— Тю! Макс, ты меня печалишь, — усмехнувшись, говорит мой друг. — Заруби себе на носу: испытывать чувства, любые чувства – не стыдно! А вот избегать их и прятаться – другое дело.
Колян приподнимает брови и простодушно улыбается, глядя мне в лицо. Отчего-то становится очень нехорошо.
Сбитый прицел (32)
— Не буду я делать вид, что влюбился в тебя! Ты сериалов, что ли, пересмотрела?
Отделаться от Корягиной, видимо, нереально. Она следует за мной по пятам, и глаза ее пугающе светятся, при этом, по-моему, она вообще меня не слушает.
— Я в эти игры не играю, не такой я человек, — талдычу, непонятно зачем.
Плотный кокон разноцветных фантазий полностью окутал Таньку, и пытаться прорвать его – дело бесполезное.
— Это же супер гениально! — восклицает она, когда мы останавливаемся возле одинокой лавочки заброшенного скейт-парка. — Ой, а где это мы?
— Что в этом гениального? — бросаю недовольно, пока Таня озирается по сторонам.
— А то, — она впивается в меня глазами и грозно сдвигает брови, — что ревность – страшная сила!
Устало сбрасываю рюкзак на лавку и разминаю затекшее плечо рукой.
— С какого перепуга Симе меня ревновать?
Таня смотрит на меня так, словно я – самое глупое существо на планете. Ничего не говорит. Только многозначительно поджимает губы.
— Вот это да, — к нам приближается патлатый Колян, который с восторгом таращится на блондинку. — В жизни не видел такой красоты!
Корягина окидывает моего друга высокомерным взглядом, встряхивает волосами и презрительно хмыкает. Затем достает телефон и с деловым видом утыкается в него.
— Максим, — почти что с трепетом говорит Колян, останавливаясь рядом со мной и укладывая мне на плечо свою тяжелую ладонь, — что за прекрасную мадмуазель ты привел на этот раз?
— Это Таня. Я ее не приводил, она сама пришла.
— Коля, — представляется мой друг смущенно и протягивает блондинке руку.
Корягина на секунду отрывается от своего занятия, переводит хмурый взгляд с ладони парня на его лицо, пожимает плечами и возвращается к изучению телефона в блестящем чехле.
— Ясно.
Колян расплывается в глуповатой улыбке и прячет руку в карман. Целую минуту я вынужден наблюдать его сияющую физиономию, пока мое терпение не иссякает.
Резко вскакиваю с лавки и оттаскиваю Коляна в сторону.
— Ты бы не позорился, — произношу вполголоса. — Она не оценит, поверь мне.
К этому парню я отношусь с большим уважением, но, уверен, Колян не соответствует «высоким стандартам» Корягиной.
— Тю! Макс, ты меня печалишь, — усмехнувшись, говорит мой друг. — Заруби себе на носу: испытывать чувства, любые чувства – не стыдно! А вот избегать их и прятаться – другое дело.
Колян приподнимает брови и простодушно улыбается, глядя мне в лицо. Отчего-то становится очень нехорошо.
— Забыл, какой ты мудрый, — я намеревался съязвить в попытке избавиться от неприятных мурашек, снующих туда-сюда по моей шее, но почему-то фраза получается серьезной.
Колян снова усмехается.
— Ты без байка сегодня? Если надо скинуть напряжение, возьми мой. Я все равно уже всё.
Примерно через час я, потный и уставший, возвращаюсь к лавке. Вообще-то я надеялся, что Корягиной уже давно здесь наскучило, и она ушла, но я оказываюсь не прав. Блондинка сидит на лавке, причем не на холодной деревянной поверхности, а на куртке Коляна. Он устроился рядом и оживленно что-то рассказывает, периодически посмеиваясь и размахивая руками. Хоть он и остался без верхней одежды, но замерзшим не выглядит. Я не очень-то понимаю, слушает его Таня или нет: вид у нее по-прежнему неприступный, и смотрит она перед собой. Однако, если присмотреться, можно заметить, что уголки ее губ подрагивают, будто она очень хочет улыбнуться, но забыла, как это делается.
Замечают они меня не сразу. Около тридцати секунд я тупо стою, сжимая руль байка Коляна и глядя на них в упор. Зато, когда до Корягиной доходит, что я из плоти и крови неотвратимо нависаю над ними, она дергается, как от хорошего тычка под ребра, вскакивает на ноги и, взмахнув волосами, молча удаляется.
Попрощавшись с Коляном, я догоняю блондинку и посылаю ей вопросительный взгляд.
— Что? — спрашивает она слегка нервно. — Хватит. Ничего мне не говори.
— Я и не говорю, — сдержав смешок, отвечаю я.
Блондинка обдает меня коротким ненавидящим взглядом и надувает губы. Говорит почти сразу же:
— Его бы подстричь. И нормально одеть. Получился бы вполне симпатичный парень.
Здесь я уже сдержаться не могу. Широко улыбаюсь и удивленно пялюсь на Корягину:
— Вот уж не ожидал, ну правда!
— Всё, хватит, — трясет головой Таня и вдруг резко меняет траекторию. — Мне вообще уже домой пора. Пока.
Замираю на месте и смотрю ей вслед. Она ждала меня целый час, чтобы вот так убежать домой? Я-то рассчитывал на очередную промывку мозгов, но так, наверно, даже лучше.
Трюки на байке обычно помогают избавиться от назойливых мыслей, но в этот раз – не вышло. Слова Коляна намертво засели в моей голове. Я ведь столько времени трусливо прячусь и убегаю, лишь бы не думать, лишь бы отложить беспощадную действительность на потом. Но так не может продолжаться вечно.
Возле двери своего дома я делаю глубокий вдох, поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и упрямо иду навстречу своим страхам. Потому что уже пора.
Через каких-то полчаса я стою перед зеленой дверью и, сделав глубокий прерывистой вдох и такой же глубокий выдох, нажимаю на кнопку звонка. Открывают мне не сразу, за эту долгую минуту я успеваю растерять практически всё мужество, но, когда вижу знакомое удивленное женское лицо, понимаю, что пути назад нет.
— Максим? — спрашивает мама, приподняв брови. — Что-то случилось?
— Случилось, — хрипло соглашаюсь я. — И ты сама знаешь, что. Мам, скажи мне правду, ты думаешь, Ангелина погибла из-за меня?