретения независимости, просто Республика Мали.
– Ты не смотри, что кругом одни пески и красный грунт. Природных ископаемых здесь очень много. Мои братья отучились в России, сейчас работают в геологоразведке. Чего только нет. Даже титановые руды и редкоземельные.
Хадиджа так горячо говорила о своей стране, что невольно заражала пониманием того, что этот народ сознаёт, что нужно и как нужно делать, чтобы жить хорошо.
– Вот только денег много надо, чтобы все освоить. Мы будем учиться и строить для себя.
– У вас все так думают? – спросил Креспо.
– Что ты, конечно нет, – Хадиджа замолчала. – Много таких, которым французы дороже своего народа. Всю жизнь они отсюда все вывозили, бесплатно. Ничего не строили. Вон, сами мусор видели. А мы в нем живем. И от этих… – она помолчала, – зависим. До сих пор их афрофранками платим, которые во Франции печатают. И есть многие, кто не хочет своих денег. Им так выгодно. Но раньше и этого не было. А сейчас многие люди получают образование за рубежом, их трудно обмануть. Плохо то, что те, кто уехал во Европу, домой не хотят возвращаться. Их много, больше двух миллионов. Молодые, крепкие ребята. Тут трудиться надо, а безработица больше тридцати процентов, а там во Франции, им пособие платят. И ничего делать не надо. А они и не хотят, – переводчик опять помолчала. – Они нас просто уничтожают. Лучшие, здоровые, уезжают. А здесь дети и больные. И те, у кого образования нет. Вот только на шахту и работать. Но ничего, появилось понимание, что делать. Все будет хорошо.
Рафаэль так сильно вдумался в слова Хадиджи, что совершенно позабыл о том, что рядом сидит женщина из другого мира, какой она виделась ему в начале поездки. А она оказалась понятной, простой. С теми же проблемами, как и нормальный человек в любой стране. «Как же всё-таки сильны стереотипы, представляющие африканцев дикарями, безграмотными и бездушными. А они просто такие же люди. С теми же проблемами и бедами», – подумал Рафаэль.