Марина не спала всю ночь. Лежала в темноте, слушала, как за окном шуршат листья, гонимые ветром, и думала. Думала о тете Елизавете, которую почти не знала. Пыталась вспомнить ее лицо, смутный образ высокой женщины с короткими седыми волосами и умными, печальными глазами.
Она приезжала один раз, когда Марине было лет 12.
Привезла подарки красивую куклу в викторианском платье и книгу сказок на английском. Отец тогда был смущен и напряжен. Марина помнила, как они с сестрой сидели на кухне, пили чай, и между ними висело тяжелое молчание. Помнила, как тетя смотрела на нее, на маленькую Марину, и грустно улыбалась.
«Ты умная девочка», - сказала она тогда. - «Вижу по глазам. Учись хорошо, читай много, и жизнь у тебя сложится иначе, чем у меня».
Марина тогда не поняла этих слов. Сейчас они звучали пророчески. Тетя уехала в Англию в поисках лучшей жизни, вышла замуж за иностранца. Но счастье так и не нашла. Осталась бездетной и одинокой в чужой стране. А теперь, даже после смерти, она протянула руку помощи племяннице, которую почти не знала.
Утром Марина, впервые за долгое время, попросила помочь ей умыться и одеться по-человечески. Вера Петровна всплеснула руками от радости, дочь наконец-то ожила. Они выбрали простую темно-синюю кофту и джинсы. Мать причесала Марине волосы, даже немного подкрасила ее.
— Красавица моя! — прошептала Вера Петровна, глядя на дочь. — Вылитая я в молодости. Помнишь, как отец за мной ухаживал? Три года добивался, пока я согласилась.
Марина улыбнулась. Впервые за неделю. Улыбка была слабой, но настоящей.
— Расскажи, мам!
И мать рассказывала, пока помогала дочери одеваться. Как Петр Иванович работал на заводе механиком, а она в библиотеке. Как он приходил каждый день, брал книги, которые даже не читал, только чтобы увидеть ее. Как дарил полевые цветы, которые сам собирал.
Как однажды сломал руку, заступившись за нее, когда какой-то пьяный хулиган пристал на остановке.
- Я тогда поняла, что это мой человек, - говорила Вера Петровна, и голос ее был теплым, несмотря на слезы.
- Не богатый, не красавец-герой. Но надежный. Настоящий. Таких сейчас мало, доченька.
- А Дима не такой был? - Тихо спросила Марина.
Мать помолчала, потом вздохнула.
- Знаешь, я всегда чувствовала, что с ним что-то не то. Слишком гладкий был, слишком правильный. Отец твой говорил нутром чую, обидит он нашу девочку. Но ты была так влюблена. Мы промолчали. Думали, может, ошибаемся. Оказалось нет.
Они вошли на кухню. Петр Иванович уже сидел за столом, читал газету. Увидев дочь одетой, причёсанный, он снял очки, и Марина увидела, как блеснули его глаза.
- Вот это другое дело, — проговорил он. — А то лежишь как… Извини, доченька, ну правда. Надо жить дальше. Деньги — это хорошо, но главное ты сама. Твоя воля, твой характер.
Они позавтракали. Вместе впервые за неделю. Марина ела с аппетитом. Обсуждали, что делать дальше.
Надо было связаться с лондонской конторой, оформить документы, разобраться с наследством. Пётр Иванович предложил найти переводчика и юриста, который разбирается в международном праве.
- У Михалыча сын говорил, что в областном центре есть контора, которая такими делами занимается, - сказал он. - Съездим, проконсультируемся. Может, они помогут все оформить.
День пролетел быстро. Марина звонила в разные конторы, искала информацию в интернете.
Соседка принесла свой ноутбук, у Соколовых компьютера не было. Марина нашла сайт Бентли и партнеры, написала письмо на английском, представилась, попросила подробных инструкций. Ответ пришел на следующий день. Быстрый, вежливый, профессиональный. Мистер Бентли собственноручно написал, что они готовы помочь со всеми формальностями. Потребуются копии документов, заверенные переводы и ее личное присутствие в Лондоне для окончательного оформления.
Но большую часть можно сделать удаленно.
«Лондон», - прошептала Марина.
«Мне надо будет в Лондон».
Мысль о поездке в Англию одновременно пугала и завораживала. Она никогда не была за границей. Дмитрий обещал свозить ее в Европу, но все откладывал - то денег не было, то отпуск не давали, то еще что-то. А теперь она поедет сама. В инвалидном кресле, но поедет.
Вечером, когда родители уже спали, Марина сидела на кухне, пила чай и смотрела в окно на черное небо.
Думала о Дмитрии. Интересно, что он сейчас делает? Целует свою Алину? Строит планы на будущее? Уже забыл о жене калеке?
Злость поднималась волной, горячей и яростной.
Как он посмел? Как посмел выбросить ее, как надоевшую вещь?
Восемь лет она готовила ему еду, стирала его рубашки, терпела его плохое настроение после работы. Восемь лет она мечтала о ребенке, а он все откладывал потом.
- Дорогая, сейчас не время.
А теперь она понимала, он просто не хотел детей от нее. Может, вообще не хотел этот брак. Просто плыл по течению, пока не появился повод сбежать.
«Не прощу», - прошептала она в пустоту.
«Никогда не прощу, Дмитрий».
В субботу они поехали в центр города. Петр Иванович взял в аренду машину с подъемником для инвалидного кресла, своя старая девятка не подходила. Марина была удивлена, что отец потратил деньги, которых в семье всегда было в обрез. Но он только махнул рукой.
- У дочери миллион в банке лежит, а я на такси пожалел? Глупости. Потом вернешь, если захочешь.
В юридической конторе их встретила приятная женщина средних лет, Людмила Викторовна. Она внимательно изучила все документы, несколько раз позвонила кому-то, говорила по-английски. Потом повернулась к Марине и улыбнулась.
«Все настоящее. Поздравляю, вы действительно наследница. Мы можем взяться за оформление. Наш гонорар — три процента от суммы наследства.
Устроит? Три процента от миллиона фунтов — это тридцать тысяч. По текущему курсу — около четырех миллионов».
Марина сглотнула. Огромные деньги. Но у нее теперь будет в тридцать раз больше.
- Устроит, - твердо сказала она.
Они подписали договор. Людмила Викторовна пообещала, что через месяц-два все будет готово. А пока надо собрать пакет документов, сделать нотариально заверенные переводы, получить апостиль.
Обратно ехали молча. Каждый думал о своем. Марина смотрела в окно на проплывающие мимо дома, поля, перелески. И впервые за долгое время чувствовала, что жизнь не закончилась. Она просто делает крутой поворот.
Новость о наследстве быстро разлетелась по всему району. В маленьком городке, где все всех знали, невозможно было хранить секреты.
Сначала проболтался сосед Михалыч, потом его сын юрист рассказал коллегам, потом кто-то из коллег упомянул в магазине. И понеслось.
Уже через три дня к дому Соколовых начали приходить люди. Первой пришла соседка тетя Клава, которая последние годы практически не общалась с Верой Петровной из-за какой-то старой обиды по поводу забора.
Теперь она стояла на пороге с пирогом в руках и улыбалась во весь рот.
- Верочка, милая, я все думала надо же навестить вас, проведать Мариночку. = Щебетала она, протискиваясь в прихожую. - Слышала, что у вас беда приключилась. Как там наша девочка? Ноги-то заживают?
Вера Петровна молча приняла пирог и также молча указала на дверь. Тетя Клава попыталась протестовать, но взгляд хозяйки был таким красноречивым, что она поспешно ретировалась.
- Гиены, - прошипела Вера Петровна, закрывая дверь. - Учуяли добычу.
Потом пришла дальняя родственница, двоюродная тетка со стороны матери, с которой они не виделись лет пятнадцать. Она причитала, обнимала Марину, называла ее родненькой и между делом упоминала, что у ее сына проблемы с бизнесом, что банк грозит забрать квартиру, что совсем немного не хватает.
Марина вежливо, но твердо сказала, что пока сама не получила ни копейки и не знает, когда получит. Родственница обиделась и ушла, громко хлопнув дверью.
«Двадцать лет молчали, будто нас нет», - бурчал вечером Петр Иванович. - «А теперь налетели, как воронье. Надо будет замок на калитке поставить».
Но самое неожиданное случилось в среду.
Марина сидела в гостиной, разбирала документы, которые требовались для оформления наследства. За окном моросил мелкий дождь. Вдруг она услышала знакомый звук мотора. Сердце ее ёкнуло и забилось чаще. Она выглянула в окно и замерла. У калитки стоял синий седан.
Дмитрий. Он вышел из машины, поправил воротник куртки, неуверенно шагнул к дому.
Выглядел он усталым, осунувшимся. На лице была растерянность, которую Марина никогда раньше не видела. Обычно уверенный и собранный, сейчас он казался потерянным. Дверь открыл Петр Иванович. Увидев зятя, он побагровел.
«Тебе чего здесь надо?» — рявкнул он так, что Марина вздрогнула.
«Я. Я хотел бы поговорить с Мариной», — голос Дмитрия был тихим, почти просящим.
- Поговорить?
Петр Иванович шагнул на крыльцо, нависая над зятем.
- Ты неделю назад назвал мою дочь калекой и швырнул ее, как собаку. А теперь поговорить захотел?
- Петр Иванович, я понимаю, что был неправ, - Дмитрий поднял руки в примирительном жесте. - Я сгоряча. Я не подумал. Стресс был сильный, я не справился.
Но я хочу всё исправить. Хочу, чтобы Марина вернулась. Мы можем начать всё сначала.
- Начать сначала?
Отец Марины расхохотался, но смех его был злым, холодным.
- После того, как ты водил по ресторанам эту свою Алину. Думаешь, мы не в курсе? Думаешь, моя дочь дура?
Марина смотрела на эту сцену из окна. Внутри нее боролись разные чувства. Часть ее, та наивная девочка, которая когда-то влюбилась в красивого студента с обаятельной улыбкой, хотела выйти, выслушать, может быть, даже поверить.
Но другая часть, та, что родилась неделю назад на этом же крыльце, была твердой, как сталь.
«Пап, пусти его», — тихо сказала она, выкатываясь из гостиной.
Петр Иванович обернулся, хотел что-то сказать, но дочь покачала головой.
Отец нахмурился, но отступил в сторону. Дмитрий вошел в дом, вытирая ноги о коврик, всегда такой воспитанный, такой правильный. Они смотрели друг на друга. Марина в инвалидном кресле, в старом домашнем халате, без макияжа, с волосами, собранными в простой хвост. Дмитрий в кожаной куртке в модных джинсах с часами за несколько тысяч на запястье. Два разных мира.
- Марина, я был идиотом, - начал он, и в голосе его действительно была мольба. - Я испугался. Испугался ответственности будущего, которое казалось таким страшным. Но я понял, что совершил ошибку. Без тебя пусто. Алина. Это было ничего. Глупость. Она уже ушла от меня, кстати. Сказала, что я ей надоел.
Марина усмехнулась. Значит, бросила его.
- Молодая любовница оказалась не такой уж верной.
Какая ирония! И что теперь? — спросила она ровным голосом. — Ты решил вернуться к калеке, потому что остался один.
Дмитрий поморщился, услышав это слово.
«Не говори так. Ты не калека. Ты моя жена. Мы давали клятвы. В горе и радости, в болезни и здравии. Я забыл об этом, но теперь помню. Давай начнем заново. Я буду рядом, буду ухаживать за тобой, буду помогать с реабилитацией.
Мы справимся вместе».
- Вместе, - повторила Марина. - Как мило. А где ты был, когда мне делали третью операцию? Когда я плакала от боли по ночам? Когда врачи говорили, что могу остаться в кресле? Навсегда?
- Я был слабаком, - выдохнул он. - Не смог справиться. Но люди меняются, Марина. Дай мне шанс доказать, что я изменился.
Она смотрела на него долго, изучающе. И видела то, чего не видела раньше. Видела неискренность в глазах, фальшь в каждом жесте. Он играл роль раскаявшегося мужа. Но играл плохо.
«Ты узнал про деньги», — сказала она не вопросом, а утверждением.
Дмитрий дернулся, и она поняла, что попала в точку.
«Какие деньги?» Но голос его дрогнул.
«Не ври. У тебя это плохо получается».
«Кто рассказал? Михалыч или его болтливый сын?»
Он молчал, опустив голову. Потом вздохнул.
- Хорошо. Да, я услышал про наследство. Но это не главное, Марина. Главное, что я осознал свою ошибку. Деньги просто приятное дополнение. Мы могли бы вместе.
- Выйди вон, - тихо сказала Марина.
- Что?
- Я сказала выйди вон. Немедленно. И больше никогда не появляйся здесь.
- Марина, ты не понимаешь.
Он шагнул к ней, протягивая руки.
- Мы столько лет вместе. Мы можем все преодолеть. У нас есть шанс на счастье.
- У меня есть шанс на счастье, - поправила она. - У тебя нет. По крайней мере, не со мной. Ты предал меня в самый тяжелый момент. Ты назвал меня калекой и бросил, как мусор. А теперь приполз обратно, потому что узнал про миллион фунтов.
Думаешь, я настолько глупа?
- Это не так. Я люблю тебя.
- Ты любишь мои деньги. Вернее, деньги моей тети. Но знаешь что, Дмитрий? Ты не получишь ни копейки. На развод ты сам подал. Наследство я получила после того, как ты меня бросил. По закону ты не имеешь на него никаких прав. И даже если бы имел, я бы скорее сожгла все эти деньги, чем отдала тебе хоть копейку.
Лицо Дмитрия исказилось. Маска раскаяния слетела, обнажив то, что было под ней - злость, жадность, разочарование.
- Значит так, - процедил он. - Значит, я теперь не нужен. А жаль. Мог бы помочь тебе управлять деньгами, инвестировать. Ты же ничего не понимаешь в финансах.
- Научусь, - улыбнулась Марина. - У меня теперь есть время и возможности.
Он развернулся и пошел к двери. На пороге обернулся.
- Пожалеешь. Останешься одна, в кресле, с деньгами, которые не принесут счастье.
- Возможно, - кивнула она. - Но, по крайней мере, я буду одна по своему выбору. А не потому, что меня бросили.
Дмитрий хлопнул дверью. Через минуту взревел мотор, и синий седан скрылся за поворотом. Марина сидела неподвижно. Потом улыбнулась. Широко, искренне.
- Молодец, доченька, - Петр Иванович обнял ее за плечи.
- Я горжусь тобой.
продолжение