Тишина, наступившая после битвы, была звенящей и почти осязаемой. Ей можно было подавиться. Воздух всё ещё дрожал от отголосков магического противостояния, а в ноздри бил резкий запах озона и тлена, словно после грозы, смешавшейся с дыханием гнилого болота.
Лишь прерывистое дыхание Ангелины и тихое, мурлыканье Луны, снова ставшей маленькой белой кошкой, нарушали тишину логова. Эхо недавнего рыка пантеры ещё витало где‑то под сводами заброшенного цеха, но теперь его заглушали эти простые, живые звуки.
Мария, всё ещё стоя на коленях на холодном бетоне, не отпускала подругу. Она чувствовала, как та дрожит мелкой, нервной дрожью. Пальцы Ангелины впивались в рукав Марии, словно искали опору в этом шатком, только что спасённом мире.
— Всё кончено, — шептала Мария, гладя подругу по спутанным волосам. Движение было почти машинальным, так когда‑то в детстве она гладила испуганного котёнка, пытаясь передать ему своё тепло и уверенность. — Он больше не сможет тебе навредить. Никто не сможет.
Мария закрыла глаза, отсекая разваливающийся вокруг мир. В сознании вспыхнул яркий, живой образ: орхидея, которую она когда‑то исцелила. Нежный цветок, склонившийся под тяжестью болезни, а потом медленно расправляющий лепестки под её ладонями.
Мария сосредоточилась. Перед внутренним взором она увидела мягкий, золотистый, почти медовый свет, текущий из самых глубин её сердца. Он струился через ладони в измождённое тело Ангелины.
Этот свет вытеснял остатки вампирской энергии, смывая их, как волна смывает грязь с берега. Он наполнял каждую клеточку жизненной силой, теплом и утраченным покоем. Мария не просто исцеляла физическое истощение, она залечивала душевную рану, шок, вывернутый наизнанку страх, нарушенное чувство безопасности.
Ангелина вздохнула полной грудью. Её лицо, ещё недавно восковое, безжизненное, начало оживать. Слабый, едва заметный румянец понемногу возвращался к щекам.
— Ох, Маруся… Я думала, всё… капец, — она слабо, но уже с узнаваемой искоркой в голосе улыбнулась. В этой улыбке читалась не только усталость, но и робкая радость, и удивление, и благодарность. — А ты его… обнулила, да? Как бракованный компьютер.
Мария рассмеялась. Это был смех, полный снятого до последней капли напряжения и лёгкой истерики. В нём звучали и облегчение, и гордость, и какое‑то детское ликование.
— Да, что‑то вроде того, — ответила она.
Луна, свернувшаяся у их ног, подняла голову. Её голубые глаза смотрели так, будто она знала всё с самого начала. Она потянулась, мягко ткнулась носом в ладонь Марии, а потом перебралась к Ангелине, устраиваясь у неё на коленях. Мурлыканье стало громче.
Мария огляделась.
Логово Виктора, ещё недавно казавшееся неприступной цитаделью тьмы, теперь выглядело жалким и обшарпанным. Ржавые балки, облезлые стены, разбросанные обрывки ритуала, всё это вдруг потеряло зловещую силу. Тьма отступила, оставив после себя лишь пустые декорации.
В этот момент снаружи, будто из другого измерения, донеслись приглушённые встревоженные крики и резкий звук подъехавшей машины.
В открывшуюся дверь вбежали Илья и Валентина Сергеевна.
Илья с лицом, отражающим ужас и беспомощность, с телефоном в руке, зажатым так крепко, что побелели костяшки пальцев. Он выглядел так, будто пробежал не один километр, не разбирая дороги: волосы взъерошены, куртка расстёгнута, дыхание прерывистое.
Валентина Сергеевна, опираясь на трость, но с таким грозным видом, будто готова была одним лишь взглядом обратить в бегство легион тьмы. Её глаза, мгновенно охватили всю сцену: измученных девушек, безвольного Виктора, следы магического противостояния на стенах и полу.
— Мария! Ангелина! — Илья бросился к ним, почти падая на колени. Его руки повисли в воздухе, не решаясь прикоснуться, словно боялся, что любое неосторожное движение причинит им боль. — Вы живы? Вы ранены? Мы нашли записку, я вызвал всех, кого мог! Полиция, скорая…
Мария медленно подняла взгляд. В её глазах ещё тлели отблески недавней битвы, но теперь в них появилась усталость. Она попыталась улыбнуться, но губы дрожали.
— Мы живы, Илья. Всё позади.
— Полиция здесь вряд ли поможет, деточка, — мягко, но с неизменной твёрдостью произнесла Валентина Сергеевна. Она медленно обошла помещение, внимательно изучая следы битвы. Взгляд её, как у старого сокола, задержался на неподвижной, безвольной фигуре Виктора. Тот лежал с открытыми, не моргающими глазами, уставившись в высокий потолок. В его взгляде не было ни прежней злобы, ни коварства, ни даже осознания происходящего, лишь пустота и растерянность, как у ребёнка, который заблудился в незнакомом лесу.
Валентина Сергеевна чуть заметно кивнула с глубоким, безмолвным удовлетворением.
— А вот скорая… для Ангелины не помешает. И для протокола, — добавила она, переводя взгляд на измученную девушку.
Она твёрдо ступила вперёд и подошла к Виктору, наклонилась над ним. Её трость глухо стукнулась о бетонный пол.
— Что с ним? — тихо, почти шёпотом спросил Илья, не отрывая взгляда от бывшего противника. В его голосе смешались страх, недоверие и странное, почти жалостное любопытство.
— Он лишился своего дара, — ответила Мария, с трудом поднимаясь на ноги. — Того, что делало его… им. Он больше не «Пожинатель». Он просто… человек. Очень слабый и очень растерянный.
Ангелина, опираясь на крепкое плечо Ильи, с трудом поднялась на ноги. Её движения были медленными, осторожными, будто она заново училась ходить.
— И что мы будем с ним делать? — спросила она, голос звучал ещё слабо, но в нём уже пробивалась прежняя живость. — Сдадим в полицию? Скажем, что он похитил меня с помощью гипноза?
— Нет, — уверенно покачала головой Валентина Сергеевна. — У нас для таких… особые процедуры. Есть место, куда его определят. Место, где ему помогут… адаптироваться к новой реальности. И где он будет под постоянным присмотром.
Она вынула из кармана пальто старомодный мобильный телефон и набрала номер:
— Приезжайте. Объект обезврежен. Требуется транспортировка и курс реабилитации, — произнесла она без эмоций, словно докладывала о штатной операции.
Через пятнадцать минут на заброшенную территорию, лязгая по щебню, заехала машина скорой помощи для Ангелины и неприметный серый микроавтобус без опознавательных знаков. Стекла были тонированы, а двери открывались с тихим, почти бесшумным щелчком.
Из микроавтобуса вышли двое людей в нейтральной серой форме. Они молча погрузили апатичного, безвольного Виктора в салон машины. Микроавтобус бесшумно уехал, растворившись в утреннем тумане, словно призрак.
— Кто это? — спросила Мария, глядя вслед удаляющимся огонькам. В её голосе звучало не столько любопытство, сколько настороженность.
— Друзья, — коротко и исчерпывающе ответила Валентина Сергеевна. — Наша… специальная социальная служба. Не беспокойся, с ним всё будет в порядке. В смысле, он никому больше не навредит.
Тишина, наступившая после отъезда машин, была уже другой, не гнетущей, а умиротворяющей.
По дороге в больницу, куда для формального осмотра повезли Ангелину, Мария поехала на заднем сиденье такси. С одной стороны тёплое, надёжное плечо Ильи, с другой мягкий, мурлыкающий бок Луны. Кошка уютно устроилась у неё на коленях, время от времени потягиваясь и издавая тихое урчание.
Мария смотрела в окно. По тротуарам спешили люди: кто на работу, кто в магазин, у подъездов играли дети, их смех доносился сквозь слегка приоткрытое окно, словно музыка из другого мира.
И в этой обыденности, в этой простой, незамысловатой жизни Мария вдруг ощутила невероятную, почти невесомую лёгкость. Как будто гиря чудовищного веса, которую она тащила на своих плечах все эти долгие месяцы, наконец упала и рассыпалась в прах. Не просто ушла, а была навсегда уничтожена.
Больше нет тьмы. Больше нет страха. Всё позади.
— Ты в порядке? — тихо спросил Илья, боясь спугнуть хрупкое спокойствие, окутавшее Марию.
Он осторожно взял её холодную руку в свою. Его пальцы были тёплыми, и от этого прикосновения в груди разлилось странное, давно забытое чувство — чувство защищённости.
Мария повернула голову. Взгляд скользнул по его лицу, по полным заботы глазам, по напряжённой линии губ, по едва заметной морщинке между бровей, которая появлялась всегда, когда он волновался. Потом на Луну, сладко мурлыкающую у неё на коленях, словно ничего особенного и не происходило. Её взгляд снова устремился в окно. Мимо проплывали деревья. Автобус с пассажирами, женщина с коляской, уличный торговец, раскладывающий фрукты… Всё это было таким обычным, таким живым.
Я жива. Мои друзья живы. И мы в безопасности.
Мысли текли плавно, без прежней тревоги. Прошлое больше не тянуло назад, оно осталось позади. Не в виде незаживающего шрама, а в виде пепла, из которого можно было смело и без оглядки выращивать что‑то новое.
Что‑то по‑настоящему своё.
И прекрасное.
Конец.