Часть 1. Дар Данаи и сухой расчет
Лист плотной гербовой бумаги лежал на столе, словно приговор прошлой жизни. Ангелина провела ладонью по тисненым буквам. Дядя Виктор, человек суровый, прошедший горнило СВО и вернувшийся оттуда с орденом, сединой и шрамом через всю спину, был немногословен.
— Держи, Геля, — буркнул он, бросая папку на комод. — Мне государство много дало. Компенсации, выплаты. Купил себе домик в деревне, как и хотел. А трёшка эта мне ни к чему. Я в городе задыхаюсь. Тебе нужнее, ты молодая.
И уехал. Никаких слезных прощаний, лишь скрип колес старого уазика.
Ангелина не стала прыгать до потолка. Она, привыкшая к жесткой экономии и четкому планированию, сразу увидела в подарке не просто стены, а ресурс. Трёхкомнатная квартира в хорошем районе — это актив. Огромный, тяжелый актив.
Семён, сидевший на диване с геймпадом в руках, даже не поставил игру на паузу, когда жена озвучила новость.
— Трёшка? Круто. Переедем? А то у твоей бабки полы скрипят, сил нет терпеть.
— Нет, Сёма, не переедем, — Ангелина взяла калькулятор. — Мы её продадим.
Семён наконец оторвался от экрана. Его лицо, обычно выражающее лишь легкую скуку или голод, исказилось недоумением.
— Ты в своем уме? Это же халява! Живи и радуйся.
— Слушай сюда, — голос Ангелины звучал сухо, как треск счетов. — Трёшка стоит огромных денег, но коммуналка сожрет нас. Плюс ремонт там нужен капитальный, дядя Витя жил по-спартански. Я всё посчитала. Мы продаем её. Покупаем две ликвидные «однушки» на этапе котлована в развивающемся районе. Сдача в аренду покроет наши текущие расходы и даст прибыль.
Она быстро застучала по клавишам калькулятора.
— Оставшуюся сумму от продажи, плюс наши накопления... Сёма, мы пять лет откладывали. Если добавить немного, хватит на третью однокомнатную. Три квартиры. Три! Это же пассивный доход, который позволит нам вообще не зависеть от твоих шабашек и моей зарплаты.
Семён почесал небритую щеку. Его мозг, не привыкший к сложным схемам, пытался переварить информацию. Три квартиры звучало лучше, чем одна. Это звучало как статус.
— Ну... ладно. А жить где будем?
— Здесь и останемся пока. Бабушка у родителей, нас не гонит. Сделаем тут косметику и будем жить припеваючи, получая деньги с аренды.
План был идеален. Ангелина чувствовала себя полководцем перед решающей битвой. Она уже видела, как кирпичик за кирпичиком выстраивает их безбедное будущее. Единственное, что она не учла в своем бизнес-плане — это человеческий фактор. Фактор, носящий имя Тамара Павловна.
Часть 2. Визит ревизора
Неделю спустя Ангелина уже нашла покупателя на дядину квартиру. Сделка намечалась быстрая, деньги должны были поступить на счет со дня на день. Эйфория от успеха слегка притупила её бдительность, и она не заметила, как Семён все чаще стал выходить на балкон с телефоном, плотно прикрывая за собой дверь.
В субботу утром в дверь позвонили. На пороге стояла Тамара Павловна. Женщина грузная, с тяжелым взглядом маленьких, глубоко посаженных глаз, она напоминала старый комод, который невозможно сдвинуть с места. Она никогда не приходила просто так.
— Здравствуй, Ангелина, — процедила свекровь, не разуваясь проходя в кухню. — Семён сказал, вы тут махинации с недвижимостью затеяли.
Ангелина поморщилась. Слово «махинации» резало слух.
— Не махинации, Тамара Павловна. Инвестиции.
— Ой, не учи ученых, — отмахнулась та, плюхнувшись на стул так, что тот жалобно скрипнул. — Я пришла дело говорить. Семён мне всё обрисовал. Две квартиры, значит, берете. А на третью добавляете.
— Да, из наших общих накоплений, — подтвердила Ангелина, доставая кружки. Чая не хотелось, но этикет требовал.
Тамара Павловна окинула кухню цепким взглядом, задержавшись на новой микроволновке.
— Накопления — это дело наживное. А вот то, что ты, милочка, решила мужа в кабалу подписать, это нехорошо.
— Какая кабала? — Ангелина замерла с чайником в руке.
— Такая. Ты, значит, будешь владелицей всего? Дядя-то твой. А Семён кто? Приживалка?
В кухню вошел Семён. Вид у него был виноватый, но в то же время какой-то надутый, воинственный. Он встал за спиной матери, словно ища защиты.
— Мам, мы же обсуждали... — начал он неуверенно.
— Цыц! — рявкнула Тамара Павловна. — Я сама скажу. Короче так, Ангелина. Мы тут с сыном подумали. У меня есть двести тысяч. Я их копила на «черный день», но ради такого дела отдам.
Ангелина чуть не рассмеялась. Двести тысяч? При нынешних ценах на жилье это была стоимость хорошей двери и сантехники, не более.
— Спасибо, конечно, но мы справимся сами. У нас хватает на первый взнос и даже больше, — вежливо отказалась она.
— Ты не дослушала, — перебила свекровь, и в её голосе зазвучали нотки, от которых у Ангелины похолодело внутри. — Я даю двести тысяч. Вы берете третью квартиру. Но оформляете её на меня.
На кухне повисло тяжелое, липкое молчание.
Часть 3. Арифметика наглости
— Простите, я не ослышалась? — Ангелина медленно поставила чайник на подставку. — Вы хотите купить квартиру за двести тысяч рублей?
— Не купить, а получить долю! — воскликнула Тамара Павловна, по-хозяйски пододвигая к себе вазочку с печеньем. — Смотри, как всё честно получается. Две квартиры твои — ты их с дядиного подарка берешь. А третья покупается на общие деньги, плюс мои кровные. Значит, справедливо будет, если она отойдет моей семье.
— Вашей семье? — Ангелина посмотрела на мужа. — Сёма, ты это слышишь? Мы с тобой — семья. А твоя мама предлагает отобрать у нас актив.
Семён переступил с ноги на ногу, избегая встречаться с женой взглядом.
— Гель, ну ты не кипятись. Мама дело говорит. Тебе и так жирно будет — две хаты под сдачу. Куда тебе столько? Зажралась совсем. А мама на пенсии, ей доход нужен. Двести тысяч — это большие деньги, между прочим.
Это было не просто недопонимание. Это был заговор. Глупый, жадный, наглый заговор двух людей, которых она считала близкими.
— Сёма, — вкрадчиво начала она, стараясь сдержать дрожь в голосе. — Квартира стоит несколько миллионов. Двести тысяч — это, дай бог, пять процентов от стоимости. С какого перепуга я должна дарить остальную сумму твоей матери?
— Ой, да что ты считаешь эти копейки! — взвилась Тамара Павловна. — Тебе квартира с неба упала! Бесплатно! А ты тут торгуешься, как на базаре. Жадность фраера сгубит, девонька. Семён — муж твой, имеет право распоряжаться. Мы решили так: третью квартиру пишем на меня по дарственной сразу после покупки. И точка.
— И точка? — переспросила Ангелина. Внутри неё что-то щелкнуло. Не сломалось, нет. Скорее, предохранитель перегорел, открывая доступ к чистой, незамутненной энергии ярости.
— Да, и точка! — Семён осмелел, чувствуя поддержку матери. — Я мужик в доме или кто? Я сказал — маме квартиру, значит маме. Тебе двух хватит за глаза, ещё и спасибо скажешь, что помогаем управлять.
— Управлять? — Ангелина ухмыльнулась, и эта ухмылка не предвещала ничего хорошего. — Ты, Семён, даже своими носками управлять не можешь, вечно по углам разбрасываешь. А вы, Тамара Павловна... Вы считаете, что двести тысяч дают вам право на миллионы?
— Да как ты смеешь так со мной разговаривать, пигалица! — свекровь ударила ладонью по столу. Чашка подпрыгнула. — Мы тебя приняли, терпели твой характер дурной...
— Приняли? В квартиру моей бабушки? — Ангелина шагнула вперед. В её глазах больше не было страха или растерянности. Там бушевал пожар.
Часть 4. Фарфоровый шторм
— А ну-ка, повтори, что ты сказал? — Ангелина подошла к мужу вплотную. — Что мне «хватит»?
— Ну да... Хватит, — Семён попятился, наткнувшись спиной на холодильник. Он никогда не видел жену такой. Обычно спокойная, рассудительная Геля сейчас напоминала фурию.
— А не пошёл бы ты... К ЧЁРТУ! — заорала она так, что Семён вжал голову в плечи.
Ангелина схватила со стола тяжелую солонку — подарок той самой свекрови на прошлый Новый год — и с размаху швырнула её в стену. Осколки брызнули, как шрапнель, соль белым снегом осыпал линолеум.
— ТЫ ПОЖАЛЕЕШЬ ОБ ЭТОМ! — взвизгнула Тамара Павловна, вскакивая со стула. — Истеричка! Психованная! Сёма, вызывай санитаров!
— ВЫМЕТАЙТЕСЬ! — Ангелина не говорила, она извергала слова, словно вулкан лаву. — ОБА! ВОН ОТСЮДА!
Она схватила с вешалки куртку Семёна и швырнула её ему в лицо. Молния больно хлестнула его по носу.
— Геля, ты чего? Успокойся! — залепетал муж, пытаясь отмахнуться от летящих в него вещей. — Мы же договориться хотели...
— ДОГОВОРИТЬСЯ? ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ ГРАБЕЖ! — Ангелина метнулась в комнату, схватила его рюкзак и вытряхнула содержимое прямо в коридор. Ноутбук, зарядки, трусы — все полетело в кучу. — НИКАКУЮ ДАРСТВЕННУЮ НЕ НАПИШУ! ДА ПОДАВИСЬ ТЫ СВОИМИ ТЫСЯЧАМИ!
— Да будь ты проклята! — прошипела Тамара Павловна, пятясь к двери под напором невестки. — Жадная тварь! Мы найдем управу!
— УПРАВУ? — Ангелина схватила стоявшую в углу швабру. Это был не жест отчаяния, а жест угрозы. — ИДИ ТЫ К ЛЕШЕМУ, СТАРАЯ ВЕДЬМА! ЧТОБ ТЕБЯ РАЗОРВАЛО ОТ ТВОЕЙ ЖАДНОСТИ!
Семён, видя, что дело принимает опасный оборот, схватил мать под локоть и потащил к выходу.
— Пойдем, мам, она неадекватная. Потом поговорим, когда проспится.
— Я НЕ ПРОСПЛЮСЬ! — орала им вслед Ангелина, выталкивая их за порог. — Я ПРОСНУЛАСЬ! НАКОНЕЦ-ТО ПРОСНУЛАСЬ! КАТИСЬ ОТСЮДА!
Она с силой захлопнула дверь перед их носами. Грохот эхом прокатился по подъезду. Замок щелкнул дважды. Ангелина привалилась спиной к двери, тяжело дыша. Руки не дрожали. Наоборот, в теле была пугающая легкость. Она посмотрела на рассыпанный суль, на валяющиеся трусы мужа и вдруг поняла, как её губы растягиваются в улыбке. Злой, хищной улыбке свободы.
— Ну всё, — сказала она в пустоту. — Поиграли в семью и хватит. Гори оно всё синим пламенем.
Телефон мужа, забытый на тумбочке, звякнул сообщением. Ангелина взяла его, размахнулась и со всей силы запустила в открытую дверь ванной. Звук удара пластика о кафель был музыкой для её ушей.
Часть 5. Ипотечная яма
Прошло полгода.
Снег за окном был серым и унылым, под стать настроению Семёна. Он сидел на кухне в квартире матери, глядя на облупившуюся краску на батарее. Здесь пахло старостью, лекарствами и безнадежностью.
Развод прошел быстро. Детей не было, делить, по сути, тоже было нечего — квартира, где они жили, принадлежала бабушке Ангелины, а новые квартиры она купила уже после подачи заявления на развод, грамотно оформив документы так, что Семён не имел к ним никакого отношения. Его вещи Ангелина передала через курьера, даже не встретившись лично.
Но самым страшным было не это.
Тамара Павловна, оскорбленная до глубины души «наглостью» бывшей невестки, решила доказать всему миру, что она тоже может быть бизнес-леди.
— Мы ей нос утрем, Сёма! — кричала она тогда, размахивая сберкнижкой. — Сами купим! И без её подачек!
И она купила. Взяла ипотеку на однокомнатную квартиру в том же районе, где планировала брать Ангелина. Те самые двести тысяч ушли на оформление и страховку. Первый взнос был минимальным, процент — грабительским.
— Ничего, — успокаивала она сына. — Сдадим, жильцы будут платить ипотеку, а сверху нам ещё останется. Ты же видишь, как эта стерва жирует.
Вот только Тамара Павловна была плохим математиком. Она взяла квартиру с черновой отделкой, не имея денег на ремонт. Семён, который теперь жил с матерью и спал на раздвижном кресле, пытался делать ремонт своими силами по выходным. Получалось криво, долго и убого.
Квартира стояла пустая. Ипотечные платежи капали каждый месяц, съедая всю пенсию Тамары Павловны и большую часть зарплаты Семёна. Банк не интересовали их амбиции. Банку нужны были деньги.
Семён отхлебнул остывший растворимый кофе из щербатой кружки. Телефон молчал. Друзья, уставшие от его постоянных просьб занять «до получки», перестали брать трубки.
— Ты почему не на объекте? — голос матери, прозвучавший из коридора, заставил его вздрогнуть. Тамара Павловна вошла в кухню, волоча ноги в стоптанных тапках. Она постарела, лицо осунулось, а в глазах вместо былой властности поселился страх.
— Мам, у меня выходной, — огрызнулся Семён.
— Выходной у него! А платить чем будем? Банк вчера звонил, пени начислили! Это всё твоя бывшая виновата! Сглазила нас, ведьма! Если бы она по-человечески поступила, переписала бы на нас ту квартиру, мы бы сейчас горя не знали!
Семён посмотрел на мать. Впервые за много лет он видел её не как авторитет, а как глупую, алчную старуху, которая утянула его на дно.
— Мам, заткнись, а? — тихо сказал он.
— Что? — Тамара Павловна задохнулась от возмущения. — Да как ты смеешь! Матери родной! Да чтоб тебе язык отсох!
— ДА ПОШЛО ОНО ВСЁ! — Семён вскочил, опрокинув стул. — Это ты виновата! Ты и твоя жадность! «Напишет дарственную», «утрем нос»! Ну что, утерли? Сидим теперь в долгах по уши, жрать нечего! Ангелина сейчас в своих квартирах деньги считает, а я у тебя на шее сижу без копейки!
— Ах ты неблагодарный! — взвизгнула мать. — Вон отсюда!
— И уйду! — рявкнул Семён.
Он выскочил в прихожую, начал лихорадочно обуваться. Но замерев с одним ботинком в руке, он вдруг осознал страшную истину. Идти ему было некуда. Денег на съем нет. К Ангелине дороги нет. Друзей нет.
Он медленно сел на пуфик, прислонившись спиной к двери. Ботинок выпал из рук.
— Провались ты сквозь землю, — прошептал он, неизвестно к кому обращаясь — к матери, к судьбе или к самому себе.
А где-то в другом конце города Ангелина подписывала договор аренды на третью, уже отремонтированную квартиру. Её руки были спокойны, а на лице сияла уверенность женщины, которая вовремя вынесла мусор из своей жизни.
Автор: Елена Стриж © Канал «Рассказы для души от Елены Стриж»