— Да чтоб твои деньги, которые ты у сына моего украла, тебе глотку пережгли! Чтоб ты, змея подколодная, одной водой питалась!
Галина Петровна тогда не кричала. Она шипела. Тихо так, со смаком, глядя Лене прямо в глаза. В руках у нее дрожал пакет с Лениными вещами — жалкая стопка белья да пара кофточек. Свекровь вышвырнула их на лестничную клетку так, словно это был заразный мусор. Лена тогда смолчала. Глотала слезы, подбирая рассыпавшиеся носки, и чувствовала, как внутри что-то оборвалось. Насовсем.
С той сцены прошло семь лет.
И вот теперь эта женщина стояла в дверях Лениного кабинета.
Постарела, ссутулилась. Но пальто на ней было все то же — драповое, с воротником из чернобурки, который уже порядком полысел. В руках она тискала сумку, кожа на костяшках пальцев побелела.
Лена отложила ручку. Откинулась в кожаном кресле, медленно оглядела гостью. Сердце, странное дело, не екнуло. Билось ровно, глухо.
— Здравствуй, Леночка, — голос у свекрови был скрипучий, надтреснутый. Куда делся тот командирский баритон, от которого вздрагивал весь подъезд?
— Здравствуйте, Галина Петровна. Какими судьбами? Охрана вас как пропустила?
— Я... я сказала, что я родственница. Мать.
Лена хмыкнула. Мать. Надо же.
— У меня совещание через пятнадцать минут. Говорите, зачем пришли. Только давайте без предисловий. У нас с вами, помнится, лирика никогда не получалась.
Галина Петровна пожевала губами. Видно было, как ей тяжело. Не стоять тяжело — гордыню свою ломать. Это слышно было по тому, как скрипнул стул, когда она грузно опустилась на него без приглашения.
— Беда у меня, Ленка. Врачи нашли... опухоль. Нехорошую. Растет быстро.
Она достала из сумки мятую папку с печатями. Бросила на стол. Лена даже не прикоснулась к бумагам. Просто смотрела.
— Операцию надо делать. Срочно. Квоту ждать — не доживу. А платно — сама понимаешь. В Израиль отправляют или в Москву, к светилам. Сумма... неподъемная.
Свекровь назвала цифру. Лена мысленно перевела её в обороты своей пекарни. Два месяца работы без выходных. Плюс аренда, плюс зарплаты девочкам-кондитерам. Деньги были. Но дело было не в деньгах.
— А Игорь что? — спросила Лена сухо.
— Что Игорек... — Галина Петровна махнула рукой, и в этом жесте было столько привычного пренебрежения к сыну, что Лену передернуло. — Ты же знаешь его. Зарплата — копейки, ипотека, вечно кредиты закрывает…
— То есть к сыну, которого вы возле себя на коротком поводке держали, вопросов нет? А ко мне есть?
— Ты богатая, — буркнула свекровь, уставившись в пол. — Люди говорят, у тебя целая сеть кондитерских. На джипе ездишь.
— Заработала, — отрезала Лена. — Теми самыми руками, которые вы мне оторвать обещали. Помните? «Безрукая», «неумеха», «нахлебница».
Галина Петровна вдруг подняла глаза. В них плескалась злость, загнанная в угол, но не потухшая.
— Ты мне старое не поминай! Кто старое помянет... Я жить хочу, понимаешь? Жить! Ты сейчас из себя царицу строишь, а я ведь, по сути, тебя человеком сделала. Если б я тебя тогда не выгнала, так бы и сидела ты на шее у Игоря, копейки считала! Я тебе стимул дала! Толчок!
Лена рассмеялась. Громко, искренне. От этого смеха секретарша за дверью вздрогнула, а свекровь вжалась в стул.
— Стимул? — переспросила Лена, вытирая выступившую слезинку. — Вы выгнали меня зимой. В минус двадцать. Беременную. Вы знали это?
Повисла пауза. Тягучая, липкая, как патока. В кабинете стало слышно, как тикают дорогие часы на стене.
— Не знала я, — буркнула Галина Петровна, отводя взгляд. — Враки это все. Не было видно живота.
— Я справку на столе оставила. Возле сахарницы. Вы её в мусорку смахнули вместе с крошками. Сказали: «Нечего тут плодиться в моей квартире, и так тесно». Я ребенка потеряла через неделю. На нервной почве. И от переохлаждения, пока автобус ждала с тяжеленными сумками.
Свекровь дернула плечом.
— Ну... молодые были. Еще родила бы. Сейчас-то вон, бизнесвумен. Небось, есть дети?
— Есть. Приемные. Своих больше нет.
— Ну вот видишь! Все устроилось. Грех жаловаться. Ты мне, Лена, зубы не заговаривай. Дашь денег или нет? Я же знаю, для тебя это не сумма. Тебе зачтется. Бог — он все видит.
— Бог действительно все видит, Галина Петровна.
Лена встала, подошла к окну. Внизу суетился город, люди бежали по своим делам. Где-то там, среди этой толпы, бегал её бывший муж Игорь. Слабый, ведомый человек, который тогда, семь лет назад, просто вышел в другую комнату, пока мать орала на его жену. «Разбирайтесь сами, бабы», — бросил он тогда.
Лена повернулась к свекрови.
— Я навела справки о вас, — спокойно сказала она.
Глаза Галины Петровны расширились.
— Когда? Я же только пришла...
— У меня свои источники. Город маленький. Я знала, что вы придете, еще вчера. Тетка Нюра с первого подъезда — моя постоянная клиентка. Любит болтать за эклерами. Она сказала, что вам поставили диагноз. И что вы собираетесь ко мне.
— И что с того? — свекровь воинственно выпрямила спину.
— А то, Галина Петровна, что у вас есть «трешка» в центре. Сталинка. Стоит она сейчас миллионов двенадцать, не меньше. Операция ваша стоит полтора.
Лицо свекрови пошло красными пятнами.
— Ты что, на квартиру мою рот разеваешь?! Совсем совести нет? Это родовое гнездо! Я её внуку берегу!
— Какому внуку? — прищурилась Лена. — У Игоря в новом браке детей нет. У него только коты.
— А может, появятся! Или племяннику отпишу! Квартира — это святое! Я в ней всю жизнь прожила! Ты предлагаешь мне на старости лет бомжевать?!
— Зачем бомжевать? — пожала плечами Лена. — Разменяйте на «однушку». Остаток — на лечение. Еще и на сиделку хватит, и на санаторий потом. Логично ведь? Если жить хотите.
— Нет! — Галина Петровна хлопнула ладонью по столу. — Не бывать этому! Квартиру не трону. У тебя денег куры не клюют, а ты меня из дома гонишь? Сквалыга! Я так и знала. Гнилая ты внутри, Ленка. Как была гнилая, так и осталась. Жалко тебе для матери...
— Вы мне не мать.
— Я мать мужа твоего! Бывшего, но мужа! Мы же родня почти! Кровь — не водица!
Лена подошла к столу, открыла сейф. Галина Петровна затаила дыхание, вытянула шею, глаза жадно заблестели. Она ждала пачку купюр.
Лена достала оттуда маленький, почерневший от времени серебряный крестик.
— Это я забыла у вас тогда. Вы мне его в спину кинули, он на коврике остался. Соседка подобрала, потом мне передала.
Она положила крестик перед женщиной.
— Денег я вам не дам, Галина Петровна.
— Почему? — почти прошептала свекровь. В её глазах плескался настоящий ужас. Она не верила. Она искренне не верила, что ей могут отказать. Ведь она пришла, она снизошла до просьбы!
— Вы же сами меня прокляли, — Лена говорила спокойно, как врач, ставящий диагноз. — Помните, что вы кричали про мои деньги? «Чтоб они тебе глотку пережгли».
— Да мало ли что в сердцах ни скажешь! — взвизгнула гостья.
— Слова материальны, Галина Петровна. Вы же в приметы верите. Соль рассыпали — к ссоре, птица в окно — к беде. Так вот, мои деньги для вас — проклятые. Я ведь их «украла» у Игоря, по вашей логике. Грязные они. Нечистые.
Лена наклонилась ближе, глядя в водянистые, испуганные глаза напротив.
— А вдруг вы за эти деньги пролечитесь, а у вас потом что-нибудь другое отсохнет? Или осложнения пойдут? Это ведь на мои «проклятые» деньги куплено будет. Я не могу брать грех на душу. Вдруг мои деньги вам навредят? Я же себе потом не прощу.
— Ты... ты издеваешься? — просипела свекровь.
— Я забочусь. О вашей карме. Продавайте квартиру, Галина Петровна. Это ваши честные метры. Они вас исцелят. Своё — оно всегда полезнее чужого.
Свекровь хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Она переводила взгляд с невозмутимого лица Лены на крестик на столе, потом на папку с диагнозом.
Встала она тяжело. Ноги не держали.
— Бог тебе судья, Елена, — прошипела она уже в дверях, пытаясь хлопнуть массивной дверью, но доводчик не позволил. Дверь закрылась мягко, с едва слышным щелчком.
Лена постояла минуту, глядя на закрытую дверь. Внутри было пусто. Ни злорадства, ни торжества. Только ощущение, что с плеч сняли пыльный мешок.
Телефон на столе пиликнул. Смс от тети Нюры: «Ну что, была? Небось, опять на Игорёчка жаловалась? Она, кстати, на той неделе ремонт на даче затеяла. Бригаду наняла, окна меняют. Говорит, деньги скопила».
Лена усмехнулась и нажала кнопку селектора:
— Катюша, сделай мне кофе. И узнай телефоны риелторов. Кажется, скоро на рынке появится отличная «трешка» в сталинском доме. Если цена упадет — выкупим. Сделаем там общежитие для наших девочек-кондитеров, кому жить негде.
Лена подошла к окну. Солнце светило ярко, по-весеннему зло и весело. Жизнь продолжалась. И теперь это была исключительно её жизнь. Без долгов. И без проклятий.
🎀Подписывайтесь на канал. Ставьте лайки😊. Делитесь своим мнением в комментариях💕