Жизнь Марии обрела новый ритм, который можно было сравнить с учащённым сердцебиением испуганной и одновременно обрадованной птицы. Дни теперь чётко разделялись не просто на работу и дом, а на две реальности: привычную, обыденную; и тайную, насыщенную до краёв, требующую полной отдачи. В этой второй реальности у неё появился не только строгий, опытный наставник, но и… невероятно любопытный стажер с техническим складом ума.
Илья, к величайшему удивлению Марии, воспринял открывшуюся мистическую изнанку мира не с паникой или отрицанием, а с жадным любопытством компьютерщика, столкнувшегося с новой, гениально устроенной операционной системой. Его прагматичный и аналитический ум искал закономерности, причинно‑следственные связи и внутреннюю логику даже в самых элементарных проявлениях магии. Он то и дело доставал блокнот, записывал наблюдения, задавал вопросы, и каждый ответ будто подбрасывал ему новые идеи для размышлений.
Их первое официальное занятие состоялось в том же пропитанном лавандой кабинете Валентины Сергеевны. Уже после того, как последний читатель ушёл, а тяжёлые двери библиотеки были заперты на все замки, оставив за собой лишь лёгкий шорох страниц, они собрались у стола наставницы.
В комнате царил полумрак, рассекаемый лишь пламенем восковой свечи. Огонёк дрожал, отбрасывая на стены пляшущие тени, будто сам воздух наполнялся невидимыми сущностями. На столе, отодвинув в сторону кипы пыльных папок, Валентина Сергеевна расставила четыре простых, но значимых предмета: зажжённую восковую свечу; небольшую хрустальную чашу с чистой водой; горсть тёмной, пахнущей полем земли в керамической миске; пустой, тонкостенный стеклянный колокол.
— Магия, деточки, — начала Валентина Сергеевна, и её голос звучал как у профессора, читающего вводную лекцию, — это не нарушение законов мироздания. Это доверительный разговор с ними на их собственном, древнем языке. Стихии — это самый что ни на есть фундамент, алфавит языка магии. Прежде чем строить стены замков или произносить сложные заклинания, нужно познакомиться с кирпичиками. Сегодня мы попробуем подружиться с воздухом.
Мария невольно сглотнула. Сердце билось чаще, чем обычно, а ладони слегка вспотели. Она всё ещё чувствовала себя неловко, как ученица на экзамене, под пристальным, заинтересованным взглядом Ильи.
— А почему именно с воздухом? — тут же спросил Илья, разглядывая стеклянный колокол, в котором ничего не было. Его пальцы непроизвольно потянулись к блокноту, будто он уже готовился записывать наблюдения.
— Потому что, в отличие от своих собратьев, он не обожжёт вам пальцы, не зальёт пол и не засыплет глаза песком, если у вас что‑то пойдёт не так с первого раза, — сухо, но не без доли иронии ответила библиотекарша. — И потому что он самый неосязаемый, а значит, учит чувствовать кожей, душой, а не полагаться на зрение. Что, согласитесь, полезно. Мария, закрой глаза, пожалуйста.
Мария повиновалась.
В тот же миг мир вокруг словно сузился до точки: до биения собственного сердца, тёплого дыхания, едва уловимого запаха воска и лаванды. Она почувствовала, как под веками пульсирует свет свечи, а где‑то вдали, за стенами библиотеки, город продолжает жить своей жизнью: шумят машины, хлопают двери, смеются люди. Но здесь, в этом кабинете, время текло иначе: медленнее, гуще, насыщеннее.
«Что я должна почувствовать? — пронеслось у неё в голове. — Воздух… он везде. Он касается меня, проникает в меня, наполняет меня. Но как его ощутить осознанно?»
— Дыши. Но не просто механически вдыхай и выдыхай, — голос Валентины Сергеевны звучал настойчиво. — Почувствуй воздух. Ощути его прохладу на вдохе, едва уловимое тепло на выдохе. Представь, что твоё сознание, твоё намерение — это нечто лёгкое, что ты выдыхаешь вместе с этим воздухом. Теперь… попробуй коснуться этим намерением, этим выдохом, пламени свечи. Не задуть его. Именно коснуться. Поприветствовать. Почувствовать его жизнь.
Мария изо всех сил сосредоточилась. Она пыталась представить, как её дыхание, наполненное волей, выходит за пределы тела и нежно, как перо, касается дрожащего, живого язычка пламени. Но чем сильнее она старалась, тем больше напрягалось всё её тело, а дыхание сбивалось. Мышцы плеч сковало, ладони вспотели, а в груди нарастало разочарование.
«Почему не получается? — пронеслось в её голове. — Я ведь чувствую воздух, чувствую пламя… Но между нами словно стена».
Свеча горела ровно и спокойно, будто насмехаясь над её усилиями. Мария сжала кулаки, пытаясь сдержать досаду.
— У неё получается! — вдруг воскликнул Илья, нарушая тишину. Его голос прозвучал как гром среди ясного неба. — Смотрите! Пламя качнулось!
Мария тут же открыла глаза. Пламя и правда слегка колыхалось, но это было настолько незначительное движение, что его легко можно было списать на естественную циркуляцию воздуха в комнате.
— Это просто сквозняк, — с разочарованием вздохнула она, опуская плечи. Её голос дрогнул, а в глазах мелькнула тень отчаяния.
— Нет, — возразила Валентина Сергеевна. Она подошла ближе, её узловатые пальцы с неизменными перстнями легко коснулись плеча Марии. — Это самое первое, робкое начало. Ты пытаешься слишком сильно, Машенька. Ты толкаешь, а нужно… пригласить. Воздух не любит грубой силы и натуги. Он любит лёгкость, парение, игру. Попробуй снова. Но на этот раз не концентрируйся на результате. Просто играй с ним. Ты же рассказывала о своих магических победах. Там ты чувствовала сердцем, попробуй так же и сейчас.
В углу комнаты Луна издала громкое, неодобрительное «мррряу!». Её голубые глаза сверкнули, словно говоря: «Все эти человеческие ужимки излишни. Всё можно сделать гораздо проще и элегантнее. Например, помахать хвостом перед свечкой».
Мария, улыбнувшись про себя, снова закрыла глаза. На этот раз она вспомнила то давнишнее, почти забытое ощущение полёта и невесомости, которое испытывала в детстве, раскачиваясь на садовых качелях. Ветер в лицо, свист в ушах, чувство свободы… Она перестала «толкать» воздух и просто представила, как её дыхание, есть ни что иное как продолжение того самого ветра. Лёгкое, невесомое, естественное.
И тогда она почувствовала это.
Тончайшую, почти невесомую нить, связывающую её с пространством вокруг. Она мысленно, кончиком своего внимания, дотронулась до пламени, не чтобы его погасить или подчинить, а чтобы поздороваться, как здороваются со старым знакомым.
Пламя свечи наклонилось в её сторону, словно отвешивая изящный поклон, и так же плавно и величаво выпрямилось.
У Марии от неожиданности и волнения перехватило дыхание. Сердце забилось чаще, а по спине пробежала волна тепла. Она приоткрыла глаза: свеча горела ровно, но в её сердцевине плясал особый, живой огонёк, словно пламя улыбалось ей.
— Получилось… — прошептала Мария, глядя на свой первый осознанный магический жест. Её глаза блестели от восторга и изумления, а на губах дрожала робкая, но счастливая улыбка. Пламя свечи всё ещё колебалось, словно танцуя в невидимом ритме, и в этом танце было что‑то почти живое, осмысленное.
— Ещё бы не получиться, — проворчала Валентина Сергеевна, притворно‑строго хмуря брови. Но в уголках её глаз заплясали довольные, лучистые морщинки, а в голосе звучала тёплая, почти материнская гордость. — А теперь, Илья, ваша очередь. Покажите, на что способен наш техномаг.
Илья с трудом оторвал восхищённый взгляд от послушной свечи. Он стоял у стола, слегка ссутулившись, и в его позе читалась смесь неуверенности и азарта. Его пальцы непроизвольно сжимались и разжимались, будто он пытался нащупать невидимые клавиши виртуального интерфейса.
— Я? — наконец выдохнул он. — Но я же… обычный. Без каких‑либо способностей.
Его голос дрогнул, а взгляд метнулся к Марии, словно он искал в её глазах подтверждение, что это не шутка.
— Никто не остаётся обычным, если однажды увидел Голодную Тень на своём же рабочем месте, — парировала старушка. Её тон был мягким, но в нём звучала непреклонная уверенность. — Вы сейчас как радиоприёмник, который уже настроили на нужную волну. Вы видели магию в действии, поверили в неё, и теперь ваше собственное сознание открыто для восприятия. Попробуйте. Не получится — не страшно. Первый блин всегда комом.
Мария молча кивнула Илье, ободряюще улыбнувшись. В её взгляде было больше, чем просто поддержка — это было признание общей тайны, общего пути.
Илья, скептически, но с азартом хмыкнув, закрыл глаза. Он дышал глубоко и ровно, как его учили на курсах медитации для снятия стресса. Минуту, другую в комнате царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием свечи и далёким шумом городского вечера за окном.
Потом его лицо озарилось широкой, удивлённой улыбкой.
— Я… кажется, чувствую. Как будто… лёгкое статическое электричество в воздухе. Покалывание в кончиках пальцев.
— Это и есть чистая, не сфокусированная энергия, — кивнула Валентина Сергеевна. Её пальцы, украшенные перстнями, легко коснулись края хрустальной чаши с водой. — Пока просто фон, белый шум. Но это уже начало. Хорошее начало.
И вдруг, словно по команде невидимого дирижёра — пламя свечи резко, почти грубо дёрнулось и затрепетало, как в ураган. С полки неподалёку с лёгким, но отчётливым стуком на пол упала небольшая стопка бумаг.
Илья тут же открыл глаза, смущённо оглядевшись. Его щёки слегка порозовели, а в глазах мелькнуло недоумение.
— Это… я?
— Это целиком и полностью вы, — подтвердила Валентина Сергеевна, с изумлением поднимая седые брови. В её голосе звучал не упрёк, а скорее весёлое удивление. — Слишком много энтузиазма и неотработанной мощности. Тише, программист, не спешите. Стихии, это не код, который нужно компилировать с максимальной скоростью. С ними нужна деликатность.
Мария смотрела на Илью, на его смущённое, растерянное и в то же время восторженное лицо, и чувствовала, как в её груди разливается странное, согревающее тепло. Они были в одной лодке. Совершали ошибки, учились, открывали что‑то новое вместе. И это было уже не страшно.
Это было… по‑настоящему весело и увлекательно.
«Мы действительно можем это, — пронеслось у неё в голове. — Не просто верить, а делать. Чувствовать. Жить в этом новом мире».
А Луна, наконец закончив свой тщательный туалет, подошла к столу. Она встала на задние лапы, ткнула влажным носом в стеклянный колокол, сдвинула его на пару сантиметров с характерным скрежетом и, удовлетворённо мурлыкая, улеглась спать прямо там же. Её немое сообщение было ясным и неоспоримым: «Вот видите, двуногие? Всё гениальное — просто. И без лишних телодвижений».
Валентина Сергеевна тихо рассмеялась, и этот смех, лёгкий и тёплый, словно рассеял последние остатки напряжения.
— Что ж, — сказала она, оглядывая своих учеников с одобрением, — сегодня вы оба сделали важный шаг. Мария научилась слушать стихию, а Илья пробудил в себе её отклик. Это только начало, но начало хорошее.
Она погасила свечу, и комната погрузилась в мягкий полумрак. Только свет уличного фонаря пробивался сквозь занавески, рисуя на полу причудливые узоры
Когда они вышли из библиотеки, город уже окутала ночь. Снег, начавшийся ещё днём, теперь кружился в причудливом танце, укрывая улицы белым покрывалом. В воздухе пахло морозом и чем‑то неуловимым, тем, что можно было назвать лишь одним словом: магия.
Мария и Илья шли рядом, их шаги тонули в мягком снежном покрове. Они молчали, но это молчание было наполнено мыслями, чувствами, новыми ощущениями. Впереди их ждали новые уроки, новые испытания, но теперь они знали: мир гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. И в этом мире у них есть союзники — стихии, наставница и белая кошка с бездонными, всевидящими глазами.