Уважаемый читатель! Хочу сразу извиниться за опечатки в предыдущем рассказе. Конечно же, название авиакомпании было Авиаль-НВ. Но думаю, тем, кто знал о такой, было понятно.
В академии имени Н.Е. Жуковского, конечно же, были слушатели, а не курсанты. И фамилия инструктора была Джабаев. Спасибо!
В авиации каждому типу самолета традиционно давали свои названия. Я приведу только те, которые знаю, а про другие читатель может написать. Ан-2 — Аннушка, Ан-32 — Бешеный таракан, Як-40 — Окурок, Ту-134 — Тушканчик или Свиристель, Ил-86 — Баклажан, Ан-12 — Шайтан Арба, Ил-76 — Илюха или ласково Илюша.
Мы шли на вылет в Чорлу. Перед этим очень плотно и вкусно поужинали. Наша авиакомпания решила побаловать экипажи безлимитным меню в ресторане. Поначалу все немного стеснялись и заказывали первое, второе и третье, но потом кто-то крикнул: "Гони!" — и все погнали. По прилету за ужином стали заказывать осетрину, икорку, сначала красную, а позднее и до черной добрались. Спиртное не заказывали, потому что могли вычислить, а все остальное — с нашим удовольствием! Когда стали приходить в бухгалтерию сумасшедшие счета, главбух чуть руки на себя не наложила от расходов, но быстро взяла себя в руки, вспомнив о том, что экипажи уже забыли, что такое получка.
Как-то в очередной раз, когда весь летный состав кинули с зарплатой, я, как обычно, смело и целеустремленно зашел в кабинет к генеральному. Это был мужчина лет пятидесяти пяти, маленького роста, прихрамывающий на одну ногу, с располагающим к себе лицом.
"Вы что-то хотели?" — спросил он спокойно.
"Да, — ответил я, — хочу получить свои деньги".
"Бухгалтер поехала в банк, ожидайте. Часам к шести вечера все получат зарплату", — успокоил генеральный.
Но этими сказками нас кормили каждую получку. Бухгалтера ждали и до семи, и до восьми часов, но она не появлялась, стерва! Рыбьяков не прятался, а говорил, что очевидно, что-то в банке случилось, поэтому все переносится на завтра.
На следующий день было второе отделение спектакля с тем же содержанием. Вот поэтому я решительно заявил шефу, что уже не верю в эти отговорки, что ими семью не прокормишь.
"Что же у вас, совсем денег нет даже на продукты?"
"Представьте, нет. Если их все время тратить и ничего не докладывать, то они имеют неприятное свойство — испаряться, исчезать", — возмущенно напирал я на него.
"Сколько вам нужно?" — неожиданно спросил он. У меня доллары.
"Долларов 800", — обнаглел я. Рыбьяков молча достал из внутреннего кармана толстую пачку баксов и отсчитал мне восемь бумажек по сотне, после чего открыл блокнот, лежавший на его столе, и карандашом записал в него мою фамилию, указав в скобках сумму, выданную мне.
"С паршивой овцы хоть шерсти клок", — подумал я. На душе стало спокойнее. На какое-то время семья обеспечена. Пусть нас даже трое осталось, но все равно деньги нужны постоянно, и я крутился, как мог.
Совершенно случайно я познакомился с руководителем учебной части института Деловой Карьеры Натальей Ивановной, эффектной, всегда модно одетой, молодой женщиной. Мне нужно было перевести сына в вуз поближе к дому и желательно на вечернее или заочное обучение. Просматривая объявления о наборе абитуриентов на платное обучение, я наткнулся на этот институт. Находился он недалеко от магазина "Белград", и доехать до него можно было на 658-м или 613-м автобусах. Удобно. Запрыгнув в свой Ford, через десять минут мы уже обсуждали с Натальей Ивановной, какие документы нужны ей от моего сына и каков порядок обучения в их вузе. Меня все устраивало, кроме того, что сына могли принять лишь на второй курс, а не на третий. Но с другой стороны, обучение было пять лет. Лекции читались три раза в неделю в помещении школы, расположенной рядом. Читали лекции преподаватели из Плехановской академии. Как я понял, они и организовали этот институт, чтобы иметь дополнительные доходы. Вуз был аккредитован, а его диплом имел официальный статус.
Очень быстро мы перешли на "ты", а узнав, что я летчик, она сразу прониклась ко мне уважением и искренним отношением. В одночасье мы стали с ней хорошими приятелями. Наташа курила много, доставая дорогие сигареты одну за другой, и изливала мне душу. Слушать собеседника я умею (это, кстати, ценное качество), могу и совет дать хороший (огромный жизненный опыт никуда не делся), поэтому проболтали мы с ней больше часа.
В моей голове созрел интересный план, которым я поделился с Наташей:
"Послушай, а если кто-то захочет поступить в твой институт, чтобы закончить его или получить второе высшее образование, ты сможешь обеспечить прием и дальнейшее сопровождение до выпуска?"
"Конечно, — ответила она, прищурившись от сигаретного дыма, — легко!"
"Слушай, Наташ, это ведь золотая жила! Я нахожу клиентов, они оплачивают вступительный взнос (не за обучение, за него официально), который мы делим пополам". (Да, уважаемый читатель, те, которые обвиняют меня в идеализме и непогрешимости, ничто человеческое мне было не чуждо, и зачастую я поступал, как Остап Бендер, а иногда и более оригинальнее.)
Наталья с радостью согласилась, потому как деньги ей были нужны позарез. Дело в том, что на свою беду она потеряла голову. Свою, конечно. Влюбилась в какого-то полковника ФСБ, который был женат, да еще и с двумя детьми. Полкан, как и большинство военных, крепко зашибал в свободное от службы время, которое он часто проводил со своей любовницей, Наташей. Но очень часто мужики используют своих подруг, выяснив, что они готовы на все, лишь бы их не бросали, а чаще просто из-за элементарной жадности и обязательств перед своей женой, которая знает обо всех доходах мужа до копейки, даже если разбудить ее в три часа ночи. Вояка любил рестораны и дорогое пойло, поэтому денег не жалел. Чужих. Натальиных. Очень быстро он приобщил свою любимую (из-за денег) к выпивке, и они напивались вдвоем до одури в гостиницах и у нее дома (она жила одна). Дошло до того, что Наташа покупала фирменные вещи полковнику и его детям, оплачивала лечение его жены, возила любимого Альфонса в санатории и дома отдыха (с детьми, для отмазки). А Полкан уже вошел во вкус и уже требовал то, что ему хотелось, угрожая оставить ее. По мне, так скот он был бесподобный, а по ее — слабохарактерный мужик, попавший под влияние сволочной жены, который по слабости своей стал уже Наташу и поколачивать, после чего ей приходилось замазывать синяки гримом.
Она влезла в жуткие долги и продавала все, что могла продать. Продала бы и институт вместе с преподавателями, но, боюсь, преподы были бы против. И вот тут нарисовался я, Добрый Джин, Жорж Акопович (почти Алибабаевич). Как она говорила:
"Сам Бог привел тебя ко мне..."
Конечно же, я искренне и с напором убеждал ее бросить этого ублюдка. Вы подумаете, что для себя, но я вам сразу скажу, она была не в моем вкусе. Только приятельские отношения! Так бывает, когда испытываешь к женщине симпатию, когда тебе нравится с ней общаться, но не больше! О большем даже и мыслей нет! Мне просто ее было жалко, видя, как этот упырь издевается над ней.
Но все было бесполезно! И я бросил это занятие с убеждениями и отговорками, сосредоточившись на нашем бизнесе.
Клиентов было много. Очень скоро дети моих знакомых и сами знакомые учились в этом институте, получая высшее образование. Аккурат, когда мой сын его закончил, через полгода, после многочисленных анонимок из ее окружения (особенно усердствовала секретарь Наиля, всегда лебезившая и угождающая), Наталью Николаевну уволили. Следы ее затерялись. Пару раз мы с ней перезванивались. Полковник ее бросил (с чего бы это?), и она подумывала уехать в Питер, заведовать учебной частью какого-то там института (связи у нее были).
Неожиданно у меня появился еще один вид заработка, и тоже весьма доходный (опять для тех, кто упрекает меня в излишней правильности).
Случайно узнав, что у моего приятеля жена работает в военкомате, причем секретарем у военкома, я закинул удочку о возможности откосить человека от армии (шла вторая чеченская война, и многие боялись за своих детей). Ольга (назовем ее так) обрадовала, что без проблем может это уладить, причем тут же объявила и сумму, из чего я понял, что этот бизнес поставлен на поток. Будучи в этих делах матерым и опытным спецом, мне стало ясно, что цена слегка завышена и есть возможность поторговаться. Достигнув, как говорили в то время, консенсуса, я приступил к делу. У многих знакомых дети учились в учебных заведениях без военной кафедры, поэтому они справедливо боялись призыва прямо с института или техникума. Помог я многим, в том числе и военкому, конечно. Такие были времена. Оба сына учились, а обучение было платным. Одежда, продукты. И хотя я сдавал комнату, денег все равно не хватало, поэтому мне и приходилось пускаться во все тяжкие.
Конечно же, я не был безгрешен! Я не был Павкой Корчагиным. Я выбивал из заказчика премиальные за перегруз, за размещение не входящих баулов в свободные места, о которых мне было хорошо известно. Вместе с экипажем мы забирали себе часть перевозимой продукции. Да, такое тоже было. Продавали керосин. Возили зайцев. Брали с Камчатки машины до Москвы и еще много чего...
Так летали все в то время. Только вот в один прекрасный момент, когда нам стали платить, как положено, и суточные, и бонусы — мы резко перестали это делать и другим, пришедшим к нам из чужих авиакомпаний, запрещали заниматься этим. Появилась ответственность за свою работу, гордость и презрение к себе, тому, которого так изуродовало то время, ненасытному до денег и наглому.
С полной ответственностью говорю, что время и обстановка меняют человека. Я никогда не был подлым ни с заказчиком, ни с моими коллегами по экипажам, ни с моими друзьями и приятелями.
Почему я утверждаю, что обстановка даже больше влияет, чем время? Потому что в то время наши экипажи в нашей авиакомпании стали другими, чего не могу сказать об экипажах других компаний. Там порядки остались прежними. Где экономят на зарплате и человеческом отношении к людям, там проявляются самые мерзкие явления, это я вам точно говорю. Хотя в нашем случае в стране одно вытекало из другого. Если бы заказчик возил груз, как положено, не химичил с весом, не пытался провезти на 10 тонн больше, то никто бы с него денег за перегруз не требовал (кроме Раненого Слона, тот хапал за все, что можно и нельзя), и продукцией компенсацию бы мы не брали. Если бы выделяли грузовые самолеты или учитывали возможность для перевозки легковых автомобилей с Камчатки на материк, то деньги за перевозку шли бы государству, а так их забирали служба перевозок и мы. Если бы за экономию керосина платили не гроши, а достойно, никто бы не связывался с его продажей. Если бы для перевозки пассажиров перед Новым годом и летом выделяли дополнительные рейсы, чтобы удовлетворить спрос на билеты, то не было бы никаких зайцев, а весь доход получило бы государство, а так все деньги оседали в карманах службы перевозок, милиции, ну и у нас... И так везде и во всем! Но что интересно, несмотря на все эти не совсем приятные факты, все были довольны: и заказчики, и владельцы машин, и зайцы, и остальные. Такое замечательное время было! Поэтому для меня то прошедшее время с моим участием словно прочитанная интересная книга о различных приключениях ее героя, поразительно похожего на меня.
Наш экипаж шагал к кабинету стартового врача.
Я отклонился от курса и, укрывшись от посторонних ушей, набрал испанский номер. Жене я звонил почти каждый день, как и она мне.
"Ну как ты? — спросила она. — Какие впечатления от новой работы?"
"Буду увольняться. Не нравится мне тут ничего. Самолеты старые, зарплату всем задерживают по полгода, летаем с Нижнего Новгорода вдали от дома почти по месяцу. Дети одни, без присмотра.."
Жена успокоила и посоветовала не торопиться, а присмотреться. Иногда первое впечатление обманчиво, и лучше полетать немного, чтобы уже после этого делать выводы. Я согласился.
В Чорлу нас быстро загрузили, и мне это очень понравилось. Я вспомнил долгие загрузки на Ил-76, земля и небо! Мы с инструктором проследили, чтобы квадратные короба груза разместили в самом конце, у скоса рампы, после чего вместе с техником все как следует закрепили и зашвартовали. Получилось идеально. Техник пошел на запуск, и когда все четыре двигателя дружно зарокотали, он быстро поднялся на борт, втащил стремянку и закрыл дверь. Груз загружался с таким расчетом, чтобы по левому борту был проход от кабины сопровождения до входной двери в самолет, а также чтобы стремянка легко уместилась в лежачем состоянии.
Самолет разбежался и, оторвавшись от полосы, стал набирать высоту. Делал он это под очень маленьким углом, почти горизонтально. То ли дело Тушки и Илы! Глядя на их взлет, сразу видно, что они созданы для полетов, что небо — их стихия. Ан-12, или как его называли Шайтан Арба, разительно отличался в этом от своих собратьев другой породы. Особенно Ан-8. Тот вообще взлетал, как утюг. Да и Ан-22 не преуспел в красоте взлета.
Вдобавок ко всему за нашим самолетом при взлете тянулся длинный шлейф темных выхлопных газов из каждого мотора. Создавалось впечатление, что на самолете, как на паровозе, имеется топка, куда механик (кочегар) в бешеннем темпе забрасывает совковой лопатой уголь. Так и казалось, что после взлета раздастся пронзительный прощальный паровозный гудок.
Мы летали с посадкой в Днепре. При каждой посадке у меня сжималось сердце. Ведь здесь прошло мое детство, здесь жили мои родители, мои дядя и тетя, двоюродные братья и сестры, моя любимая бабушка. Многих из них уже не было в живых, но многие были живы и жили в том самом доме, где проходило мое детство.
У меня даже было несколько раз желание договориться с командиром, чтобы он меня отпустил, а следующим рейсом с другим бортом я бы вернулся. Но так и не решился. Экипажи мне еще были малознакомы. Со своими я бы договорился в два счета.
В Днепре мы заправлялись и летели в Нижний.
По прилету нас выгрузили мигом. Мне это начинало нравиться. Следующий рейс я уже делал самостоятельно. Были два фактора, которые мне не понравились. Первый — это то, что для открывания и закрытия створок грузолюка нужно было работать вручную ручкой принудительного нагнетания давления масла в гидросистеме. Двигать ею туда-сюда приходилось минут десять, чтобы открыть или закрыть створки. То ли дело в родном Илюхе! Тумблеры нажал — и вуаля!
Второй, самый неприятный, — это когда по прилету после стажерского рейса инструктор Джабаев, пригласив меня к себе в номер, стал расспрашивать о моих пожеланиях в улучшении работы, а в конце разговора вдруг, как бы по-дружески, попросил докладывать ему о всех разговорах среди экипажей и отдельно среди операторов. Я не стал возмущаться, как это делают герои фильмов, а сухо ответил: "Ладно", — и ушел.
И каждый раз, когда мы с ним встречались и он, отведя меня в сторону, спрашивал:
"Ну какие у нас новости? О чем говорят?"
Я неизменно отвечал:
"О получке. Спрашивают, когда зарплату дадут?"
Джабаев от меня отстал, сообразив, что я над ним издеваюсь.
Меня напрягало еще, что летаешь один, без напарника. Мужики в экипажах были в принципе нормальные, но все равно здесь не чувствовалось такого дружного единения всего летевшего коллектива, как это было на Ил-76. У нас народ был более сплоченный, более простой, а тут какой-то немного отчужденный, обособленный. Командиром одного из экипажей Авиали летал бывший наш МАПовец. Я его хорошо знал, как и он меня. Когда мы полетели вместе, сразу бросилась в глаза огромная разница во внутреннем климате экипажа. Было такое впечатление, что ты пришел домой и вокруг все твои близкие. Рейс прошел удивительно легко. Большой минус, что в этой авиакомпании не закреплены были операторы за экипажем.
По прилету в Нижний командир раздал премию за сэкономленный керосин. Экипаж радовался, как дети, получив по 500 рублей. Знали бы они, какие премии были на Илюхах!
Пару раз мне повезло заночевать в Чорлу, причем однажды целых три дня. Ужинать мы ходили в ресторанчик к болгарину, и нужно сказать, что там действительно все было очень вкусно, особенно рыба.
Скоро аэродром базирования поменяли, и мы стали летать из Екатеринбурга. Нам объяснили это сменой заказчика, так ему было выгоднее и удобнее. Гостиница, в которой мы жили, была намного комфортабельнее, чем в Нижнем. Одна беда — добираться до нее неудобно и далековато, причем пешком. Кормили нас в ресторане тут же, причем весьма вкусно и разнообразно.
Работали двумя бортами, и когда наши командировки с Юрком совпадали, было веселее.
Прошел год. Мы привычно летели в Чорлу. Приступили к снижению, прошли дальний привод.
Вдруг с движками что-то случилось, они начали то снижать обороты, то резко увеличивать. Самолет стало раскачивать и кидать то вправо, то влево. С большим трудом командиру удалось усмирить взбесившуюся машину и благополучно посадить на полосу. Зарулили на стоянку. Два представителя заказчика стояли явно озадаченные увиденным при посадке. Груз уже подвозили, но командир думал, что предпринять. Позвонил в Москву и рассказал о проблеме двух двигателей: не держат обороты.
Москва сказала, что лететь нужно, пусть даже без четырех двигателей! Посоветовали погонять движки на разных оборотах.
Стали гонять: то прибавляя, то снижая обороты. Моторы работали ровно, без сбоев. Экипаж сильно сомневался в целесообразности нашего вылета до выяснения причины, но заказчики турки не сомневались абсолютно, поэтому быстренько загрузили самолет, отдали документы и стали с неподдельным интересом ожидать наш взлет.
Честно скажу, впервые за всю мою летную жизнь у меня, как говорят, сыграло очко. Навернуться при взлете на этом керогазе мне не очень хотелось, тем более что дефект явно присутствовал какой-то. Но какой? Может, там уже подшипники в разнос пошли, хрен его знает! Командир тоже очковал, поэтому решил еще раз погонять двигатели. Гоняли их и на максимуме, и на минимуме — нормально!
Но закон подлости никто ведь не отменял. Он может сработать в самый неподходящий момент.
КВС принял решение — лететь!
Все перекрестились и полетели. Боженька нам помог. Долетели. Моя командировка после этого рейса закончилась, и я полетел домой, уже склонявшийся все больше к окончательному решению завязывать с летной работой. Я еще немного колебался, когда катастрофа Ан-12 с Серегой Чернышовым в Домодедове сделала мое решение окончательным.
Мне позвонил Ермаков В. И., командир отряда "Атран", и предложил перейти к ним на Ан-12, у них было одно вакантное место.
"Не хочу, Володя, — ответил я, — все, хватит! Бери Юрка, он моложе меня намного и еще не налетался".
"Жаль, — сказал Ермак, — тогда ты ему позвони, пусть он подъедет".
Я ехал на Полежаевскую писать заявление об уходе. Мое решение было твердым и окончательным. Всему свое время! Хватит испытывать судьбу! Пора и честь знать.
В кабинете Рыбьякова я наврал, что меня позвали в "Московию", слетать в командировку, после чего я обязательно вернусь, но трудовая нужна (один в один с дворцом Профсоюзов). Гендиректор сожалел, но согласился подписать. И тут я выстрелил в упор:
"И прошу все деньги под расчет, все, которые мне должны!"
Шеф смутился и крикнул за стенку бухгалтеру:
"Светлана Юрьевна, зайдите ко мне!"
Вошла бухгалтер.
"Вот, Исканян увольняется, просит его рассчитать полностью".
Света побледнела:
"А у нас сейчас денег нет. Мне нужно съездить завтра в банк и получить. Вы нам звоните, — сказала она быстро в надежде, что я отстану".
"Хорошо, — сказал я, — тогда напишите кто-нибудь из вас в моем заявлении, что в выдаче денег под расчет отказано, и укажите причину, либо я сам это напишу, а число и подпись поставите вы, и если через две недели после этого я денег не получу, тогда мне придется подать на вас в суд, к моему большому сожалению".
Я уже знал, что по законодательству при увольнении человека обязаны рассчитать не позднее двух недель, полностью, иначе можно было смело подавать на организацию в суд.
Рыбьяков, задумчиво глядя на мое заявление, сказал тихо: "Рассчитай его побыстрее..."
Через полчаса я вышел из кабинета главного бухгалтера с раздувшимся, тяжелым полиэтиленовым пакетом в руке. Сердце пело.
Я забыл вам сказать, что вскоре после нас в эту же компанию пришел Витя Коновалов. Его пригласил Синцов, у которого тот долго летал в экипаже.
Витек (в одном из рассказов я вам о нем рассказывал) летал старшим оператором еще в МАПе, был отлично знаком с Зацепиным и Монеткиным по Полярке, где они летали, в Шереметьево, но потом попал в немилость, послав по пьяни какого-то "туза" из министерства на авиасалоне в Канаде. Коновала понизили до рядового, и он сразу стал другим. От наглого и надменного инструктора не осталось и следа. Теперь уже жаловались Чумаку не на его самодурство, а он сам жаловался на наглость и рвачество Бориса Баклана, ставшего старшим вместо него.
Витюша был ленив, как разъевшийся кот. Летая в Авиале, он незаметно приучил швартовать груз в Чорлу техника и механика под своим чутким руководством. Очень скоро все начали роптать, что зачем возить балласт, который только спит и ест.
Но, зная про его дружбу с начальником штаба, Джабаев помалкивал и всячески заискивал перед ним.
Когда я уволился, Витек позвонил мне и расспросил, как мне удалось вернуть свои деньги, о чем уже судачил весь отряд. Я ему выдал тайну. Через месяц он проделал тот же фокус. А через два снова устроился обратно.
Но я вовремя спрыгнул с этого мчавшегося к пропасти поезда. Деньги там перестали платить окончательно, вдобавок из-за долгов самолеты перестали заправлять, а затем просто арестовали за долги. Все еще ходили по инерции в отряд какое-то время, а потом разбежались кто куда. Юрок, после моего звонка ему, поехал в "Атран" и вскоре перевелся туда. Мы с ним перезванивались. Он жаловался на тяжелые рейсы в командировках по Северам, где приходилось возить буровое оборудование, трубы, габаритные и тяжелые механизмы. И все это на морозе и одному.
Я не жалел о том, что ушел. Может быть, если бы мне было лет на десять поменьше, как Юрку, мне бы хотелось полетать еще, не знаю. Во всяком случае, не на Ан-12, это точно!
P.S. Уважаемый читатель! Буду рад любому участию в моем проекте по изданию новой книги. Каждому обещаю переслать эл. экземпляр моей книги "Чудеса залетной жизни". Просьба сообщать свой эл. адрес.
Мои реквизиты:
Карта Мир, Сбер № 2202 2036 5920 7973
Тел. +79104442019
Эл. почта: zhorzhi2009@yandex.ru
Спасибо! С уважением, Жорж Исканян.
Предыдущая часть:
Продолжение: