После визита Дмитрия что-то изменилось в Марине. Словно внутри нее что-то окончательно переключилось. Она перестала жалеть себя, перестала оглядываться назад. Если раньше она часами лежала в кровати, уставившись в потолок, то теперь каждое утро начинала с упражнений.
Врачи дали ей комплекс лечебной физкультуры, и она выполняла его с упорством одержимой.
«Доченька, отдохни», — умоляла Вера Петровна, видя, как дочь снова и снова пытается встать, держась за поручни.
«Ты себя измучаешь».
«Я буду ходить, мам, — отвечала Марина сквозь стиснутые зубы. - Обещаю тебе. Я буду ходить без кресла, без палок. Буду ходить, бегать, танцевать. Все, что захочу.»
Боль была адской. Каждое движение отдавалось огнем в позвоночнике, в бедрах, в коленях. Но Марина терпела. Она думала о Дмитрие, о его последних словах, о том презрении, которое промелькнуло в его глазах. И это давало ей силы продолжать.
Людмила Викторовна, юрист, регулярно звонила с отчетами.
Документы оформлялись быстрее, чем ожидалось. Лондонская контора Бентли и партнеры работала четко и профессионально. Уже через три недели большая часть бумажной волокиты была завершена.
- Осталось только одно, - сказала Людмила Викторовна во время очередного разговора. - Вам нужно лично приехать в Лондон, подписать финальные документы и получить доступ к банковскому счету.
Также нужно решить вопрос с квартирой. Вы можете продать ее или оставить себе. Недвижимость в Кенсингтоне очень дорогая. По предварительной оценке, квартира стоит около 800 тысяч фунтов.
Марина едва не задохнулась. Значит, общее наследство составляло почти 2 миллиона фунтов. Это было за гранью воображения.
- Я поеду, - твердо сказала она. - Скажите, когда лучше ехать?
- В любое время. Чем раньше, тем лучше. Но учтите, вам нужна виза, билеты, сопровождающий, если вы не можете передвигаться самостоятельно.
Марина посмотрела на свое инвалидное кресло. Да, сопровождающий нужен. Она не могла путешествовать одна.
- Мы с отцом поедем с тобой, - сказала Вера Петровна, когда Марина рассказала о разговоре. - Правда, Петя?
Отец кивнул, хотя Марина видела тревогу в его глазах. Он никогда не был за границей, английский знал, но самолетов боялся с детства. Но он был готов ради дочери.
- Нет, - покачала головой Марина. - Вы останетесь здесь. У папы нога болит, ему нельзя долго сидеть.
А маме тяжело будет и за мной ухаживать, и в незнакомом городе ориентироваться. Я найму сиделку или попрошу кого-то из знакомых.
- Но кого?
Друзей у нее почти не осталось. После свадьбы Дмитрий постепенно изолировал ее от прежнего круга общения. Говорил, что ее подруги глупые девчонки. Марина слушалась, постепенно переставая звонить, встречаться.
Теперь она понимала, что это была одна из форм контроля. Он хотел, чтобы она зависела только от него.
Вечером позвонила Людмила Викторовна.
- Марина, у меня есть предложение, - сказала она. - Моя племянница Ксения живет в Лондоне уже пять лет. Работает переводчицей, отлично знает город. Я могла бы попросить ее помочь вам. За умеренную плату, конечно. Или просто из человеческой доброты, она хорошая девочка.
Марина согласилась, не раздумывая. Через день они созвонились с Ксенией по видеосвязи. На экране появилась миловидная девушка, лет 27, с короткой стрижкой и веселыми карими глазами.
- Привет. - Помахала она рукой. - Тетя Люда рассказала мне вашу историю. Какой ужас, что вам пришлось пережить.
Но какое счастье насчет наследства. Я с удовольствием помогу. Честно говоря, мне даже интересно, давно не была на таких официальных мероприятиях.
Она была настолько естественной и открытой, что Марина сразу почувствовала симпатию. Они проговорили почти час, обсуждая детали поездки, логистику, места, которые можно посетить.
«Вы знаете, Лондон — потрясающий город», — говорила Ксения, и глаза ее светились.
«Да, там есть проблемы с доступностью для инвалидных колясок, но многое можно увидеть. Музей, парки, Темза. Мы устроим вам настоящее приключение».
Марина улыбалась, слушая её. Приключения. Когда последний раз у неё было приключение? До аварии жизнь была рутиной, работа в школе учителем английского, возвращение домой, ужин, телевизор, сон.
Дмитрий не любил спонтанность, не любил перемены. Всё должно было быть по расписанию, по плану. Теперь впереди была поездка в Лондон. Другая страна, другой язык, другая жизнь.
Следующие две недели прошли в суете. Нужно было оформить визу, Марина честно указала в анкете, что едет по делам наследства, приложила все необходимые документы. Визу дали быстро, без проблем.
Потом билеты - прямой рейс, бизнес-класс, чтобы было удобнее с креслом. Страховка, бронь отеля, который Ксения посоветовала - небольшой, уютной, с доступной средой.
Петр Иванович настоял, чтобы Марина взяла деньги из их скромных сбережений.
- На первое время, - сказал он, протягивая конверт. - Там триста тысяч. Все, что мы отложили на черный день. Потом вернешь, если захочешь.
- Пап, я не могу, - Марина пыталась вернуть конверт, но отец был непреклонен.
- Возьми. Пока твои деньги не получила, на что жить будешь? На одни визы и билеты почти все ушло. Возьми и не спорь.
Она взяла, обняла отца, и они оба плакали. Вера Петровна присоединилась к ним, и они сидели втроем на старом кухонном диване, обнявшись, и плакали от страха, надежды, любви.
За день до отъезда Марина попросила отца отвезти ее на старое кладбище. Там был похоронен дед Иван, отец Петра Ивановича, ветеран войны, человек жесткий, но справедливый. Марина помнила его смутно, он умер, когда ей было семь. Они долго добирались между покосившихся крестов и памятников. Могила деда была ухоженной и родители регулярно приезжали.
Марина попросила отца оставить ее одну на несколько минут.
- Дедушка, — прошептала она, глядя на потемневший гранит с выцветшей фотографией, — я не знаю, слышишь ли ты меня. Но если слышишь, помоги мне быть сильной. Ты прошел войну, выжил, когда все вокруг умирали. У тебя хватило сил построить дом, вырастить детей, прожить достойную жизнь.
Дай мне хоть частичку твоей силы. Я обещаю не сдаваться. Обещаю встать на ноги. Обещаю сделать так, чтобы ты мог гордиться внучкой.
Ветер шелестел листьями. Где-то каркнула ворона. Марина сидела в кресле, положив руку на холодный камень, и впервые за долгое время чувствовала связь с чем-то большим, чем она сама. С родом, с семьей, с теми, кто прошел через ад и выжил.
Если они смогли, сможет и она.
Утром отец повез ее в аэропорт. Ехали молча, слова были не нужны. У здания терминала Вера Петровна рыдала в голос, Петр Иванович стоял с каменным лицом, но Марина видела, как дрожат его губы.
«Позвони, как прилетишь», — говорила мать.
— И каждый день звони.
— Обещаешь?
— Обещаю, мам.
- И береги себя. И не доверяй никому. Там чужая страна, чужие люди.
- Я буду осторожна.
Она прошла регистрацию, таможню. Все оказалось проще, чем она думала, персонал аэропорта был обучен работать с людьми в инвалидных креслах. Ей помогли, проводили до гейта, усадили в специальное кресло для посадки в самолет. Когда самолет оторвался от земли, Марина прижалась лбом к иллюминатору и смотрела, как уменьшается внизу родной город.
Где-то там остались родители. Где-то там остался Дмитрий со своей пустой жизнью. Где-то там осталась старая Марина - наивная, зависимая, сломленная. А новая Марина летела навстречу будущему.
Лондон встретил ее дождем. Мелким, моросящим, таким, о котором она читала в английских романах. Самолет приземлился ранним утром, и Марина, измученная перелетом и бессонной ночью, чувствовала себя как в тумане.
Все казалось нереальным - голоса на английском вокруг, указатели на чужом языке, даже воздух пах иначе. У выхода из зоны прилета ее встречала Ксения. Она оказалась еще симпатичнее, чем по видеосвязи - яркая, энергичная, в красном плаще и с огромным зонтом.
- Марина. - Закричала она, размахивая рукой. - Сюда. Как долетели? Не устали? Сейчас быстренько доедем до отеля, вы отдохнете, а завтра начнем решать дела.
Она болтала без остановки, пока они ехали на такси через утренний Лондон. Марина смотрела в окно, не в силах оторвать взгляд. Красные двухэтажные автобусы, старинные здания, рекламные щиты, толпы людей с зонтами.
Все было таким другим, таким чужим и одновременно притягательным. Отель оказался небольшим, уютным, недалеко от центра. Номер был маленьким, но чистым и действительно приспособленным для людей с ограниченными возможностями. Широкие двери, поручни в ванной, низкая кровать.
- Отдыхайте, - сказала Ксения. - Я приду завтра в десять. Встреча с мистером Бентли назначена на одиннадцать. Договорились?
Марина кивнула. Когда дверь закрылась, она впервые за много часов осталась одна. Села в кресле у окна и просто смотрела на улицу. Люди спешили по своим делам. Никто не знал ее здесь. Никто не знал ее истории. Она была просто одной из миллионов.
Она позвонила родителям, как обещала. Мать плакала от облегчения, отец строго наказывал быть осторожной. Потом Марина приняла душ.
Заказала еду в номер и легла спать. Спала, как убитая, без снов, без кошмаров. Утром Ксения появилась ровно в десять, с двумя стаканчиками кофе и круассанами.
«Английский завтрак», — объявила она.
«Ну, почти. Настоящий английский — это яичница с беконом, но я подумала, что кофе и круассан будут приятнее».
«Как спалось?»
«Отлично», — улыбнулась Марина.
И это было правдой. Впервые за месяцы она чувствовала себя отдохнувший.
Контора Бентли и партнёры располагалась в старинном здании в районе Сити. Высокие потолки, тёмное дерево, портреты в золочёных рамах. Всё дышало основательностью и уважением к традициям.
Секретарша, пожилая элегантная дама, провела их в кабинет мистера Бентли. Джонатан Бентли оказался мужчиной лет 60-ти, седым, с проницательными голубыми глазами и теплой улыбкой. Он поднялся из-за стола, когда они вошли, обошел его и пожал Марине руку.
«Миссис Соколова, рад наконец встретиться лично», — сказал он по-английски, и Марина была благодарна, что понимает каждое слово.
- Примите мои искренние соболезнования по поводу вашей тети. Элизабет была замечательной женщиной.
- Вы ее знали? - Удивилась Марина.
- Конечно. Она была моей клиенткой 25 лет. Я помогал ей с разными юридическими вопросами, составлял завещания. Она много рассказывала о вас, знаете ли. Показывала фотографии, правда, старые, еще детские.
Говорила, что вы единственная родственница, которая писала ей открытки на праздники.
Марина вспомнила. Да, она действительно писала. Каждый новый год, каждый день рождения. Простые открытки с несколькими теплыми словами. Не думала, что это так много значило для одинокой женщины за тысячи километров.
- Она оставила вам письмо.
Мистер Бентли достал из ящика стола конверт.
- Просила передать лично в руки, когда вы приедете.
Марина взяла конверт дрожащими руками. Почерк был старомодным, с завитками.
"Моей дорогой Марине."
- Я могу прочитать это позже? - прошептала она.
«Конечно. А пока давайте займемся формальностями».
Следующий час прошел в подписании документов. Мистер Бентли терпеливо объяснял каждый пункт. Ксения помогала с переводом сложных юридических терминов.
Марина подписывала, ставила печати, чувствуя, как с каждой подписью ее жизнь меняется необратимо.
«Вот и все», — наконец сказал мистер Бентли.
«Поздравляю, миссис Соколова. Вы теперь официально владелица счета в банке Барклис и квартиры на Кромвелл-Роуд. Вот ключи от квартиры, вот документы на собственность, вот банковская карта.
Пин-код в отдельном конверте. Хотите посмотреть квартиру?»
Квартира находилась в 15 минутах езды, в красивом викторианском здании. Лифта не было, но квартира располагалась на первом этаже, Мистер Бентли объяснил, что Элизабет специально выбрала нижний этаж из-за артрита.
Когда дверь открылась, Марина ахнула. Квартира была небольшой - гостиная, спальня, кухня, ванная.
Но какой?
Высокие потолки, лепнина, огромные окна, выходящие в маленький внутренний садик. Мебель старинная, но ухоженная. Книги на полках, много книг, на английском и русском. Фотографии на стенах. Марина подъехала к одной из фотографий. Черно-белая, старая. Молодая женщина в платье тех времен, красивая, с печальными глазами.
Тетя Елизавета.
- Она прожила здесь 30 лет, - тихо сказал мистер Бентли. - После смерти мужа. Работала переводчицей, как и ваша спутница. Жила тихо, скромно. Деньги копила, но на себя почти не тратила. Говорила, что хочет оставить что-то хорошее в этом мире. Видимо, этим хорошим оказались вы.
Марина чувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. Эта женщина, которую она почти не знала, думала о ней. Копила деньги, чтобы помочь. Оставила целую квартиру, целую жизнь.
«Почему я?» — прошептала она.
— Почему не благотворительность? Почему не кто-то, кто действительно был ей близок?
- Она говорила, что видела в вас родственную душу, - ответил мистер Бентли.
- Сказала, что вы тоже умеете любить бескорыстно, что у вас доброе сердце. Что вы заслуживаете счастья больше, чем кто-либо.
Марина не выдержала и заплакала. Ксения обняла ее за плечи, мистер Бентли деликатно отвернулся к окну. Они стояли так несколько минут, пока Марина не успокоилась.
«Простите», — всхлипнула она.
- Не за что извиняться, - мягко сказал Бентли. - Это ваш дом теперь. Можете приезжать когда угодно, жить здесь, сдавать в аренду, продать, решать вам. Все коммунальные услуги оплачены на год вперед. Вот контакты управляющей компании, если что-то понадобится.
Они еще немного погуляли по квартире. Марина открыла шкаф в спальне, там висела одежда тети, старомодная, но качественная.
На туалетном столике лежали украшения - ничего дорогого, простые броши, бусы. На тумбочке стопка книг и очки.
- Можем все это убрать, если хотите, - предложил мистер Бентли. - Есть благотворительные организации, которые заберут вещи.
- Нет, - покачала головой Марина. - Пусть пока останется. Я не готова еще.
Вечером они с Ксенией сидели в маленьком кафе недалеко от отеля.
Пили чай, настоящий английский, крепкий, с молоком. За окном лил дождь, люди спешили под зонтами. Город жил своей обычной жизнью.
«Как вы себя чувствуете?» — спросила Ксения.
«Странно», — честно ответила Марина.
«Будто я в чужой жизни. Вчера я была сломленной инвалидкой в старом доме. Сегодня я владелица квартиры в Лондоне и миллионерша. Как это вообще возможно?»
- Непредсказуемо, - пожала плечами Ксения. - Иногда в хорошем смысле. Вы знаете, я завидую вам. Не деньгам - свободе. У вас сейчас открыты все двери. Можете делать все, что захотите. Жить где угодно, учиться чему угодно, быть кем угодно.
Марина задумалась.
- Да, двери открыты. Но страшно ли выходить в этот огромный мир? Одной, в инвалидном кресле, с багажом боли и предательства?
продолжение