Она повернулась, чтобы уйти, и тут заметила — правая рука манекена была поднята в прощальном жесте. А ведь вчера она лежала на бедре...
Виолетта проснулась от того, что Ленка трясла ее за плечо:
— Вставай, соня! К тебе там пришли!
За окном было еще темно — часы показывали половину седьмого.
— Кто? — Виолетта села на кровати, пытаясь проснуться.
— Мужик какой-то. Говорит, из милиции.
Виолетта быстро оделась и вышла в коридор. У входа в общежитие действительно стоял вчерашний старший лейтенант — усатый, с добрыми глазами.
— Виолетта Сергеевна, извините за ранний визит. Вы вчера упомянули, что видели какие-то фотографии в примерочной. Нам бы очень помогло, если бы вы показали, где именно.
— Но разве вы вчера не забрали?
— Забрали то, что было в студии. А вот примерочную не успели — Крестовский, оказывается, снимал не только эту студию. Есть еще одна комната, за примерочной. Дверь замаскирована под стеллаж. Соседи ночью услышали, что там кто-то есть — видимо, сообщник пытается уничтожить улики.
Виолетта быстро собралась. В метро было пусто — ранний час, да и суббота. Старлей, представившийся Николаем Петровичем, рассказывал по дороге:
— Мы Крестовского давно вели. Но он хитрый был, гад. Девчонок специально выбирал — иногородних, без родни в Москве. Которые по общагам живут, на стипендию перебиваются. Таким пятьсот долларов — целое состояние.
— И многих он...?
— Пока установили двенадцать человек. Но думаю, больше. Схема простая — предлагает контракт за границей, оформляет документы через свои каналы, а там девчонок встречают совсем другие люди. Некоторых — в фиктивные браки за границей, чтобы легализовать девчонок, оформить им вид на жительство. А кто сопротивляется... — он замолчал.
На Петровке уже стояли две милицейские машины. Дверь ателье была открыта. Они поднялись на второй этаж — в студии работали эксперты, фотографировали, что-то замеряли.
— Покажите, где примерочная, — попросил Николай Петрович.
Виолетта провела его в маленькую комнату. Столик был пуст — фотографии исчезли.
— Здесь лежали снимки. Стопкой, штук двадцать.
Старлей осмотрел помещение, постучал по стенам. За стеллажом с костюмами звук был глухой.
— Точно, тут пустота.
Он отодвинул стеллаж — за ним обнаружилась узкая дверь. Заперта.
— Отойдите, — старлей выхватил пистолет. — Милиция! Открывайте!
Тишина.
Николай Петрович кивнул двум сержантам — те навалились на дверь плечами. С третьего раза замок поддался.
За дверью оказалась еще одна комната — маленькая, без окон. У стены стоял сейф, на полу валялись разорванные фотографии, горела свеча — видимо, кто-то пытался сжечь документы, но не успел. А в углу, за столом, сидел Славка-осветитель. Перед ним лежал револьвер.
— Руки! — крикнул старлей. — Руки на стол!
Славка медленно поднял ладони:
— Не стреляйте. Я не буду сопротивляться.
Его скрутили, обыскали. В карманах нашли ключи от сейфа.
— Так-так, — Николай Петрович открыл сейф. — Что тут у нас... Паспорта! Женские загранпаспорта... Двадцать три штуки. Фотографии... Господи, да тут же детальная картотека!
Славку усадили на стул. Виолетта смотрела на него и не могла поверить — этот милый парень, который всегда шутил, угощал сигаретами...
— Давно с Крестовским работаешь? — спросил старлей.
— Три года.
— И все три года девочек поставлял?
Славка молчал.
— Ладно, в отделении поговорим. Виолетта Сергеевна, вы свободны. Спасибо за помощь.
Виолетта вышла на улицу и глубоко вдохнула холодный воздух. Москва просыпалась — загрохотали первые трамваи, открылись булочные. Пахло свежим хлебом и снегом — наконец-то пошел настоящий снег, а не вчерашняя мерзкая морось.
Она медленно пошла в сторону ГУМа. Суббота — рабочий день в универмаге, хоть Аркадий Маркович и дал ей отгул. Но Виолетте нужно было кое-что проверить.
ГУМ открывался в десять, но служебный вход работал с восьми. Вахтерша тетя Клава удивилась:
— Ты чего так рано? Маркович сказал, у тебя выходной.
— Забыла кое-что вчера.
Виолетта прошла через пустые пока торговые залы к витрине. Манекен стоял все в той же позе — рука поднята в прощальном жесте.
— Ну, здравствуй, — тихо сказала Виолетта.
Она долго смотрела на пластиковое лицо, пытаясь понять — было ли это все реально? Или усталый мозг просто выдал галлюцинацию, которая случайно совпала с реальной опасностью?
— Эй, ты чего тут делаешь?
Виолетта обернулась — к ней шел Степан, витринист. Молодой парень, недавно после армии, вечно ходил в мятом халате и с отверткой в кармане.
— Степ, скажи, а можно манекен подвигать? Ну, изменить позу?
— Зачем?
— Просто интересно.
Степан пожал плечами:
— Можно. У них там шарниры в суставах, как у кукол. Только осторожно — сломаешь, Маркович голову оторвет. Один манекен — двести рублей стоит.
— А ты можешь открыть витрину?
— Могу. Но зачем тебе?
Виолетта достала из кармана трешку:
— Степ, мне нужно пять минут. Просто посмотреть кое-что.
Парень взял деньги, покрутил в руках:
— Ладно. Но быстро.
Он открыл витрину с черного хода. Виолетта шагнула внутрь — здесь было холодно и пахло пылью. Она подошла к манекену, осторожно взяла его руку. Пластик был холодный, гладкий. Обычный пластик.
— Спасибо, — прошептала она. — Не знаю, кто ты и что ты, но спасибо.
Она опустила руку манекена, поставила в позу номер три — та самая, из методички. Повернулась, чтобы уйти, и замерла.
На запыленном полу витрины были следы. Не ее — она стояла у самого входа. Следы вели от манекена к стене и обратно. Будто кто-то ходил здесь ночью. Но витрина была заперта, Степан только что открыл ее своим ключом...
— Ты скоро? — крикнул Степан.
— Иду!
Виолетта выскочила из витрины. Степан запер дверь и ушел, насвистывая что-то из «Песняров».
А Виолетта осталась стоять перед стеклом. Манекен смотрел в пустоту своими пластиковыми глазами. Обычная кукла, сделанная по ее образу и подобию.
— Виолка!
Она обернулась — по залу к ней бежала Света, другая манекенщица.
— Ты слышала? Крестовского арестовали! И Славку! Говорят, они девчонок за границу продавали!
— Слышала.
— Жуть какая! А я ведь к нему на съемки ходила. Месяц назад звал в Финляндию ехать, но я побоялась — у меня мама болеет, не могу ее оставить. Повезло, выходит!
Света тараторила еще что-то, но Виолетта не слушала. Она думала о том, что иногда ангелы-хранители принимают самые неожиданные формы. Даже форму пластикового манекена в витрине универмага.
К обеду в ГУМе уже все знали о случившемся. Аркадий Маркович собрал манекенщиц в подсобке:
— Девочки, я понимаю, вы все взволнованы. Но работу никто не отменял. Завтра воскресенье, выходной, а в понедельник — показ зимней коллекции. Так что соберитесь.
После планерки Виолетта спустилась в буфет — есть хотелось зверски, с утра во рту маковой росинки не было. Взяла котлету с пюре, компот, села за столик в углу.
— Можно?
Перед ней стоял незнакомый мужчина лет тридцати пяти — невысокий, в очках, с портфелем.
— Садитесь.
— Меня зовут Михаил Борисович Гинзбург. Я журналист, из «Вечерней Москвы». Слышал, вы та самая девушка, которую пытался завербовать Крестовский?
Виолетта напряглась:
— Я не хочу об этом говорить.
— Понимаю. Но дело в том, что это не первый такой случай. Мы ведем журналистское расследование уже полгода. Пропадают девушки — манекенщицы, студентки театральных вузов. Красивые, без московской прописки. Уезжают на заработки или замуж — и исчезают.
— Милиция в курсе. Они разберутся.
— Милиция арестовала Крестовского и его помощника. Но есть еще кто-то. Тот, кто стоит выше. Крестовский — исполнитель, не более.
Виолетта отставила тарелку — аппетит пропал:
— Что вы от меня хотите?
— Информацию. Любую. Может, Крестовский что-то говорил? Упоминал имена?
— Нет. Только про коллекционера из Финляндии. Но это явно был обман.
Гинзбург достал блокнот:
— А кто вас предупредил? Как получилось, что милиция пришла так вовремя?
Виолетта замялась. Сказать про манекен? Примут за сумасшедшую.
— Аркадий Маркович, мой начальник. Он заподозрил неладное.
— Понятно. — Журналист записал что-то. — Если вспомните что-то еще, позвоните. — Он протянул визитку. — И будьте осторожны. Если есть кто-то наверху, он может попытаться замести следы.
Гинзбург ушел, а Виолетта осталась сидеть, вертя в руках визитку. «Замести следы» — звучало зловеще. Она вспомнила Славку с револьвером — что, если бы он собирался не сдаваться, а...
Остаток дня прошел в тумане. Виолетта механически выполняла указания — переоделась в новое платье из польского трикотажа, встала в витрину, замерла в позе номер пять. Четыре часа простояла, как кукла, глядя на проходящих мимо покупателей. Некоторые останавливались, разглядывали, обсуждали платье. Одна тетка даже постучала по стеклу:
— Эй, девушка, а почем платье-то?
Виолетта, конечно, не ответила — первое правило манекенщицы: ни движения, ни звука. Ты — живая кукла, не более.
В шесть Аркадий Маркович отпустил ее:
— Иди домой, отдыхай. Выглядишь неважно.
Виолетта переоделась и вышла через служебный вход. На улице уже стемнело, фонари отбрасывали желтые круги на свежий снег. Она пошла к метро, но на полпути остановилась и повернула обратно.
Витрина была освещена. Манекен стоял в той же позе, в которую она его поставила утром. Виолетта подошла ближе, приложила ладонь к холодному стеклу.
— Если ты меня слышишь, — прошептала она, — дай знак. Любой знак.
Манекен не шевелился. Конечно, не шевелился — это же просто пластиковая кукла. Виолетта уже собралась уходить, когда заметила — на стекле изнутри появилось пятно, будто кто-то дышал на него. Пятно медленно расползалось, и в нем проступили буквы. Криво, неровно, словно писал ребенок: «БЕГИ».
__________________________________________________________________________________________