Часть 9. Глава 175
Часы показывали 19 часов. Мой рабочий день, как заведующего отделением, формально закончился, но для меня это ничего не значило. Когда людей не хватает, разве я могу спокойно отправиться домой? Да и не хочется мне туда, если честно. С некоторых пор, – с каких, точно сказать не могу, – просто… не тянет. Да, там жена, дочка, но…
Я прислушался. В коридоре шум стих, даже аппараты, кажется, к вечеру стали пищать и гудеть как-то лениво. Запах цемента и крови сменился запахом йода и дезинфекции. Филатова и Мусина, несмотря на усталость, уже навели идеальный порядок под мудрым руководством старшей медсестры.
– Катерина Дмитриевна, вы как? – спросил я, прислонившись к стене.
– Я? – она выпрямилась, отвлекаясь от очередного документа. – Как всегда, Борис Денисович. Жива. Но не отказалась бы от чашки хорошего чая. И от двух часов крепкого сна.
– Скоро всё это обязательно будет, – пообещал я, хотя, насколько помню, работать Скворцовой еще три часа, – у нее, как у старшей медсестры, смены тоже ненормированные. Но даже будь они такими, она бы не убегала домой минута в минуту. Всё равно бы оставалась, потому как для нее это отделение – такая же важная часть жизни, как и дом родной.
Я прошёл по отделению. Звягинцев сидел в смотровой, заполняя протоколы. Он выглядел так, будто только что вернулся с курорта. Его способность сохранять спокойствие в любой ситуации всегда меня поражала.
– Пётр Андреевич, вы не устали?
– Устал, Борис, – ответил он, не поднимая головы. – Но усталость – это не повод для остановки. Это повод для кофе.
Доктор Комарова вышла из перевязочной. Ее волосы немного растрепались, но глаза горели. Я обратил внимание, что она всегда так смотрит, если нравятся результаты работы, и из-за этого становится еще красивее.
– Ах… – сладко потянулась она, подняв руки и зажмурившись, и я невольно пробежал глазами по ее ладной фигуре, которую выгодно подчеркивал белый халат. – Как хорошо было бы сейчас посидеть у камина с бокалом вина, посмотреть на языки пламени…
Я представил всё это и добавил мысленно: «Только мы вдвоём, и вокруг – большой, тёмный лес…» Из приятных фантазий меня отвлекла администратор. Сказала, что у нас посетитель. Я, как самый дееспособный, – коллегам сегодня пришлось нелегко, – прошёл к фойе. Там находился мужчина лет семидесяти примерно. В руке вязаная шапочка, ниже пальто, глаза смущённые.
– Извините, что так поздно, – тихо сказал он. – Давление вот прыгнуло. Не хотел тревожить.
Я подошел к нему.
– Вы всё правильно сделали, – ответил. – Проходите.
Тут же подошла доктор Комарова. Она была неутомима, когда дело касалось пациентов. Будь кто другой на ее месте, я бы сказал: «Это мой пациент, можете быть свободны», но только – не ей.
– Садитесь сюда, – сказала, усаживая старика на кушетку. Я обратил внимание: руки у него дрожат немного, лицо усталое, но спокойное.
Ольга Николаевна измерила давление. Сто пятьдесят на девяносто. Не катастрофа, но для его возраста – повод для беспокойства.
– Вы принимали какие-нибудь таблетки? – спросила она.
– Пил, – ответил он. – Просто волновался. Внук сегодня уезжал на учёбу в Москву. Поступил недавно, поселится там в общежитии, и как один справится? Ума не приложу. Столица всё-таки, а мальчику всего 18 годков. Совсем пацан еще, жизни не знает.
Пауза.
– Вроде радоваться надо, а сердце не слушается, – добавил пациент.
Ольга сделала ему ЭКГ. Ритм ровный. Дышит глубже, плечи опускаются. Это было больше похоже на приступ тревоги, чем на серьезный кардиологический случай. Я налил ему воды. Старик выпил ее мелкими глотками и поблагодарил так, как будто мы с Ольгой спасли жизнь, хотя ничего, в общем, и не сделали.
– Можно, я посижу здесь у вас с полчасика? – спросил он. – Мне домой идти минут тридцать всего, просто хожу медленно, а сюда торопился. Устал.
– Можно, конечно, – ответил я.
Мы некоторое время сидели втроём молча. Он смотрел на капельницу соседней койки и тихо, почти шепотом, сказал:
– Знаете, хорошо, что вы есть.
Я кивнул. Ольга улыбнулась. Через несколько минут пациент встал. Уходил уже ровным, спокойным шагом. Я увидел, как доктор Комарова записала в журнал: «АД стабильно. Рекомендации: покой, контроль АД», и подумал: «Вот ради таких спокойных минут и выдерживаешь весь день. Ради того, чтобы увидеть, как тревога уходит из глаз человека. Потому что последний пациент часто лечит не он себя – а тебя».
Я посмотрел на коллегу, ощущая, что это слово уже не выражает всю полноту моего к ней отношения.
– Хороший день, Оля…
– Да, Борис, – ответила она с улыбкой, даже не заметив, как я обратился к ней без отчества и мягко. – Хороший.
Я знал, что завтра будет новый день, а вместе с ним – новые пациенты и диагнозы. Возможно, Валерий Лебедев выйдет на смену на «Скорой» и получит свою дозу адреналина. А я останусь здесь, в этом гудящем круговороте медработников и пациентов, где каждый день – это борьба, и где иногда, в тишине позднего вечера, ты понимаешь, что находишься на своем месте. Особенно если рядом такая женщина, как доктор Комарова.
***
На следующее утро Валерий Лебедев появился в отделении с видом школьника, который получил разрешение прогулять уроки. Он был одет не в свой обычный строгий костюм, поверх которого красовался его безупречно белоснежный халат, а в форму выездной бригады «Скорой помощи».
– Борис, я готов, – сказал он, сияя, когда мы встретились у входа.
– Я вижу. Помнишь наши условия?
– Само собой!
– Хорошо. Твоя смена сегодня с Великановой и Берёзкой.
– Разве Великанова ездит на такие вызовы? – удивился Лебедев.
– Видимо, твой пример ее вдохновил. Не знаю, на сколько ее хватит, но… посмотрим.
– Да, отлично!
Он ушёл пружинистым шагом готового к опасным приключениям человека, я же почувствовал, как часть моего собственного, давно забытого адреналина, ушла вместе с ним. Эх, вот бы… Но нельзя. Раз согласился стать заведующим, – вот и тяни свою повозку.
Валерий с довольным видом уселся в машину «Скорой помощи» рядом с Великановой. Светлана уже проверяла укладку.
– Ну что, Валера, соскучился по настоящей работе? – спросила Ольга, улыбаясь.
– Не то слово! Я уже было почувствовал себя бумажным червём. Так надоела вся эта рутина!
– Бумажный червь с дипломом хирурга, – усмехнулась Великанова. – Ладно, нам сейчас обоим прилетит, так чувствую, по полной программе.
– Ничего, прорвёмся, – бодро заметил Лебедев. – А ты, я смотрю, тоже захотела «в поле»? Не сидится в отделении?
– Что-то типа того.
Ольга не стала раскрывать душу Валерию, – еще слишком свежи были в памяти воспоминания, каким он являлся совсем недавно. Как пытался ухаживать, а по сути – приставать, как они из-за его халатности оказались в тонущей машине и едва спаслись. С той поры Лебедев изменился, но только не для Великановой.
Рассказать, конечно, ей было о чём. Последнее время их отношения с Денисом Кругловым не ладились. Ее избранник всё чаще стал говорить о возможностях, которые они, как врачи, упускают, отказываясь от предложения отца Ольги – частная клиника, крупное финансирование, широкие возможности и так далее. Она пыталась ему объяснить, что хочет стараться ради людей, не способных позволить себе дорогостоящее лечение, но Денис упрямо повторял: «Надо двигаться вперёд, развиваться, в клинике имени Земского это невозможно…» В общем, отношения стали натянутыми.
Первые несколько вызовов были рутиной: гипертонический криз, порез пальца, ребёнок с высокой температурой. Валерий работал чётко, но чувствовалось, что он немного не в своей тарелке. Успел привыкнуть к бумажной работе и стерильности своего кабинета, а здесь – грязные подъезды, запахи чужих квартир, нервные родственники.
– Ты мог бы просто выходить на смены в отделении, – заметила Ольга, когда они возвращались с вызова, повторив фразу, сказанную ему Володарским.
– Да, но... – Валерий посмотрел на мелькающие за окном улицы. – Адреналина выездных бригад не хватает. Скучаю по нему. В отделении ты ждёшь, пока к тебе привезут. А здесь ты едешь к беде. Это другое. Да и напрашиваться не хочу. Каждый день подходить к администратору: «Есть что для меня?»
В этот момент рация ожила. Голос диспетчера был напряжённым.
– Бригада два, срочно! Улица Строителей, 45. Крупное ДТП. Множественные травмы. Повторяю: множественные травмы.
Доктор Лебедев мгновенно собрался. Бумажный червь исчез. Остался хирург.
– Поехали, – сказал он водителю.
На месте аварии царил хаос. Столкнулись две машины: синее «Рено» и белая «Нива». Одна – в кювете, другая – поперёк дороги.
– Ольга, ты берёшь водителя «Рено». Светлана, за мной. Займемся пока вторым. Там повреждения, судя по всему, гораздо сильнее. Вот как тачку покорёжило.
Водитель «Нивы», молодой парень, оказался зажат. Он был бледен, пульс слабый.
– Множественные переломы, возможно, внутреннее кровотечение, – сказал Валерий, быстро осматривая его. – Света, готовь капельницу.
Он работал быстро, оценивая ситуацию, отдавая команды. Вдруг ощутил, как возвращается то самое, забытое чувство абсолютной необходимости, когда от твоих действий зависит жизнь. Парень начал терять сознание.
– Давление падает! – сказала Берёзка.
– Нужно стабилизировать! – Валерий приложил руку к груди парня. – У него, кажется, напряжённый пневмоторакс!
Это было критическое состояние. Воздух скапливался в плевральной полости, сдавливая лёгкое и сердце. Медлить нельзя.
– Света, иглу! Толстую!
Валерий взял инструмент. В полевых условиях, без идеальной стерильности, это риск, но другого выхода не было. Он быстро обработал место прокола и, не колеблясь, ввёл иглу во второе межреберье. Раздался характерный шипящий звук. Воздух вышел. Парень застонал, но его дыхание стало ровнее.
– Давление? – спросил доктор Лебедев.
– Сто на шестьдесят. Держится, – ответила медсестра.
– Отлично. Теперь пусть спасатели его вытащат отсюда.
Пока бойцы МЧС работали, разрезая металл гидравлическими ножницами и «болгаркой», Берёзка находилась рядом и контролировала состояние пострадавшего. Лебедев же сходил к Великановой проверить, не нужна ли помощь. Там всё оказалось намного проще: водителя спас ремень безопасности, он получил несколько крупных синяков, но находился в сознании.
***
Когда они привезли пострадавших в отделение, Валерий был весь в грязи и крови, но его глаза горели. Он снова чувствовал себя врачом.
Я встретил его у дверей, осмотрел с головы до ног и улыбнулся.
– Хорошая работа, коллега. Слышал, тебе достался пневмоторакс?
– Да. Напряжённый. Пришлось дренировать на месте. Понимаешь, не было времени… – начал он было оправдываться, но я его прервал:
– Ты молодец. Всё правильно сделал. Пока бы довезли…
Он кивнул, устало, но с гордостью.
– Знаешь, Борис, я не скучал по бумажкам.
– Прекрасно тебя понимаю. Иди, отдохни. И не забудь завтра подписать отчёт по расходу медикаментов.
Валерий счастливо рассмеялся и ушёл, а я остался, думая о том, что, может быть, и мне тоже… Но нет. Нельзя. Обещал Элли Печерской, что буду нести на себе этот крест. Уж если она, хрупкая женщина, делала это несколько лет, то мне, мужчине, стыдно пасовать перед трудностями. Да и куда я уйду отсюда? Здесь же Ольга.