Часть 1. Иллюзия благополучия
Вечер перед отъездом Константина выдался суетливым, но по-домашнему тёплым. Анастасия аккуратно складывала рубашки в дорожную сумку, стараясь не думать о том, что впереди две недели одиночества. Два года брака пролетели как один день, наполненный обустройством быта и тихим счастьем, которое они оберегали от посторонних глаз. Квартира, доставшаяся Константину от бабушки ещё до свадьбы, давно перестала быть просто стенами: каждый угол, каждая полка здесь дышали их общими решениями и планами.
Константин, высокий, широкоплечий мужчина с мягкой улыбкой, всегда считал семью главной ценностью. Особенно это касалось его младшей сестры Инги и матери Галины Петровны. Для Насти это порой становилось испытанием, но она, воспитанная в уважении к родственным узам, молчала. Константин не просто любил сестру — он её боготворил, считая маленькой, беззащитной девочкой, хотя «девочке» давно перевалило за тридцать, и у неё имелся собственный муж и двое шумных отпрысков.
— Настюш, ты там не скучай, — Константин щёлкнул замком сумки. — Я буду звонить каждый вечер. Если что-то понадобится — сразу набирай. И да, если Инга заглянет, угости её чем-нибудь вкусным. Она жаловалась, что у них снова финансовые трудности.
Книги автора на ЛитРес
Анастасия лишь кивнула, пряча вздох. «Финансовые трудности» у Инги были хроническим состоянием, несмотря на то, что Константин регулярно подкидывал сестре денег — то на ремонт машины, то на отдых детям, то просто «на жизнь». Настя не возражала вслух, но червячок сомнения всё чаще грыз её: благодарности в ответ не слышалось, лишь новые просьбы, звучащие как требования.
Спустя два дня после отъезда мужа в дверь позвонили. На часах было начало девятого вечера. Анастасия, не ожидая гостей, посмотрела в глазок. На площадке, переминаясь с ноги на ногу, стояла Инга. Рядком, словно гусята, жались её дети — семилетний Ваня и пятилетняя Соня. А за их спинами, тяжело дыша, возвышался Игорь, муж Инги, обвешанный огромными баулами.
Настя, ничего не понимая, открыла дверь.
— Привет, Инга. Что-то случилось? Проходите, — растерянно произнесла она, отступая вглубь прихожей.
Толпа родственников ввалилась в квартиру, мгновенно заполнив собой всё пространство. Игорь с грохотом опустил сумки на паркет, даже не разувшись. Дети тут же с визгом рванули в гостиную, сбивая коврик. Инга, не снимая плаща, окинула прихожую хозяйским, оценивающим взглядом, словно риелтор, прикидывающий ликвидность объекта.
— Случилось то, что мы устали жить в тесноте, — бросила она вместо приветствия, проходя мимо опешившей Насти прямо на кухню. — У нас ремонт намечается. Глобальный. А жить на стройке с детьми — это, знаешь ли, вредно для здоровья.
Анастасия поспешила за ней.
— Какой ремонт? Вы же в прошлом году только обои клеили. И почему вы с вещами?
Инга открыла холодильник, достала палку колбасы, откусила прямо так, без хлеба, и, жуя, повернулась к невестке. В её взгляде не было ни просьбы, ни смущения — только холодная, железная наглость.
— Поживём в вашей квартире, а вы — к моей маме, — заявила золовка и потащила чемодан в сторону спальни.
Часть 2. Границы дозволенного
Анастасия застыла посередине кухни. Слова золовки не сразу уложились в голове, они казались набором звуков из какого-то сюрреалистичного спектакля. Настя моргнула, надеясь, что это дурная шутка.
— Подожди, — голос Анастасии был тихим, но твёрдым. — Я не ослышалась? Ты хочешь, чтобы я съехала из собственной квартиры к твоей матери, пока вы будете жить здесь?
Инга остановилась в дверном проёме, картинно закатив глаза.
— Настя, ну что ты начинаешь? Квартира, между прочим, Костика. А Костик — мой брат. Значит, квартира наша, семейная. Маме скучно одной, давление скачет, вот и побудешь сиделкой, польза будет. А нам нужно пространство. У Игоря творческий кризис, ему нужен кабинет. Ване и Соне — место для игр. Мы тут на пару месяцев, не больше. Эй, Игорь! — крикнула она мужу. — Заноси коробки в ту комнату, там свет лучше!
Игорь, потный и молчаливый, покорно поволок очередной ящик по чистому полу, оставляя грязные разводы.
Внутри Анастасии начала подниматься горячая, тяжёлая волна. Это было не раздражение. Это было осознание чудовищного неуважения, с которым к ней пришли в её же дом. Они не спрашивали. Они ставили перед фактом, как крепостную девку, которую барин отправляет на скотный двор, потому что барские дети хотят поиграть в господском доме.
— СТОЯТЬ! — Настя сама не ожидала от себя такой громкости.
Игорь вздрогнул и уронил коробку. Инга медленно повернулась, её лицо исказила гримаса недовольства.
— Ты чего орешь? Детей напугаешь. Собирай вещи, я такси вызвала, через двадцать минут будет.
— Никуда я не поеду, — Анастасия преградила путь Игорю. — И вы здесь жить не будете. Это дом моего мужа и мой. Константин знает о ваших планах?
Инга хмыкнула, проявляя поразительную самоуверенность:
— Костя брата не обидит, он сестру любит. Я ему потом скажу, сюрприз будет. Не упрямься, Настя. Твоё дело — мужа ублажать и родню уважать. А ну, кыш с дороги!
Она попыталась оттолкнуть Анастасию плечом, словно мебель. Это прикосновение стало последней каплей. Обида за мужа, которого использовали как кошелёк, и за себя, которую считали пустым местом, вспыхнула ярким пламенем.
— Не смей меня трогать, — прошипела Настя. Она выхватила телефон. — Я звоню Косте. Прямо сейчас.
— Звони, звони, — усмехнулась Инга, усаживаясь на стул и закидывая ногу на ногу. — Посмотрим, кого он выберет: родную кровь или... пришлую.
Телефон долго не отвечал, гудки тянулись вечность, пока в трубке не раздалось знакомое:
— Алло, Настёна? Что-то стряслось? У нас совещание только закончилось.
Настя нажала кнопку громкой связи. Рука её мелко дрожала, но голос обрёл ледяную чёткость.
— Костя, твоя сестра с мужем и детьми приехали. Они требуют, чтобы я сейчас же уехала жить к свекрови, потому что они хотят пожить здесь пару месяцев. Вещи уже занесли. Игорь в грязной обуви ходит по ковру. Инга ест нашу еду и говорит, что ты будешь только рад.
На том конце провода повисла пауза. Тяжёлая, густая, предвещающая бурю.
— Дай трубку Инге, — голос Константина звучал глухо, незнакомо.
Инга, всё ещё уверенная в своей неотразимости, лениво протянула руку:
— Привет, братик! Ну ты скажи ей, а то она як...
— ПОШЛА ВОН! — рёв Константина из динамика заставил подпрыгнуть даже Игоря. — Инга, ты что, белены объелась?! Какого чёрта ты припёрлась в мой дом и выгоняешь мою жену?!
Лицо Инги пошло красными пятнами.
— Костик, ты чего? Мы же семья... У нас ремонт... Маме помощь нужна... Ты же всегда...
— НЕМЕДЛЕННО! — перебил её Константин. — Чтобы через пять минут духу твоего там не было! И мужа твоего дармоеда забирай! Ещё раз узнаю, что ты Настю обидела — забудешь, как меня зовут. Настя, если они не уйдут — вызывай наряд. Я разрешаю.
Связь оборвалась. Анастасия посмотрела на золовку. В глазах Инги страх боролся с яростью. Она не привыкла получать отказ. Всю жизнь ей давали всё, что она хотела.
И тут Инга совершила роковую ошибку. Она решила, что Константин далеко, а Настя — слабая.
— Никуда я не пойду, — злобно прошипела золовка, поднимаясь. — Поорёт и успокоится. А ты, дрянь, настроила его против меня! Ну, погоди у меня... Игорь, не стой столбом, неси вещи в спальню! А эту — вытолкай, если сама не понимает!
Игорь, получив приказ, сделал шаг к Анастасии, неуверенно сжимая кулаки.
Часть 3. Фурия
Внутри Анастасии что-то лопнуло. Тонкая плёнка воспитания, сдержанности, интеллигентности сгорела в одно мгновение. Страх исчез, уступив место первобытной, сокрушительной злости. Она увидела перед собой не родственников, а захватчиков, паразитов, которые пришли уничтожить её мир, её гнездо.
— АХ ТЫ ТВАРЬ! — завопила Настя так, что зазвенел хрусталь в серванте.
Это был не просто крик. Это был вопль разъярённой валькирии. Она не стала ждать, пока Игорь к ней прикоснётся. Настя схватила со стола тяжёлую, увесистую вазу с фруктами и со всей силы швырнула её в стену рядом с головой Игоря. Ваза разлетелась на осколки с оглушительным звоном, яблоки и апельсины покатились по полу.
— ПОШЛИ ВОН ОТСЮДА! — её голос сорвался на визг, но в этом визге была такая сила, что Игорь инстинктивно присел, закрыв голову руками.
Настя подлетела к ближайшему чемодану, не чувствуя его веса, и с нечеловеческой силой швырнула его в открытую дверь подъезда. Чемодан с грохотом покатился по лестнице.
— ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ, ПСИХИЧКА?! — взвизгнула Инга, подхватывая перепуганных детей.
— Я ТВОРЮ?! — Настя схватила шубу Инги. Дорогую, купленную на деньги Константина. — Я СЕЙЧАС ВАС ВСЕХ В ОКНО ВЫКИНУ! Я ТЕБЕ, ПАРАЗИТКА, УСТРОЮ РЕМОНТ! Я ТЕБЕ ЛИЦО ОТРЕМОНТИРУЮ!
Она надвигалась на золовку, размахивая руками, глаза её горели безумным огнём. Анастасия схватила попавшуюся под руку швабру и с треском переломила её об колено, выставив острый конец вперёд, как копьё.
— СЧИТАЮ ДО ТРЁХ! — заорала она, брызгая слюной, абсолютно не заботясь о том, как выглядит. — РАЗ!
Игорь, побледнев до синевы, схватил оставшиеся сумки и попятился к выходу. Он никогда не видел женщин в таком состоянии. Это была не истерика жертвы, это была священная война берсерка. Он понял — она сейчас реально убьёт.
— ДВА! — Настя замахнулась обломком швабры. — УБИРАЙТЕСЬ К ЧЕРТЯМ, ПОКА Я ВАС НЕ РАЗМАЗАЛА ПО СТЕНАМ!
— Идём, идём! Она чокнутая! — верещала Инга, толкая детей к выходу. — Ты за это ответишь! Мама тебе покажет! Маньячка!
— ТРИ! — гаркнула Анастасия и метнула обломок черенка в сторону убегающих.
Он глухо ударился о захлопнувшуюся дверь.
В квартире воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием Анастасии и всхлипываниями детей за дверью на лестничной клетке. Настя стояла посреди разгрома, руки её тряслись, но не от страха, а от переизбытка адреналина. Она чувствовала себя опустошённой, но победившей. Скулить в уголке? Терпеть? Чёрта с два.
Она подошла к двери, закрыла все замки, накинула цепочку. Потом расхохоталась — нервно, отрывисто, пугающе.
Где-то там, на лестнице, слышались проклятия Инги, грохот сумок и топот ног. Враг бежал.
Часть 4. Семейный трибунал
Неделя до возвращения Константина прошла в тревожном ожидании. Инга и её мать звонили, но Настя внесла их номера в чёрный список. Она не хотела слушать ни угроз, ни нотаций. Константин звонил каждый день, голос его был сухим и жёстким, он расспрашивал о деталях, но просил не волноваться.
День приезда. Константин вошёл в квартиру. Он крепко обнял жену, зарывшись лицом в её волосы.
— Прости меня, — тихо сказал он. — Я слишком долго позволял им садиться нам на шею. Ты... ты как?
— Я в порядке, — ответила Настя, глядя ему в глаза. — Но больше я этого не потерплю, Костя. Либо у нас своя семья, либо проходной двор.
— Понял, — кивнул он.
Не успели они выпить чаю, как в дверь начали настойчиво, требовательно долбить. Не звонить, а именно бить кулаком.
— Открывай! Я знаю, что ты там! Сын, открой матери! — голос Галины Петровны был полон «праведного» гнева.
Константин вздохнул, сжал челюсти и пошёл открывать. Настя встала рядом с ним плечом к плечу.
На пороге стояла Галина Петровна, маленькая, но воинственная женщина с поджатыми губами. За её спиной маячила Инга — уже без детей и мужа, но с видом оскорблённой невинности.
— Ну наконец-то! — Галина Петровна ворвалась в прихожую, не глядя на сына, и устремила убийственный взор на Анастасию. — Ты посмотри на неё, Костя! Стоит, глазами хлопает! Выгнала сестру с малыми детками на улицу! Ночью! Чуть Игоря не убила! У Инги нервный срыв, дети заикаются! Ты кого пригрел, сынок? Это же зверь, а не баба!
— Мама, прекрати, — голос Константина был тихим.
— Что прекрати?! — взвилась мать. — Она должна на коленях ползти прощения просить! Инга с семьёй в тесноте ютятся, а у вас хоромы! Родная кровь на полу спит, а эта... приживалка...
— Да как ты смеешь! — Инга выступила вперёд, чувствуя поддержку матери. — Костя, она в меня палкой кидала! Она психованная! Разводись с ней, гони её в шею, пусть квартиру вернёт нам! Мы тут жить должны, по праву рождения!
Настя хотела ответить, набрать полную грудь воздуха и высказать всё, что накипело, но Константин опередил её. Он шагнул вперёд, закрывая жену собой. Он не кричал, но его слова падали тяжело, как могильные плиты.
— ХВАТИТ! — рявкнул Константин так, что Галина Петровна поперхнулась воздухом. — Замолчите обе.
Он обвёл их взглядом, полным отвращения. Словно впервые увидел не родных людей, а чужих, жадных незнакомцев.
— Мама, ты говоришь про «родную кровь»? А где была эта кровь, когда Настя тебя в больнице с ложечки кормила, пока Инга на море отдыхала? Где была эта кровь, когда я вам ремонты оплачивал, кредиты гасил?
— Сынок, это другое... — начала Галина Петровна, сбавляя тон.
— Нет, это то самое! — отрезал Константин. — Вы пришли в МОЙ дом, оскорбили МОЮ жену, пытались выгнать её, как собаку. Вы считали, что я промолчу? Что я позволю вам издеваться над ней?
— Костик, но мы же родня... — заныла Инга, понимая, что ситуация выходит из-под контроля.
— Родня не выгоняет людей из дома! — Константин подошёл к сестре вплотную. — Ты, Инга, предала меня. Ты решила, что моя доброта — это слабость. А ты, мама... ты поощряешь её подлость.
— Да что ты такое говоришь! — всплеснула руками мать. — Она же твоя сестра! Ты обязан помогать! У неё ведь дети!
— У меня тоже скоро будут дети, — твёрдо сказал Константин. — И я не позволю, чтобы рядом с ними были такие... люди.
В квартире повисла мёртвая тишина.
Часть 5. Цена жадности
— Значит так, — Константин говорил чётко, отрубая каждое слово. — Этот цирк окончен. Ключи от моей запасной машины, Инга, положи на тумбочку. Сейчас же.
— Что? Ты не можешь... Как я детей возить буду?! — взвизгнула сестра.
— На автобусе. Или пусть муж твой заработает. Он здоровый лоб. Ключи!
Инга, рыдая от злости, швырнула брелок.
— Ежемесячные переводы прекращаются. Оплата твоих кредитов — тоже. Живите по средствам.
— Ты оставляешь сестру в нищете?! — ахнула Галина Петровна, хватаясь за сердце. — Из-за этой юбки?!
— Я оставляю взрослую, наглую женщину и её ленивого мужа жить своей жизнью. А ты, мама... раз ты так печёшься об Инге, раз вы такая дружная команда — живите вместе.
— В смысле? — не поняла мать.
— В прямом. Я знаю, что Инга свою квартиру тайно сдаёт, чтобы «поднакопить», а сама к тебе перебралась, потеснив. Так вот, живите. Наслаждайтесь обществом друг друга. В эту квартиру никто из вас больше не войдёт, пока не научитесь уважать мою жену. А теперь — ВОН ОТСЮДА! ОБЕ!
Галина Петровна попыталась ещё что-то сказать, надавить на жалость, призвать к совести, но взгляд сына был непроницаем. Настя стояла рядом с ним, спокойная, гордая, и в её глазах светилась не злоба, а презрение. Это презрение ранило больнее крика.
Свекровь и золовка вышли. На лестнице снова раздались проклятия, но теперь в них слышался настоящий страх перед будущим.
***
Прошло полгода.
Осень выдалась дождливой и промозглой. В маленькой двухкомнатной квартире Галины Петровны царил хаос. В узком коридоре пахло несвежим бельём и жареным луком.
Инга сидела на кухне, растрёпанная, в засаленном халате. Напротив неё, ссутулившись, сидел Игорь, бездумно глядя в телефон.
— Ты бы хоть мусор вынес! — рявкнула Инга. — Вонь стоит!
— Сама вынеси, королева, — огрызнулся муж. — Я с работы пришёл, устал.
— С какой работы? Охранником сутки через трое? За копейки? — Инга стукнула чашкой об стол. — Брат, сволочь, ни копейки не даёт, трубку не берёт. А всё эта гадина, Настька! Ведьма!
В кухню вошла Галина Петровна, держась за поясницу.
— Чего разорались? Соня спит! Инга, у тебя дети не кормлены, а ты сидишь! И когда вы уже коммуналку оплатите? Я с пенсии не натяну за всех вас! Вода льётся рекой!
— Мама, отстань! — огрызнулась дочь. — Тебе что, жалко для внуков? У нас денег нет!
— А у меня есть?! — возмутилась мать. — Понаехали, шею мне свернули! Лучше бы вы отдельно жили! В тесноте, в обиде, никакой жизни от вас нет! И зять твой — тюфяк, и ты — лентяйка!
— Ах так?! — Инга вскочила, опрокинув стул. — Это ты нас воспитала! Ты говорила, что Костя обязан! Вот и иди к нему, требуй!
— Требовала! Не пускает! — Галина Петровна заплакала, падая на табуретку. — Слышала от соседки, Настя беременна. А меня даже знать не хотят.
Скандал набирал обороты. Крики, взаимные упрёки, хлопанье дверьми стали их ежедневным ритуалом. Они были заперты в этой клетке собственной жадности и глупости. Ненавидя друг друга, они были вынуждены делить каждый сантиметр пространства, каждую копейку, каждый глоток воздуха.
А в том доме, куда им теперь был закрыт вход, царили тишина и покой. Константин вернулся с работы, принёс пакет мандаринов. Настя нарезала салат. Они не вспоминали о прошлом, вычеркнув токсичных людей из своей жизни как злокачественную опухоль. Жестоко? Возможно. Но иногда гнев и жёсткость — единственное лекарство от беспредельной наглости.
Автор: Вика Трель © Самые читаемые рассказы на КАНАЛЕ