Исканян Жорж
Уважаемый читатель, прежде чем я начну очередной рассказ, хочу сказать тем, кто получил мою книгу «Чудеса залётной жизни». Некоторые рассказы, которые я начал опубликовывать, уже из новой книги, той, на которую я имею планы о её издании. Тем интереснее услышать от вас ваше мнение о моих новых историях, хотя многие из них тесно переплетаются со старыми. Итак, начнём.
Покинув тонущий корабль под названием «Санекс» (а команда прозвучала: «Спасайся, кто может!»), я уже через день приехал на собеседование во дворец Профсоюзов, на Ленинском проспекте. Случайно мне попалось объявление о вакансии в отдел безопасности на должность «инспектор по противопожарной безопасности». Посчитав, что это лучше, чем простой охранник, я поехал на переговоры. В кабинете начальника инспекции сидели двое довольно пожилых человек. Один из них был сам начальник, а второй — его зам. Поздоровались. Они попросили меня рассказать вкратце мою биографию, что я и сделал. Узнав, что последние тридцать лет у меня была только лётная работа, они оживились:
— Такие люди нам нужны! В авиации народ дисциплинированный и ответственный, а у нас, к нашей работе, требуется именно такой подход.
Выяснилось, что оба они бывшие военные, старшие офицеры в отставке.
Хочу сказать вот о чём. В Москве (и не только) появилась в те времена жуткая эпидемия под названием ЧОП. Эти Частные Охранные Предприятия стали плодиться в Московском регионе, как грибы после дождя (поганки). Всю эту нишу заполняли бывшие военные и менты. Возглавляли ЧОПы обычно старшие офицеры — от майора до генерала, а простыми охранниками у них были офицеры рангом пониже, либо из старших, но забулдыги. Жировали, конечно, начальники, а остальные довольствовались тем, что им оставалось с барского стола, крохи. И тем не менее плюсов в этой работе даже у этих рядовых сотрудников было достаточно, чтобы не увольняться и держаться за это место. Первое — это сутки через трое! У многих бывших служак имелись загородные домики и участки, поэтому трое суток они проводили в огороде, под присмотром надзирательницы-жены, имевшей огромный опыт жизни в гарнизонах и освоившей за 25 лет командный голос, от которого кроты выпрыгивали из нор с выпученными (несмотря на то, что слепые) глазами и падали замертво.
Второе и главное — не нужно было думать вообще ни о чём! Главное — написать в журнале: «Смену сдал. Замечаний нет. Сотрудник охраны Шараборин. Подпись». Либо: «Смену принял…»
Здесь военным всё напоминало их родную военную службу, где за него думали начальники, а он исполнял то, что они придумывали и требовал исполнять других, ниже его по рангу, передавая это дальше, а они дальше и так до рядовых. Поэтому худых охранников я видел редко. В основном с огромным маслобаком на месте живота, свешивающегося над брючным ремнём и отсутствующей физиономией.
Позднее в охрану повалил народ из ближнего Подмосковья. Это были молодые парни, деревенского вида, но физически здоровые. Они готовы были работать вообще без выходных (но тут нужен был душ, иначе своим запахом они отпугивали клиентов). Позднее я расскажу об этой службе более подробно, так как пришлось поработать и там.
Мы беседовали уже минут сорок. Они расспрашивали меня о Севере, о загранице, им было явно интересно. Наконец начальник отдела сказал:
— Ну что же, Георгий (ему так меня называть нравилось больше), вы нам подходите. Смена начинается в 8 часов утра и заканчивается в 20:00. Думаю, что со временем мы сможем повысить вас до старшего инспектора при условии серьёзного отношения к делу.
— А можно мне привести сюда моего друга, такого же серьёзного и ответственного? (Я, как всегда, тянул за собой кого-нибудь из близких друзей).
— А кто он и что из себя представляет? — спросил начальник с сомнением.
— Нормальный парень, серьёзный. Работал торговым представителем Певека в Москве. Когда-то работал и здесь, во дворце Профсоюзов, — ответил я бодро.
— Ну пусть приезжает, поговорим, посмотрим, — сказал он.
Начальник инспекции мне понравился. Спокойный, рассудительный мужик. При разговоре он вникал в суть беседы, а не смотрел по сторонам отсутствующим взглядом, показывая всем своим видом собеседнику, чтобы тот, наконец, заткнулся.
Заступая на смену, каждый инспектор обязан был сначала зайти к начальнику смены, чтобы расписаться в журнале и пройти инструктаж. Кроме меня в помещении собралось ещё шесть человек. У каждого был свой пост, за который он отвечал.
Начальником смены был дебильного вида мужик, смотревший на всех исподлобья и презрительно, как бы спрашивая: «Чего ты приперся, скотина?»
И мы отвечали:
— А где расписаться?
— За палки расписываться не забываем! — рявкнул он.
— Какие палки? — удивился я. — Лыжные?
— За милицейские жезлы, — раздражённо пояснил начальник смены. (Наверняка бывший прапорщик, — подумал я).
На полке стеллажа лежали полосатые милицейские палки, которые быстро разбирали инспекторы.
— А зачем палка? — спросил я. — Пожар тушить?
— Ты я вижу очень остроумный! — со злостью процедил прапорщик. — Если будешь умничать, надолго у нас не задержишься.
— Жаль, — сказал я, — я только-только начал к вам привыкать…
Мужики, посмеиваясь, выходили из помещения.
— Не повезло нам с этим уродом, — сказали они, — в другой смене классный мужик!
Я обратил внимание, что палки не у всех.
Разговорившись, выяснилось, что у них отличные посты. Один сидит в отдельной кабине при входе в архив. Другой инспектирует столовую. Третий отвечает за чердак. Четвёртый дежурит у шлагбаума запасного выезда в тёплом домике. Пятый у автостоянки со шлагбаумом, тоже в кабине. Мне же досталась открытая огромная территория между двумя крыльями гигантского корпуса, имеющими свой вход. Моей задачей, как выяснилось, было не разрешать машинам парковаться, а отправлять их на автостоянку. Работёнка для дебилов. Прохаживаясь вдоль аллеи с ёлками, вдоль корпуса, я встретился нос к носу с начальником инспекции.
— Что-то я не понял, на какую должность меня взяли? — возмущённо стал выговаривать я ему.
— Потерпите, это временно, — ответил он. — Ждём новое штатное расписание и как только получим, так сразу всё упорядочим. А что вам не нравится? Свежий воздух, гуляете себе. Если захотите передохнуть, можете зайти в вестибюль и посидеть минут пять. На обед вас кто-нибудь подменит. Главное, не разрешайте машинам здесь парковаться, Шмаков этого не любит (босс Профсоюзов).
— Это конечно хорошо, не разрешать, — ответил я, — но дело в том, что сюда приезжают довольно крутые товарищи и на мои замечания и предложения они либо никак не реагируют, либо посылают далеко и надолго.
— А вы им культурно объясните, что таковы правила и нарушать их нельзя, — продолжал он петь свою песню.
Чтобы не доводить дело до стрельбы или мордобоя, я стал спрашивать у приезжающих тузов, через сколько минут они уедут, потому как через полчаса должен приехать Шмаков с кем-то из правительства, поэтому за последствия не отвечаю.
Через двадцать — двадцать пять минут машина уезжала.
Через неделю ко мне присоединился Олег. К тому моменту я уже был безлошадный, так как своего Форда продал (он начал сыпаться). У Олега был новенький Мицубиси Аутлендер. Вот на нём мы и ездили на работу. Напротив входа, с правой стороны здания, имелся небольшой карман. Вот в него мы и ставили машину, осуществляя бдительное дежурство, сидя в ней и слушая музыку и кемаря по очереди. Обзор был великолепный и если на горизонте появлялся кто-то из начальства, мы выходили из машины и пройдя за угол входной пристройки, медленно выходили навстречу шефу или его заму.
Так мы отработали два месяца и работали бы ещё, но случилась беда. У Олега, на почве сахарного диабета, появились язвы на ногах и он лёг на обследование в клинику. И остался я один. Нового штатного расписания всё не было и у меня сложилось твёрдое убеждение, что это туфта, что нет и не будет этого самого расписания.
Я стал наглеть. Уходить с работы в семь вечера, а то и в половине седьмого, когда Шмаков уезжал к себе на дачу пораньше. Несколько раз бодался с начальником смены по причине его утверждения, что меня не было на посту больше часа. Мною уже были закинуты удочки всем знакомым по поводу какой-нибудь работы, потому что я уже твёрдо знал, что здесь не останусь.
Была ранняя весна, солнышко уже пригревало и настроение было весеннее. Его портила болтающаяся на руке полосатая палка. Я слушал на мобильнике, через наушники, музыкальную радиостанцию, когда услышал сигнал поступившего звонка:
— Да, слушаю вас! — привычно сказал я в микрофон.
— Жорж, ты? Это Борис Синцов тебя беспокоит. Тут такое дело, я сейчас работаю в авиакомпании «Авиаль-М», начальником штаба. Нам срочно нужны операторы на Ан-12. Срочно приезжай оформляться! Ты телефон Юрка Загребаева знаешь? Позвони ему.
Я стоял оглушённый потоком информации, постепенно догоняя услышанное:
— Послушай, Борис, так у меня нет допуска на Ан-12 и у Юрка тоже, ты разве не в курсе?
— Это ерунда, — взволнованно продолжал Боря. — Мы дадим вам направление на переучивание в академию Жуковского. Подъедете к Олегу, начальнику учебной части, вы его отлично знаете, как и он вас, переучивание уже закончилось, но он скажет, что нужно сделать, он в курсе. Давайте, ноги в руки и дуйте к нам в офис, на Полежаевскую (Боря диктовал адрес).
Сердце учащённо заколотилось. Я посмотрел вверх, в голубую высь. Небо опять позвало меня! Оно обо мне не забыло! Впрочем, как и я о нём не забывал, ни одной минуты.
Быстро набрав номер телефона Юрка, мне долго ждать не пришлось, в трубке раздался знакомый ленивый, сонный голос.
Быстро рассказав ему про неожиданное предложение Бориса, я спросил его, согласен он или нет?
— Во сколько встречаемся и где? — бодро спросил Юрок.
Я побежал к начальнику инспекции. Больше всего, чего мне приходилось опасаться, это необходимости отработки двух недель, поэтому пришлось приложить всё своё умение дипломатии, чтобы убедить начальника меня отпустить без отработки. Причина ухода возникла на ходу, по дороге в кабинет шефа. По линии ООН организовали рейс в Африку с гуманитарной помощью и лекарствами. Не могут найти специалиста моего профиля в экипаж. Нашли меня. Но нужна трудовая книжка. Там всё официально.
— Как только прилетим обратно, так сразу вернусь к ним работать инспектором дальше.
— Обещаете? — спросил с недоверием начальник.
— Конечно, — соврал я, глазом не моргнув.
Он протянул мне мою трудовую…
Офис авиакомпании располагался рядом с метро Полежаевская, во дворе серого пятиэтажного кирпичного дома, в котором раньше находился ресторан «Орёл».
Нас с Юрком встретил Боря Синцов.
— Пишите заявления: Генеральному директору, Рыбьякову (инициалы не помню) от ФИО. Прошу Вас зачислить меня в авиакомпанию «Авиаль-М» на должность бортоператора самолёта Ан-12. Число, месяц, год, подпись.
Мы дружно накатали заявления. Борис вручил нам направления в учебный центр академии Жуковского.
Дело в том, что летая ещё в «Атране», на Ил-76, я регулярно, раз в два года, проходил курсы подтверждения квалификации в этой академии около метро Динамо. Обычно начальник штаба собирал группу из трёх-четырёх операторов и мы на полтора месяца учились, словно студенты, каждый день посещая различные занятия. Лекции нам читали те же преподаватели, что читали их и курсантам академии. По изучению предмета, мы сдавали зачёты и экзамены. Со временем каждый препод (а среди них было немало и профессоров) стал нам хорошо знаком и они нас уже узнавали, с интересом расспрашивая о полётах. Бессменным начальником учебного центра (а фактически секретарём) был Олег (не помню его фамилию), весьма энергичный и обаятельный мужчина, жуткий матерщинник. Но ругался он как-то безобидно, приукрашивая матерком все свои предложения и слова. Олег знал каждого из наших экипажей (а с нами обучались многие из них), поэтому был со всеми на «ты». Он же выдавал бланки зачётных и экзаменационных листов с названиями нужных предметов, фамилиями преподавателей и номерами аудиторий. Олег слегка шепелявил и поэтому, когда что-то говорил своей неподражаемой скороговоркой, получалось довольно смешно, даже тогда, когда он кого-нибудь посылал (бывало и меня):
— Зорс, ты сто пристал бл… , посол ты на х…, — говорил он весело. И я весело шёл.
На следующий день после посещения офиса компании, мы с Юрком уже стояли у Олега в канцелярии. К нам пристал какой-то ветеран авиации. Его разозлили наши бейсболки, моя с авиасалона в Дубай и Юркина с авиасалона в Фарнборо.
— Как же вам, мужики, не стыдно! Нацепили на головы эту иностранщину и ходите довольные, как петухи! У вас чувство патриотизма есть или нет? Совесть есть? Почему вы поклоняетесь всему заграничному? — распалялся всё больше ветеран.
Юрок, здоровенный детина двухметрового роста с благодушным выражением лица, после возникшей паузы взятой обвинителем, вдруг сказал ласково:
— Но мы же хорошие…
Ветеран застыл, соображая к чему бы это, но не найдя ответа, махнул безнадёжно рукой и вышел.
Олег добродушно рассмеялся:
— Оригинально!
Ему уже позвонил Борис, с которым они были приятелями, и он был в курсе наших проблем.
— Значит так, гвардейцы, — начал инструктировать он нас, — занятия закончились неделю назад, поэтому вот вам направления на зачёты и экзамены вдогонку. Не мне вас учить, как сдавать и кому. О тарифах спросите у Бориса, он в курсе. Вы мужики ушлые, думаю дней за пять управитесь, а может и быстрее. Как всё сдадите, сразу ко мне.
Я не знаю, как сейчас, но в то время презенты возили всем. Врачам на медкомиссии, инструкторам на тренажёрах, инструкторам на занятия по технике безопасности и аварийно-спасательным средствам, Олегу в учебный центр. Преподавателям давали «сухими» (наличкой). Имелась такса, сколько за зачёты и сколько за экзамены. Старший группы традиционно сам занимался этим делом, собрав с каждого из группы его взнос. Для преподов это было хорошим подспорьем.
В нашей авиакомпании имелся свой тренажёр Ан-12-го. Заведовал им Борис Макарский. Бедняга чуть не спился от постоянных презентов, которые состояли в основном из спиртного.
Мы с Юрком уложились в три дня, поэтому через пять дней после начала экзаменационной сессии уже стояли с корочками о переучивании на самолёт Ан-12 перед начальником штаба авиакомпании.
— Молодцы! — похвалил нас Боря. — Сейчас подъедет ваш инструктор, Джабаев, и вы начнёте наземную подготовку.
Наши лётные и трудовые книжки были уже в кадрах, а моя медицинская справка о прохождении ВЛЭК была годна ещё больше года.
Джабаев оказался компанейским парнем среднего роста с рыжими курчавыми волосами и карими глазами. Он был азербайджанцем, но больше смахивал на русского, может полукровка?
Со мной инструктор чувствовал себя неловко, потому что я сам тоже был инструктором, но Ил-76.
Наземную подготовку мы прошли за десять дней и наступила долгожданная пора стажёрских рейсов.
Так как инструктор, в теперь уже нашей авиакомпании, был один, то стажёрские рейсы мы должны были выполнять по очереди.
Перед первым полётом я позвонил в штаб и Борис Синцов подробно рассказал, как и где мне найти наш самолёт. Нужно было ехать во Внуково. Машина стояла на стоянке бизнес-авиакомпании после ремонта, куда можно было добраться на автобусе. Бейджики пропуска начальник штаба нам сделал, поэтому, собрав сумку, я поехал своим ходом на вылёт, полностью готовый к полётам. Нам с экипажем предстояло перегнать самолёт в Нижний Новгород, где к нам должен был присоединиться Джабаров, летавший с проверкой на второй машине. Оба борта базировались там и совершали регулярные коммерческие рейсы в Турцию, в аэропорт Чорлу, делая это по очереди через день. Экипажи жили в гостинице рядом с аэропортом «Стригино».
Экипажи менялись, налетав 80 часов.
Доехав на автобусе до нужной остановки (объезжая аэропорт Внуково с правой стороны), я увидел небольшое стеклянное сооружение аэровокзала бизнес-авиации. Внутри было пусто и только обслуживающий персонал находился на своих местах. Предъявив пропуска службе безопасности, я вышел на перрон. На его стоянках располагались несколько «Суперджетов» и «Фалкон», который готовили к вылету. Поискав глазами по перрону, обнаружил то, что искал — с правой стороны, в самом углу, окружённый стремянками, стоял сине-белый Ан-12 с символикой авиакомпании «Авиаль-М» на хвосте. Шайтан-Арба, как называл его мой хороший приятель, командир из Якутска. Я уже не помню, как его звали, по-моему Николаич. Помню его всегда тёмно-бордового цвета, обветренное, добродушное лицо, настоящего воздушного работяги, которому я был всегда благодарен за то, что он вытащил меня из Средне-Колымска зимой.
Да простят меня все лётчики, летавшие и летающие на Ан-12 и совершенно искренне считающие, что лучше этого самолёта нет на земле (я им верю безусловно), но лично у меня не лежала душа к этому самолёту, хоть тресни! Причём не только у меня! Мой бессменный командир Серега Чернышов, пришедший на Ил-76 с Ан-12, тоже недолюбливал эти машины. Когда он вернулся в «Атран» на должность замкомандира отряда опять на Ан-12, то при наших разговорах по телефону часто жаловался мне, что идёт на этот самолёт без настроения, без желания, без внутреннего подъёма, всех этих чувств, которые всегда присутствовали у него при полётах на Ил-76. Вполне возможно, что это было у него от ощущения новизны и масштабности техники, от удобства и возможностей машины, да и просто новой любви (хотя говорят, что старая любовь не ржавеет). По себе знаю, как ощущаешь себя, пересев из тесных и примитивных «Жигулей» в просторный и комфортабельный Форд Скорпио седан. Мне казалось, что я поменял моторную лодку «Казанку» на шикарный прогулочный катер.
Хотя другие наши командиры: Овечкин, Синцов, Чинов и другие, всегда вспоминали Ан-12 с теплотой, словно первую любовь. Вполне возможно, что если бы я начинал свою лётную карьеру именно с этой машины, то рассуждал бы совершенно иначе. Ведь вспоминаю же с самыми добрыми чувствами Ил-14. Ан-30 уже не так, как этот, замечательный самолёт.
У Сергея не лежала душа к возвращению снова на Ан-12 может ещё и потому, что он нутром чувствовал — именно на этом самолёте с ним случится что-то роковое. Два раза в одну и ту же реку не входят, а он вошёл…
Подойдя к самолёту я увидел двух техников, возившихся у двигателя. К моей большой радости узнал в них бывших наших ребят из «Атрана». Уже полегче! Поздоровались дружески. Одного звали Николаем, а второго Юркой. Лететь должен был Юрка, поэтому он и взял надо мной шефство:
— Поднимайся в самолёт, располагайся. Проверь своё хозяйство, хотя я его уже проверял, троса и ремни на месте, как и швартовочные сетки. Аварийное оборудование тоже проверил. Первый раз на этом лайнере? Ничего, привыкнешь. А мы масляный насос меняли. Сдох! Пришлось просить у Кришталя в «Атране». Сняли со сломанной машины в Мячково…
Я поднялся по стремянке на борт. Всё было чужое!
Вспомнил Серегу Чернышова. Вздохнул. Внутри картина была намного хуже, чем снаружи. В рифлёном металлическом полу кое-где зияли дыры, а в стоявшее на полу ведро, переделанное из банки из-под самолётного масла, из маслопровода под потолком капало масло. Сердце сжалось от всего увиденного. В кабине сопровождения было более-менее получше. Два кресла по правому борту, а слева стол и четыре кресла, по два с каждой стороны. Сверху располагалась полка для отдыха членов экипажа. Туалет располагал только старым ведром. Были кипятильник и духовой шкаф с электроплиткой (уже слава Богу).
Постепенно стал подходить экипаж. Знакомились. В общем-то нормальные мужики. Штурман сказал, чтобы я сбегал к доктору, прошёл предполётный медосмотр, что я и сделал.
И вот наконец, всё готово. Откатили стремянки, прогоняли движок, замотали маслопровод чем-то, чтобы не тек, втащили стремянку, закрыли дверь. Я расположился по правому борту около иллюминатора и стал наблюдать как происходит запуск двигателей. Настроение было хреновое. Всё не так! Всё не то! Движки уже гудели, все четыре и самолёт потряхивало прилично. Механик добавил оборотов и мы, плавно тронувшись с места, покатили по рулёжке к полосе. Ну вот, — подумал я, — ты опять вошёл в реку, пусть и другую, но такую же непредсказуемую и более опасную, судя по посудине, на которой предстояло плавать.
Мне уже ничего не хотелось! Хотелось сразу по прилёту уволиться. Зачем испытывать судьбу?
Вот с этой мыслью я уныло смотрел в иллюминатор на удаляющуюся всё дальше и дальше землю.
Набрав эшелон, мужики стали пить чай по очереди. Техник давил на массу на верхней полке и я понял, что это его законное место. Разговорились. Народ был нормальный, не избалованный постоянными полётами по всей Европе и большими деньгами.
Выяснилось, что зарплату им систематически задерживают, выплачивая только командировочные и суточные. Личный состав возмущается, конечно, но генеральный уже привык и отделывается обещаниями всё исправить.
В гостинице, в Нижнем, имеется ресторан, в котором теперь будут кормить экипажи бесплатно. С экономией топлива нормально, всегда удаётся на этом подзаработать. Номера в гостинице хорошие, двухместные, у командира одноместный люкс. На рынок и в город можно доехать на троллейбусе от аэровокзала. Рынок недалеко и около него отличные шашлыки и неплохое пиво. На рынке можно купить вкусную копчёную рыбу. Домой добираться удобнее самолётом. Вот в общем-то и всё в основном. Ах, да! Вылет в Чорлу в 11 часов вечера. Это недалеко от Стамбула, тоже на море. Иногда кому-нибудь везёт с ночёвкой в Турции. Городок небольшой, гостиница маленькая, еда вкусная, особенно рыба. Недалеко ресторан и в нём хозяин из болгар, очень гостеприимный и к нам хорошо относится. Если попадёшь туда, закажи Морского волка (сибас). На какого покажешь в витрине, такого и приготовят.
Обо всём этом я узнал за время перелёта из Внуково в Нижний Новгород. Долетели нормально и зарулили на стоянку, рядом с ещё одной нашей машиной, которую выгружали на портовские грузовые машины, сновавшие на грузовой склад и обратно.
Установив стремянку, мы высыпали на бетон, потягиваясь и разминая ноги. К нам подошёл Джабаров и сразу направился ко мне:
— Ну как впечатление?
— Нормально, — ответил я грустно.
— Я понимаю, что после Ил-76 тебе кажется не очень, но привыкнешь со временем. Тут главное преимущество, что загружают и выгружают быстро! Намного быстрее, чем твоего Илюху.
Я согласился, что это было главным положительным фактором при полётах на этом керогазе.
Мы пошли к гостинице, чтобы хоть чуть передохнуть, потому как наш вылет планировался на 11 часов вечера.
— Как тебе Юрок? — спросил я его.
Подумав, он ответил:
— Да ничего, только какой-то странный, заторможенный (он прилетел с ним). У него с головой всё нормально?
— Ну комиссию же проходит, — рассмеялся я. — Не обращай внимания, просто он такой, как есть, как большой медведь, но вполне нормальный и кстати, весьма начитанный.
— Это хорошо, конечно, но для меня главное, чтобы он знал матчасть и умел грамотно крепить груз. А у него при взлёте из Чорлу, мешки чуть ли на створках лежали, — жаловался мне инструктор.
— А чего же ты не проверил? — спросил я его.
— Да мы вывели баулы в идеальную стенку, чётко под торец скоса рампы, ему оставалось только всё закрепить и зашвартовать. Я спросил его: сам справишься? Он ответил, что справится. Еле створки открыли.
— Привыкнет, — успокоил его я.
Мы трепались около входа в гостинице. К нам подходил Юрок с сумкой своей неподражаемой походкой вразвалку, словно медведь на арене цирка.
— Здорова! — поздоровался он со мной. — Как дела?
— Нормально, — ответил я и подмигнув Юрку, сказал: наш учитель недоволен нашим мастерством, в частности твоим, Юрок. Джафаров решительно вступил в полемику, начав с эмоционального: «Послушай Юра…» Но мы же хорошие… — добродушно и уверенно констатировал Юрок.
Джафаров замолчал на полуслове, после чего махнул безнадёжно рукой и пошёл в свой номер.
Продолжение следует.
PS. Огромное спасибо всем, кто поддержал мой проект по изданию новой книги, рассказы из которой я начал выкладывать. Каждому я, как обещал, выслал эл. вариант моей книги «Чудеса залётной жизни». Буду делать это и впредь всем неравнодушным к моему творчеству. Просьба указывать эл. адрес.
Мои реквизиты:
Карта Мир, Сбер N 2202 2036 5920 7973
Тел. +79104442019
Эл. почта: zhorzhi2009@yandex.ru
Спасибо! С уважением, Жорж Исканян.
Предыдущая часть:
Продолжение: