— Тома, ты куда три тысячи дела? — Геннадий стоял у тумбочки с видом следователя, держа в руках пустой конверт.
— Какие три тысячи? — не поняла Тамара, возвращаясь из ванной.
— Которые я вчера из пенсии отложил на продукты, — муж прищурился. — Тут лежали, я специально конверт подписал.
— Гена, я твои деньги не трогала, — устало вздохнула женщина. — Может, сам переложил куда?
— Я всё помню и ничего не перекладывал, — отчеканил он. — Это я на неделю вперёд рассчитал — строго по списку, без лишних трат. Нечего транжирить, пенсия маленькая.
Тамара промолчала. Четыре месяца прошло с тех пор, как Геннадий вышел на пенсию, и за эти четыре месяца жизнь превратилась в какой-то бухгалтерский кошмар. Раньше муж с утра уезжал на завод, возвращался вечером уставший — ужин, телевизор, спать. А теперь он весь день дома, и главное его занятие — считать деньги.
— Я нашёл, — голос Геннадия прозвучал откуда-то из кухни минут через десять. — Сам действительно переложил в банку с крупой. Для сохранности.
«Для сохранности от кого? От меня?» — подумала Тамара, но вслух ничего не сказала. Она работала уборщицей в поликлинике — вставала в пять утра, приходила домой к обеду мокрая от пота. Своих денег зарабатывала двадцать две тысячи, каждую копейку вкалывала. И тратить их хотела сама, без отчётов.
— Том, смотри, что я завёл, — через неделю Геннадий гордо продемонстрировал ей общую тетрадь в клетку. — Буду теперь все расходы записывать. Вот видишь — столбик «Дата», «Товар», «Цена», «Кто купил». Чтобы знать, куда уходят деньги.
— Зачем это? — опешила Тамара.
— Как зачем? Экономика должна быть экономной, — назидательно произнёс муж. — Ты вот вчера хлеб купила за семьдесят пять рублей. А мог бы быть за шестьдесят два в «Пятёрочке».
— Там очередь была огромная, я спешила, — начала оправдываться женщина и тут же осеклась. — Постой, с чего я вообще оправдываюсь? Это мои деньги!
— Семейный бюджет — общее дело, — отрезал Геннадий. — Записывай все чеки, я буду вносить в таблицу.
Тамара почувствовала, как внутри что-то холодеет. Тридцать восемь лет в браке, дочь вырастили, внука растят вместе — и вот на тебе, как в бухгалтерии.
— Анька сегодня приедет с Артёмкой, — напомнила она, пытаясь сменить тему. — Может, сходишь в магазин, чего-нибудь к чаю купим?
— Дома печенье есть, — буркнул муж, не отрываясь от тетради. — Зачем лишние траты?
Анна приехала часа через три — весёлая, нарядная, с семилетним Артёмом и большой коробкой.
— Мам, пап, привет! — расцеловала она обоих. — Смотрите, какой торт я купила, с клубникой! Артёмка очень любит.
— Полторы тысячи стоил? — Геннадий даже не взглянул на коробку, сразу озвучив цену.
— Ну... да, примерно, — растерялась Анна. — А что?
— А то, что за эти деньги можно килограмм муки купить, яиц, сахара — и самим три таких торта испечь! — назидательно произнёс дед. — Молодёжь совсем головой не думает, только деньги на ветер.
— Пап, ну при чём тут вообще? — обиделась дочь. — Я не прошу у вас денег, сама заработала, сама купила. Хотела вас порадовать.
— Радость — это когда с умом, — отрезал Геннадий.
Артём, который уже потянулся к коробке, замер с вытянутой рукой.
— Дедушка, можно я кусочек? — робко спросил мальчик.
— Сначала суп доешь, потом сладкое, — строго сказал Геннадий. — Нечего баловаться.
— Да какой суп, мы только что приехали! — не выдержала Анна. — Папа, ты о чём вообще?
— О том, что порядок должен быть во всём, — невозмутимо ответил дед. — Артём, иди руки мой, я тебе сейчас супу налью.
— Не надо супа, — тихо сказал внук, глядя в пол.
— Мам, ты что, промолчишь? — развернулась к матери Анна.
Тамара открыла рот, но Геннадий опередил:
— Мать молчит, потому что понимает — я прав. В семье кто-то должен мозги иметь.
— Всё, мы поехали, — резко встала Анна, хватая сына за руку. — Спасибо за гостеприимство.
— Анечка, подожди... — попыталась остановить её Тамара.
— Мам, я не могу на это смотреть, — дочь уже натягивала куртку на Артёма. — Приезжаю к вам с подарком, а он про муку рассказывает! Позвони мне, когда у папы крыша на место встанет.
Дверь хлопнула. Тамара посмотрела на мужа — тот невозмутимо вернулся к своей тетради.
— Вот и хорошо, что уехали, — буркнул он. — А то ещё бы на ужин остались, пришлось бы чем-то угощать.
— Гена, это наша дочь и внук, — тихо сказала Тамара. — Ты понимаешь, что творишь?
— Я понимаю, что деньги не растут на деревьях, — отрезал муж. — А ты, видимо, нет.
В ту ночь Тамара не спала. Лежала, глядя в потолок, и думала: когда это началось? Когда Геннадий из нормального мужика превратился в этого... скрягу? Или он всегда таким был, просто работа не давала времени проявиться?
Наутро она пошла в банк и завела отдельную карту. Тайную. Решила — свою зарплату от уборки будет класть туда. Пусть у Геннадия будет его пенсия, его тетрадка, его контроль. А у неё — свои деньги и хоть капля свободы.
Две недели всё шло нормально. Тамара получала зарплату, переводила на секретную карту, чувствовала себя почти счастливой. Даже Ане передала через телефон: «Не обижайся на отца, приезжай, я Артёмке гостинцев куплю».
А потом пришёл конверт из банка. Обычное уведомление о смене тарифа. Тамара увидела его на столе уже вскрытым.
— Это что такое? — Геннадий стоял в дверях с видом прокурора. — У тебя карта тайная?
— Не тайная, а моя, — попыталась сохранить спокойствие Тамара. — Я на неё зарплату кладу.
— Зарплату, которая должна идти в общий бюджет! — взорвался муж. — Ты воруешь из семьи!
— Я не ворую, я зарабатываю! — не выдержала женщина. — Полы мою, унитазы драю, каждый день на коленях ползаю! Это мои деньги, и я буду тратить их, как хочу!
— Пока мы семья — всё общее, — отрезал Геннадий. — Давай карту, я её закрою.
— Не дам, — впервые за много лет Тамара посмотрела мужу прямо в глаза. — И не проси.
Геннадий побагровел, развернулся и ушёл в комнату. Хлопнул дверью так, что задребезжали стёкла.
Вечером он вышел с её телефоном в руках.
— Я установил приложение, — сообщил он буднично. — Называется «Семейный бюджет». Теперь каждая твоя покупка будет приходить мне в уведомлениях. Чтобы ты понимала — я всё вижу.
— Ты что творишь?! — Тамара выхватила телефон. — Ты за мной шпионить решил?!
— Я решил навести порядок, — холодно ответил Геннадий. — Раз по-хорошему не понимаешь.
Тамара зашла в настройки и удалила приложение дрожащими руками. Пальцы не слушались — от злости, от обиды, от унижения.
— Можешь удалять, — равнодушно бросил муж. — Я снова установлю. И пароль на твоём телефоне поменяю, раз ты такая непослушная.
— Не посмеешь, — прошипела Тамара. — Это моя личная жизнь!
— Какая личная жизнь у замужней женщины? — усмехнулся Геннадий. — Всё должно быть прозрачно.
В тот вечер Тамара ушла к соседке и проплакала там два часа. Вернулась, когда муж уже спал. Легла на самый краешек кровати и дала себе слово: приложение он больше не установит. Хоть телефон на работе оставляй.
Через неделю был день рождения Артёма. Семь лет. Тамара выбрала подарок заранее — конструктор «Лего», о котором внук мечтал. Четыре тысячи рублей. Для неё — огромные деньги, почти пятая часть зарплаты. Но она хотела видеть счастливые глаза мальчика.
Подарок отнесла Ане на работу, чтобы Геннадий не видел.
— Мам, ты что, это же так дорого, — засуетилась дочь. — Зачем ты такие деньги потратила?
— Хочу внука порадовать, — улыбнулась Тамара. — Передай ему от бабушки. И скажи, что я его очень люблю.
— А папа? — осторожно спросила Анна. — Он тоже... поздравлять будет?
— Не знаю, — честно призналась мать. — Спроси сама, если хочешь.
Геннадий поздравлять не стал. Сказал, что ребёнку семь лет, рано баловать дорогими подарками. Предложил отправить Артёму по почте открытку с пятьюстами рублями внутри. «Символично и недорого».
А через два дня Тамара обнаружила пропажу. Коробка с конструктором, которую она спрятала в шкафу до дня рождения, исчезла.
— Гена, ты видел коробку в шкафу? — спросила она, уже предчувствуя ответ.
— Видел, — спокойно кивнул муж. — И вернул в магазин. Получил назад четыре тысячи — вот они, лежат в тумбочке.
Тамара почувствовала, что сейчас взорвётся.
— Ты... ты что сделал?! — голос сорвался на крик. — Это был подарок Артёму!
— Ненужный и расточительный, — отрезал Геннадий. — Я деньги положил внуку на вклад. До совершеннолетия пролежат, набегут проценты. Это разумнее, чем игрушки.
— Ему семь лет! — заорала Тамара. — Ему не нужен вклад, ему нужен «Лего»! Который он хотел!
— Потом спасибо скажет, — невозмутимо ответил муж. — Когда деньги получит в восемнадцать.
— Ты спятил, — выдохнула женщина. — Совсем?
— Я в здравом уме, в отличие от некоторых транжир, — огрызнулся Геннадий.
Тамара схватила телефон и написала дочери: «Не приезжайте пока. Извини, потом объясню».
Анна ответила через минуту: «Мам, что случилось?»
«Потом расскажу. Просто не приезжайте».
Больше Анна не спрашивала. Но и не приезжала. Прошёл месяц, второй — тишина. Только по телефону созванивались, коротко, без душевности.
— Может, сама к ним съездишь? — предложил как-то Геннадий. — Раз они не едут.
— А ты? — холодно спросила Тамара.
— Я дома посижу, — буркнул муж. — Чего мне там делать.
«Внука видеть, например», — подумала Тамара, но вслух не сказала. Отношения с мужем превратились в ледяную вежливость. Разговаривали только по необходимости, короткими фразами.
А потом Тамара устроилась на вторую работу. Продавцом в магазин, на вечерние смены. Уборку оставила на утро, вечером — за прилавком. Спала по пять часов в сутки, еле ноги волочила. Зато заработок вырос до сорока тысяч. И все эти деньги были только её.
— Ты с ума сошла, — сказал Геннадий, когда узнал. — Тебе шестьдесят один год! Зачем тебе две работы?
— Чтобы ни от кого не зависеть, — ответила Тамара. — И чтобы не отчитываться за каждую сотню.
— Значит, семья для тебя ничего не значит, — обиделся муж. — Понятно.
«Семья», — горько усмехнулась про себя Тамара. Какая семья? Они даже не разговаривают нормально уже три месяца.
В июне случился скандал. Геннадий перевёл их общие сбережения — двести тысяч, копили на ремонт — на другой вклад. Без согласования, без обсуждения.
— Зачем? — спросила Тамара, когда узнала.
— Там на один процент больше годовых, — объяснил муж. — Двадцать один вместо двадцати. За год выйдет на две тысячи больше.
— Это были общие деньги, — тихо сказала женщина. — Ты должен был спросить.
— Зачем спрашивать, когда я знаю, что ты не разбираешься в финансах? — пожал плечами Геннадий. — Я принял правильное решение.
— Ты принял решение за меня, — поправила Тамара. — Не спросив моего мнения.
— Ну и что теперь? — раздражённо бросил муж. — Перевести обратно? Потерять проценты?
— Нет, — ответила Тамара. — Оставь где перевёл. Мне всё равно.
И правда стало всё равно. Она поняла, что живёт в одной квартире с чужим человеком. Который считает её неразумным ребёнком, неспособным распоряжаться деньгами.
В сентябре Анна позвонила:
— Мам, у меня юбилей будет, тридцать пять лет. Хочу отметить в ресторане, позову подруг. Вы приедете?
— Конечно приеду, — сразу ответила Тамара. — Обязательно.
— А папа?
— Сейчас спрошу.
Геннадий отказался сразу.
— Подарок дорогой покупать надо, туда-обратно на такси — траты, — перечислил он. — В ресторан вообще не поеду, там всё втридорога. Не поедем.
— Я поеду, — твёрдо сказала Тамара.
— Одна? — удивился муж.
— Одна.
— Ну как знаешь, — пожал плечами Геннадий. — Раз деньги девать некуда.
Тамара купила дочери золотые серёжки на тринадцать тысяч. Половину месячной зарплаты. Оделась красиво, поехала в ресторан. Сидела за столом с Аниными подругами, улыбалась, пила шампанское. А внутри было пусто.
— Мама, где папа? — спросила Анна, когда они остались вдвоём.
— Не смог приехать, — соврала Тамара.
— Мам, не ври. Он просто не захотел, да?
— Да.
Анна помолчала, потом тихо спросила:
— Вы вообще ещё вместе? Или это... формальность?
— Не знаю, — честно ответила Тамара. — Честно не знаю.
Осенью они окончательно стали жить как соседи. У каждого — своя полка в холодильнике. Тамара готовила себе одной, Геннадий — себе. Телевизор смотрели в разных комнатах. Разговаривали только если необходимо: «Свет выключи», «Дверь закрой», «Ключи возьми».
В ноябре приехал Артём с Анной. Мальчик вырос, стал серьёзнее. Зашли на полчаса, попили чаю.
— Бабушка, а почему вы с дедушкой молчите? — спросил Артём, когда Геннадий вышел из комнаты.
Тамара посмотрела на внука и вдруг поняла, что не может соврать.
— Нам больше не о чём говорить, — тихо сказала она.
— Совсем не о чём? — не поверил мальчик.
— Совсем.
— А раньше было?
— Раньше было, — кивнула Тамара. — Давно.
Когда они ушли, Геннадий спросил:
— Чего ребёнок такой грустный был?
— Не знаю, — ответила Тамара. — Может, понял что-то.
— Что он мог понять? — буркнул муж. — Ему восемь лет.
«Больше, чем ты за шестьдесят три года», — подумала Тамара.
Вечером она сидела на кухне, пила чай и думала: когда всё сломалось? Четыре месяца назад, когда Геннадий вышел на пенсию? Или раньше, просто она не замечала? Может, он всегда был таким — помешанным на экономии, недоверчивым, контролирующим? Просто работа забирала время, и проявиться не могло?
Или это пенсия сломала его? Превратила в человека, который видит в жизни только цифры в тетрадке? Который готов потерять дочь и внука ради сэкономленных тысячи?
А может, это она виновата? Может, надо было раньше поставить границы? Не молчать, а сразу сказать: «Стоп. Мои деньги — моё дело»?
Но разве это решило бы проблему? Геннадий уже давно не видел в ней человека. Видел статью расходов. Помеху в его идеальной системе контроля.
Тамара допила чай и вдруг поняла страшную вещь: она не любит этого человека. Может, давно уже не любит. Живёт по привычке, по инерции. Потому что тридцать восемь лет вместе, потому что «как же так, в нашем возрасте».
Но разве это жизнь? Когда боишься купить себе лишнюю шоколадку? Когда прячешь зарплату на тайную карту? Когда не видишь внука, потому что муж считает подарки расточительством?
«Экономия убила любовь», — подумала Тамара. И заплакала. Тихо, чтобы не услышал Геннадий в соседней комнате. Чтобы не дать ему повода снова назвать её слабой и неразумной.
А в соседней комнате сидел Геннадий и вносил в тетрадь очередные расходы. Аккуратным почерком выводил цифры и радовался: в этом месяце удалось сэкономить целых две тысячи.
Он даже не слышал, как плачет жена. Не замечал, что дочь больше не звонит. Что внук спрашивает, почему дедушка злой.
Геннадий видел только цифры. И считал себя правым.
А семья между тем умирала. Тихо, незаметно. По сто рублей за раз.