Исканян Жорж
Первый звонок насчет состояния моего здоровья прозвенел при вылете из Норильска. Мы готовились вылетать на Иркутск, чтобы затем лететь в Китай. Как обычно, по причине выгрузки, времени на отдых у операторов оставалось мало, и я шел к кабинету предполетного медосмотра совершенно невыспавшийся. Мои коллеги по очереди заходили в кабинет и после необходимых формальностей, расписывались в журнале, после чего выходили в предбанник, где располагалась вешалка для верхней одежды, одевались и шли по своим делам готовиться к вылету. Подошла моя очередь. Привычно сел на стул напротив врача, молодой женщины, привычно протянул ей левую руку для измерения давления.
- Жалобы есть? - спросила врач.
- Да нет вроде, - ответил я.
Интенсивно сжимая резиновую грушу для закачки воздуха в прибор спросила о наличии справки прохождения ВЛЭК, на что я ответил утвердительно.
Двумя пальцами она постепенно стала откручивать винт, удерживающий воздух в шланге, после чего раздалось шипение, и я ощутил в месте плотного облегания манжетом моей руки четкие удары моего сердца. Врач испуганно смотрела на меня.
- Как вы себя чувствуете? - с явной тревогой спросила она.
- Нормально, - успокоил я ее (и клянусь, я действительно чувствовал себя абсолютно нормально).
- Я не могу вас выпустить в рейс! - решительно сказала врач, - мне придётся вызвать скорую, чтобы вас отвезли в больницу.
Все сонное состояние как ветром сдуло.
- Вы что шутите? Я себя отлично чувствую, это какое-то недоразумение. Давайте я посижу пять минут на всякий случай.
Она согласилась.
Командир, Сашка Исаенков, и второй пилот, Олег Волков, занервничали, но виду не подали, а наоборот стали шутить и всячески убеждать молодого врача, что Жорж, самый здоровый в экипаже, что просто выгрузка затянулась и полноценного отдыха не получилось, но что в полете до Иркутска он обязательно отдохнет, только выпустите его под их персональную ответственность.
Опять стали мерять давление. Оно чуть упало, но все равно было высоким. Врач не хотела рисковать и настаивала на госпитализации. Мы уже уговаривали ее втроем. Мысль, что мне придётся оставаться в Норильске и куковать здесь одному, не давала моему давлению опускаться пониже, о чем мы ей тоже говорили. Волчек достал откуда-то импортную красивую плитку шоколада и положил на стол перед врачом:
- Это вам, за понимание... Вы ему на всякий случай таблеточку дайте, какую нужно, и мы полетим. Все будет отлично, я вам обещаю! Тем более, что ему теперь отдыхать до самой Москвы (Олег обманывал, конечно, до Китая).
Женское сердце не устояло под напором такой троицы. Она налила в стакан воды и достала из шкафчика таблетки:
- Вот выпейте одну, а вторую выпьете через шесть часов. Дома, чтобы сразу к врачу! Не шутите с этим! Может быть все что угодно, инфаркт, инсульт...
В Иркутске я даже отказался традиционно сбросить стресс рюмкой чая и старался не увлекаться разными активными мероприятиями.
При вылете из Иркутска мне уже было волнительно, а вдруг опять!
Но все было идеально. Никаких намеков на Норильское приключение.
Второй звонок прозвенел во время прохождения ВЛЭК в Уланском переулке в медучреждении Авиамед, к которому мы были прикреплены договорными обязательствами.
Председателем ВЛЭК был Лукьяныч (так его звали все летчики и он не обижался), отличный мужик скажу я вам! Секретарем работала Света, которую я знал еще со времен МАПа. Главным врачом всего этого медцентра была (точно уже не помню), по-моему, Эмма (пусть будет Геворковна), симпатичная высокая армянка, с которой мы вместе были в командировке на авиасалоне в Дубай.
В тот раз я уже прошел почти всех врачей и оставалось пройти хирурга, предъявив ей (это была довольно симпатичная молодая женщина) свою кардиограмму.
Скажу вам честно, что с возрастом у многих членов экипажей летного состава начинают потихоньку вылезать различные заморочки. Они в общем то незначительные и никому не мешают, но тем не менее они есть и тут главное хозяевам этих появившихся сюрпризов взять их на контроль и внимательно следить чтобы эти сюрпризы не превратились в приговор. Многие летчики очень опасались так называемого "велосипеда".
Это был обычный велоэргометр, на котором пациент крутит педали под различной нагрузкой, а в это время прибор снимает его кардиограмму. Именно на "велосипеде" сыпались возрастные (и не только) члены экипажей. После его прохождения каждый обычно с внутренней тревогой спрашивал врача:
- Доктор, ну как, жить буду?
Спрашивал и я.
- Вы кем летаете? - спросила врач в тот раз.
- Оператором Ил-76.
Она на минуту замолчала, внимательно рассматривая мою кардиограмму, затем сказала:
- Есть небольшие изменения, но для вашего возраста в пределах нормы.
Я вздохнул с облегчением, еще два года полетаем!
Но врач хирург была другого мнения.
- Я вас не пропускаю, - категорично и как-то зло заявила она.
- Почему? - оторопел я, - кардиолог ведь меня пропустила!
- А я нет! Через месяц на повторный ВЛЭК, все, разговор окончен!
Я, оглушенный такой развязкой, взял свои документы и вышел из ее кабинета.
Потрясение постепенно ушло и его место стали заполнять злость и огромное желание любой ценой доказать этой злобной хирургичке, что она не права, мягко выражаясь.
Я пошел к Лукьянычу.
После каждого ВЛЭКа я делал ему и Светлане презенты в виде бутылки армянского коньяка с лимоном и торта. Он любил качественные напитки и, зная это, многие летчики ему их привозили, ну а секретарю отдельно что-нибудь вкусненькое.
Лукьяныч, внимательно изучив мою кардиограмму, удивленно произнес:
- Ну и почему у нее сомнения? Здесь все в пределах нормы для твоего возраста. Подожди меня, я сейчас схожу к ней, разберусь.
Он вышел из своего кабинета с моими документами и решительно направился к кабинету хирурга, который находился почти напротив, чуть левее.
Я успокоился и ждал, злорадствуя, что сейчас эту самозванку (она работала здесь только год), поставят на место.
Вошел Лукьяныч и озадаченно сказал:
- Ничего не понимаю! Может ты ее чем-то обидел, что-то сказал грубое?
- Да я вообще молчал, говорила только она, - ответил я.
- Тогда тем более непонятно, - почесывая в затылке, сказал он, - даже не знаю, что и делать, нужно подумать.
И тут мне в голову пришла интересная мысль, а не пойти ли к главному врачу Авиамеда, к моей хорошей знакомой Эмме. Главное, чтобы она была на месте. Взяв свои документы и сказав Лукьянычу:
- Я скоро, еще не все потеряно, - я поспешно направился к кабинету главврача.
Постучал.
- Да, заходите, - послышался знакомый голос за дверью, к моей радости.
- Можно? Здравствуйте Эмма Геворковна, рад вас видеть в полном здравии и такой же неотразимой, как и прежде!
- Жорж! Какие люди! Проходи, садись. Ну как ты? Рассказывай, что у тебя нового, как летается? Или ты уже не летаешь? Какие-нибудь проблемы? С радостью помогу.
Я вкратце рассказал свою летную эпопею с работой в аренде в разных авиакомпаниях, а в конце своего повествования с негодованием и обидой поведал ей о насущной проблеме, возникшей на ровном месте, благодаря хирургу, Наталье Владимировне.
Эмма нахмурилась:
- Что-то на нее часто жалуются. Давай документы.
Она какое-то время внимательно изучала мою кардиограмму, после чего резко встала и сказала:
- Жди меня здесь, я сейчас вернусь.
Время тянулось медленно. Наконец за дверями раздались приближающиеся шаги, громкие, благодаря высоким каблукам, открылась дверь и в кабинет вошла Эмма.
- Значит так, Жорж. Сейчас ты пойдешь к председателю ВЛЭК и он напишет заключение, а Света выдаст справку о допуске к полетам. А эту, чересчур умную и упрямую даму, придётся, наверное, уволить. Иди, летай дальше! Заходи, если что, ну и просто заходи, -она улыбнулась.
- Спасибо огромное! Что бы я без вас делал! Даже не знаю, как вас отблагодарить. Как только первый рейс в Китай или на Дальний Восток, так сразу я у ваших ног с колониальными товарами...
- Да ладно, не парься, - сказала она неожиданно по-свойски, - мы же с тобой вроде бы как одной крови...
Она улыбнулась и вручила мне мои документы.
Месяца через три, на ежегодных поминках экипажа Ан-12, на Домодедовском кладбище, я рассказал про этот случай моим бывшим коллегам по полетам в Атране. Внезапно Борис Синцов, бывший наш КВС Ил-76, вспылил:
- Жора, так это ты был? Это из-за тебя уволили человека, отличного врача, между прочим! Какого хрена ты поднял вселенский скандал, побежал жаловаться?
- А какого хрена, Боря, она уперлась рогами, как лосиха, и не захотела сделать то, что должна была сделать? Подписать. Тем более, что я отлично знал, как она это делала другим, намного более пожилым, чем я, но носившим ей презенты. А я вот не удосужился, презенты кончились, и она меня, как щенка, выставила за дверь.
- Ты просто склочник и скандалист, - крикнул Борис и выскочил из-за стола.
- Чего это он? - удивился я.
- А ты что, не знаешь? - спросил Барсик (Игорь Анциферов), летавший радистом в Борином экипаже, - Наталья, его любовница, которую он безумно любит.
- Вот так компот! - удивился я. - До чего же тесен мир!
Мысль о том, что, наверное, пора завязывать с полетами пришла ко мне в Когалыме, когда при тридцатипятиградусном морозе мы загружались ночью всякой металлической хренью, причем разного размера и разного веса. Бригада грузчиков прилетела с нами из Жуковского (заказчик экономил), но мужики не учли, куда они летят, поэтому летели в легких осенних комбезах и ботинках. Загрузка превратилась в однообразный спектакль, когда одна и та же сцена повторяется с периодичностью в тридцать минут (загрузка) и час-полтора обогрев у батареи в помещении аэровокзала, после которого бригаду можно было поднять на загрузку разве что кнутами.
Таким образом мы загружались 12 часов. Я высказал заказчику все, что думал и о нем, и о его скупости, содрав с него денег вдвойне за такой замечательный предновогодний праздник. И вот именно тогда подумал: Ну на хрена мне это нужно? Гробить свое здоровье, не получая от рейса никакого удовольствия, а только нервотрепку с этой ночной загрузкой, с этими уговорами и скандалами с замёрзшей бригадой мужиков, которые откровенно посылают и тебя и заказчика далеко, далеко...
Авиакомпания Авиаст подбирала любые помоечные рейсы, чтобы трепыхаться на плаву и когда наш гениальный генеральный Кришталь продал последние два самолета кому то, то ли в аренду, то ли на слом, как цветной металл, проблема отпала сама собой - мы оказались безработными.
Нужно было что-то думать. Исаенков завербовался на Сходненской в Африку и Ближний Восток. Серега Чернышов вернулся в Атран замом командира отряда. Все авиакомпании были забиты под завязку специалистами летных профессий. Я попробовал нырнуть в Аэростарз, в Домодедово, но знакомый начальник штаба, перебежавший туда из Авиаста, сказал мне, что нужно ждать полгода, когда прилетит командированный экипаж из Африки. И тут Африка!
Срочно требовалось что-то найти. С одной стороны, мне было легче, потому что жена вот уже, как три года, жила в Испании, уехав туда работать после просмотра моих видео о командировке в Мурсию, в Испании. Совершенно случайно ей предложили там официальную работу с рабочей визой. Так как депрессия накрывала ее все чаще, я не возражал по поводу ее отъезда. Перерыв в наших отношениях назрел уже давно. Дети стали взрослыми и выживать одному было даже лучше. Никто не стоял над душой. И нужно сказать, что разлука явно пошла нам на пользу. Мы созванивались каждый день и при моей первой поездке к супруге чувства нахлынули с новой силой и у нее, и у меня.
В общем с продолжением летной карьеры пришлось распрощаться. Я начал просматривать газеты Работа, вакансии. Требовались охранники сплошь и рядом, но для этого необходима была корочка о начальной подготовке и справка о допуске к охранной деятельности. Наши славные командиры: Жуков, Овечкин и еще ряд товарищей уже работали охранниками на автостоянке при МИДе. Их называли "Летучей эскадрильей".
И тут мне позвонил Коновалов Витек, бывший наш старший бортоператор инструктор:
- Жорж, привет! Слушай, я тут встретил Куваева Кольку, он в завязке, организовал свою фирму по продаже французских септиков. Вспомнили о тебе, и я сказал ему, что ты ушел с летной работы. Он заинтересовался и сказал, что такие деловые люди, как ты, ему нужны позарез. Короче он дал мне свой телефон, чтобы я передал его тебе. Позвони ему. У него офис недалеко от Курского вокзала, на трамвае две остановки. Я у него был там, отлично все организовано, скажу тебе. Я бы и сам к нему пошел, но для меня у него ничего нет. Звони ему! С тебя литр.
- Спасибо, конечно, - ответил я, - литр поставить не сложно, но для начала нужно посмотреть, что и как, а то может так случиться, что литр ты мне должен будешь, за такую работенку.
Колю я отлично знал. Он был другом Коновалова, но мы были знакомы с ним еще с ЭПЛ (летной лаборатории), когда Мишка Зацепин, начальник штаба 212 авиаотряда, мой хороший приятель, попросил меня устроить к нам одного парня, о котором хлопотал Коновал. С Коноваловым Мишка был знаком еще по Полярке. Я поговорил с Пименовым и Куваева приняли. Странное дело, всех, о ком мне приходилось хлопотать, начальник нашей лаборатории принимал без всяких лишних хлопот. Не могу до сих пор объяснить почему? О некоторых персонажах хлопотали Ермаков и Монеткин, бывало что и другие сотрудники ЭПЛ, но им отказывали. Мои же рекомендации действовали безотказно. Загадка!
Куваев был алкашом, причем запойным. Напиваясь, он становился буйным, но только в отношении своей жены и тещи. Когда я его устроил к нам, он стал мне часто звонить, после выхода из пике. Изливал душу. И вот однажды, когда я после звонка включил соединение в трубке раздался женский голос. Звонила Колькина теща, которая просила моей помощи, чтобы я повлиял на зятя. Она из наших с ним разговоров поняла что на меня можно положиться как на порядочного и серьезного человека. В целом она Колей была довольна, потому что когда он трезвый, то лучше и добрее зятя в мире не найти, но стоило ему выпить, как на нем начинали черти ездить. Я пообещал с ним поговорить. Но звонки стали регулярными. Теща подробно рассказывала мне как у них прошла неделя и что Коля творил.
У Куваева был ушастый Запорожец и он иногда подвозил меня до дома, хотя ему это было не по пути. По дороге мы болтали о жизни. Колька все отлично понимал, и про свою напасть, и про ссоры в семье, выливающиеся иногда в рукоприкладство. Иногда он пытался бросить пить. Держался месяца два, после чего срывался еще глубже.
В 1989 году я ушел в МАП на Ил-76. Каково же было мое удивление когда год спустя Николай появился в нашем отряде. Это Коновал не забыл друга и похлопотал перед Чумаком. Первое время Куваев вел себя тихо, но постепенно зеленый змий конкретно скрутил его по рукам и ногам. Однажды он приехал на вылет со мной вторым номером на Камчатку. Загрузка была самой разнообразной от бытовой техники до деревянных бочек с солеными огурцами и помидорами. Загружались без него, он добирался до Домодедово своим ходом. Не знаю как он прошел нашего отрядного врача (женщины его скорее всего пожалели) но в самолет он поднялся в ужасном состоянии. Его бил озноб, а руки тряслись крупной дрожью.
- Слушай, - сказал он, - я наверное не полечу, не хочу загнуться по дороге. Пойду откажусь от рейса.
- Коля, - успокоил я его, - хочешь я прямо сейчас тебя вылечу?
Коля смотрел непонимающе. Я взял кружку и, подойдя ко второму поддону со стоявшими на нем бочками, отодвинул в одной из них выбитую крышку и зачерпнул мутноватый огуречный рассол вместе с соленым огурцом, после чего вернулся к Николаю и протянув ему посудину с "живой водой" сказал:
- На, испей "живой воды", станешь Иваном царевичем.
Куваев дрожащими руками ухватил кружку и с блаженным выражением лица медленно выпил рассол весь, без остатка, закусив его огурчиком. Триммер рук прекратился и во взгляде появился разум.
- Сейчас взлетим и заказчик обещал накрыть поляну, у него литр Смирновской, так что поправишь здоровье и ложись спать, к Камчатке будешь как огурец, - проинструктировал я его.
Где-то через месяц я с экипажем готовился к вылету на нашей базе. Мы стояли около входа в отряд и трепались. Вдруг на дорожке, ведущей от проходной к нашему штабу все увидели Куваева в летной куртке и огромных солнцезащитных очках в половину лица. Коля быстрыми шагами приближался к нам и когда поравнялся со мной, громко сказал:
- Жорж, можно тебя на минуту?
Я подошел. Он отвел меня в сторону и сказал взволнованно:
- Жорж, я увольняюсь. Приехал заявление писать.
- Ты что, обалдел? - воскликнул я. - Что случилось?
- Николай снял очки - вокруг обоих глаз был сплошной черно фиолетовый синяк, захвативший и нос тоже.
- Ну и что? - удивился я, - подумаешь! С кем не бывает!
- Отпросись у начальника штаба, отлежишься и дома побудешь, нет худа без добра, через неделю станешь, как новый.
- Нет, - возразил он, - мне сегодня лететь через три часа, а как я комиссию пройду? А оператора где теперь искать? Лучше уж по собственному желанию уволиться.
Никакие мои уговоры и доводы на него не действовали. Он решительно вошел в штаб и минут через пять вышел из него с листком бумаги, очевидно подписанным заявлением, поспешно направляясь к нашей отрядной автостоянке.
Объявился Николай через два месяца. Он позвонил мне и сообщил, что теперь летает в НИИ ГА, в Шереметьево, что работой доволен. После этого Куваев иногда позванивал и мы подолгу болтали о работе, кто куда летал и что интересного видел. Сообщил, что бросил пить, что с этой заразой покончено раз и навсегда и пропал.
И вот нарисовался. Я позвонил. Николай обрадовался и пригласил в свой офис:
- Сегодня сможешь подъехать, а то по телефону все как-то дежурно, безжизненно? Записывай адрес.
В условленое время я подходил к большому старому, четырехэтажному кирпичному зданию со следами недавнего ремонта. Нашел нужную дверь, с правой стороны от которой, на стене, были многочисленные таблички с указателями всех фирм, которые здесь располагались. С левой стороны была кодовая панель с круглым гнездом внизу для брелка разблокировки дверного замка и кнопка вызова охранника. Я не стал заморачиваться, а просто позвонил Куваеву и сообщил ему о своем прибытии.
- Сейчас за тобой спустится наша сотрудница, - ответил он.
Через несколько минут дверь открылась и появилась молодая и симпатичная девушка, чуть полновата, но очень обаятельная и позитивная.
- Здравствуйте! Вы Жорж? Очень приятно, Наташа. Проходите пожалуйста.
Мы поднимались на третий этаж.
- Какое необычное имя, - удивилась она, - очень редкое. Это английское?
- Нет, - ответил я, — это французское. Английское Джордж.
- Так вы француз? - не унималась она.
- А разве не видно? Я праправнук самого Д'Артаньяна, честь имею представиться, Жорж Д'Исканьян! Бежал в Россию от ужасов империализма и вот я здесь, у ваших ног...
Она прыснула от смеха:
- Ну а серьезно?
- А серьезно, я из французских раскулаченных казаков из Бургундии...
Она уже хохотала. Так мы и дошли до их офиса, со смехом и шутками.
Встречал меня сам Николай. Обнялись на глазах у четырех сотрудников его отдела, в том числе и Наташи.
- Проходи ко мне в кабинет, - пригласил меня приятель и добавил, обращаясь к Наталье, - сделай нам пожалуйста два кофе.
Кабинет был весьма просторным, с большим письменным столом, на котором располагался открытый ноутбук цветные фломастеры, ежедневник, стопка отрывных бланков для заметок, пачка визиток и еще всякий канцелярский хлам во главе с дыроколом. На стене висели два портрета. Один президента и один, самого хозяина офиса. На нем Коля был в летном комбинезоне с высотным белым летным гермошлемом на правой руке. Он смотрел в небо мечтательным взглядом и явно хотел быть похожим на портрет Гагарина.
- Впечатляет! - сказал я Коле, показывая взглядом на его копию.
Николай смутился:
- Слушай, у меня к тебе просьба: ты не говори никому о том, что я летал оператором. Для всех я бывший летчик испытатель.
Я улыбнулся:
- Хорошо, не скажу, но мне одно непонятно - отчего ты так стесняешься нашей профессии? Мне, лично, она всегда нравилась, и я гордился тем, что принадлежу к этой категории летного состава! Да, да, летного!
- Не кабинного, как нас классифицировали умники из министерства с целью экономии средств, хотя почему-то в первую очередь убрали из экипажей радистов, тоже для экономии. Коля, я в свое время видел у Зацепина список претендентов для работы бортоператором на самолете Ил-76. В нем было почти двести фамилий. И все они были детьми отнюдь не простых граждан, а таких, как начальник АТБ, различные замы в МГА, командир 64 отряда в Шереметьево, и прочие и прочие. Ты согласен, что в списках желающих переучиться на слесаря или водителя троллейбуса, да того же авиационного техника, этих фамилий там бы и близко не было?
- Да, иногда попадались горе командиры или проверяющие (в основном в Аэрофлоте), которые относились презрительно к нашей профессии, но подавляющее большинство летного состава относилось к нам очень достойно и уважительно. Мы были одной семьей, равной и дружной, поэтому и встречаемся, всегда радуясь нашим встречам. Скажу тебе больше, я счастлив и горд собой, что в один прекрасный момент оставил должность инженера механика в огромном отделе и пошел летать бортпроводником в Домодедово. Лучшие годы моей жизни! Хотя и работа на Ил-76 тоже!
- А ты стесняешься. Ну да это твое дело. Тогда бы уж сказал, что был в отряде космонавтов, но поругался с женой и она написала заяву в профком, потому и не полетел. Да ладно, не обижайся, шучу. Ок! Летчик испытатель, договорились! Давай ближе к делу, что ты хотел мне предложить?
Коля подробно рассказал о своем бизнесе, который был весьма перспективным! Нужно отдать ему должное, он ухватил Жар птицу за хвост.
А дело в том, что у него был родной брат, работавший раньше в крупном банке и имевший очень большие связи в различных сферах деловых кругов Москвы и не только. Банк лопнул, и брат задумался, чем бы таким заняться, чтобы сразу в яблочко? Совершенно случайно, листая французский журнал (он хорошо знал французский и английский языки), брательник наткнулся на рекламу септика для загородных домов. Его осенило, вот оно! Клондайк с зарытым золотом! Осталось только выкопать и как можно быстрее, потому что этот вид продукции пока почти неизвестен, но как только он появится на внутреннем рынке, как тут же налетят многочисленные конкуренты. У него в запасе года два и за это время необходимо сделать капитал, чтобы хватило на все, в том числе и на новый бизнес, взамен этого, ставшим к тому времени ширпотребным.
Одному затевать это дело ему было не под силу, и он решил привлечь брата, поставив тому условие, что со спиртным будет покончено навсегда. Николаю отводилась роль генерального директора, а брат брал на себя бухгалтерские и финансовые дела. Для начала сняли офис и набрали сотрудников, в основном из дальних и близких родственников. Даже водитель служебной Газели был Колиным двоюродным братом. Звали его тоже Николаем, может быть поэтому он тоже крепко зашибал, правда с перерывами. В принципе он был отличным малым, но его двоюродный родственник постоянно на него орал и был вечно чем-то недоволен.
Я заметил одну странную особенность у людей, которые в завязке - они становятся очень раздражительными и нервными. Может это от того, что им постоянно хочется накатить, но что-то мешает, может кодирование, может торпедирование, а может смертельная угроза здоровью при развязке.
Наташа тоже была Колиной родственницей. Она являлась чьей-то там женой из его близких. В отделе офиса сидела и еще одна особа, числившаяся секретарем, но на самом деле, бывшая замом Куваева - его любовница и гражданская жена Валентина. Молодая женщина крепкого и довольно упитанного телосложения, всегда с лицом бордового цвета и со следами былой крепкой дружбы с Бахусом. Позднее я узнал, что она работала кладовщицей комплектовщицей в АТБ НИИ ГА, в Шереметьево, где они с Николаем и познакомились на почве общего увлечения горячительными напитками. Семью наш летчик испытатель бросил и переехал жить к Вале, так им обоим было удобнее в любом плане. Но когда последовало неожиданное и очень заманчивое предложение от брата с одним, главным условием, то это же условие Коля поставил и Валентине. Закодировались они одновременно.
Валя была какой-то странной особой. Иногда простой и отзывчивой, а чаще ядовитой и скрытной. Общаться с ней не хотелось и я, впоследствии, делал это в самых крайних случаях. Мы с ней чувствовали внутреннюю антипатию друг к другу, поэтому и не парились по этому поводу. На работу и с работы она передвигалась вместе с шефом. У Николая был новенький Опель Астра, симпатичная машина.
Четвертым работником офиса был менеджер по работе с клиентами Володя, молодой и умный парень, наверное, тоже родственник, потому что второй менеджер работавший в этом же отделе недавно уволился, причем неожиданно, просто позвонив и сказав Николаю чтобы он и его фирма пропали пропадом, а он больше у них не работает. Причину его бегства я понял позже.
- Хочу сделать тебя коммерческим директором, - обратился ко мне Куваев, - как ты на это смотришь?
- Я смотрю на это положительно, люблю и умею работать с людьми.
Коля, чуть подумав, сказал:
- Жорж, для работы с клиентами у нас имеется менеджер, а тебя я вижу в более масштабной работе - продвигать нашу продукцию. Осмотрись, приглядись, поизучай весь ассортимент нашей продукции. На это нужно время. А для начала, чтобы ты быстрее вошел в курс дела, поездишь по магазинам, посмотришь чем мы торгуем, проконтролируешь движение нашей продукции, ты имеешь на это полное право. Веди учет остатков. Познакомишься с дирекцией магазинов, это тебе пригодится. Ты ведь на машине, тебе будет проще. Прокатись по другим точкам, предлагай там наши товары, рекламой мы тебя обеспечим. Смело давай им наши продукты на реализацию, а еще лучше если оплата будет сразу. Учти, что со всех проданных товаров тебе идет процент к зарплате, кроме септиков.
Я насторожился. Нехило! С продажи септика он отстегивает своим родственникам, а мне с этих удобрений и бактерий, которые никто не покупает, потому как не знают что это такое. То есть, он хочет использовать меня вместо сбежавшего перца.
Мне стало интересно во сколько денег оценит Коля мой труд, но он ответил расплывчато, что все, мол, от меня зависит.
На следующий день я, взяв схему и адреса магазинов, поехал инспектировать движение продукции. Конечно же состояние ее было печальное. Людей, пользующихся септиками было еще очень мало, а добавлять бактерии в выгребные ямы туалетов могли лишь те дачники, у которых туалет был на улице. Но биобактерии стоили недешево и люди сомневались, а нужны ли они вообще!
Короче, вся эта байда благополучно простаивала в магазинах невостребованная. А так как ее не покупали, то конечно всю эту продукцию убирали на третий план, выставляя вперед то, что пользуется спросом. Я требовал выставлять наш товар вперед. Выставляли. Но когда я уезжал, опять убирали.
Валентина производила контрольный объезд всех моих магазинов с целью проверки моей работы и исправно докладывала своему благодетелю, что я плохо работаю. Магазины были разбросаны по всей Москве и бензин расходовался моментально. Но когда я обратился к Николаю, чтобы он выделил деньги на топливо, Коля заявил, что это мои проблемы. Вот тут мне стало ясно, что передо мной жлоб и скряга, каких свет не видывал. Осторожно расспросив коллег по работе, я выяснил, что они все работают за кулек семечек и бутылку шампанского. Зарплату им постоянно задерживают, а если и выдают, то словно нищим в переходе. Зато Валя щеголяла в норковой шубе и ездила на своей машине. Иногда они вместе с Николя́ летали во Францию, с визитом вежливости. За время отсутствия сбежавшего из этого концлагеря менеджера, продвижением товара, по указанию летчика испытателя, занималась Валентина. После ее энергичных усилий я выявил полное отсутствие договоров с магазинами, большую недостачу продукции и финансовые нарушения, т. е. деньги за проданный товар она брала, но нигде эти суммы не фиксировала. Я подробно об этом доложил шефу. Коля вспомнил счастливые дни разборок с женой в пьяном угаре. Орал он на Валю так, что мне ее даже стало жалко поначалу, но, когда я увидел каменное бордовое лицо, жалость исчезла.
На следующий день я затребовал свою зарплату. Николай дрожащими руками достал из кармана пачку денег и отсчитал мне денег на кило колбасы.
- Ты что, обнаглел, Николаша? - холодно спросил я.
Очевидно, он уловил в моем голосе скрытую угрозу, поэтому, чуть подумав, выдал столько, что все сотрудники отдела с завистью уставились на меня.
Я держал в руках несбыточную мечту каждого из них, хотя сумма для меня была смешной и жалкой.
Решение об уходе из этого "рая" я уже принял, но мне хотелось проститься с Наташей, Володей и водителем Николаем по-человечески, с тортом и чаепитием.
С утра, прихватив заранее купленный торт и бутылку Шампанского, я пришел в офис, чтобы заодно сдать ключ брелок от входного замка.
Так как новое место работы мною уже было найдено и через день начиналась моя новая рабочая неделя, можно и опоздать на два часа.
За дверью офиса раздавался жуткий ор. Орал Коля. На меня, вошедшего с тортом, он даже не обратил внимания, а, как мне показалось, заорал еще громче. Причина его негодования была ужасной.
Банк, в котором он держал 80 процентов всех денег фирмы (и свои в том числе), обанкротился. В одночасье Куваев и К стали нищими. Николай орал на брата, который привез ему эту радостную и такую обычную в, то время, новость.
- Ты же уверял меня, что у тебя там все схвачено, что тебя предупредят, если что! - орал Коля, удобряя крики отборным матом.
- Да они сами не знали, - оправдывался брательник, - директор сказал им, что поехал в пансионат на три дня с женой. До сих пор ищут.
Я поставил торт на стол, а рядом бутылку Шампанского и улыбаясь сказал:
- Поздравляю! А ты знаешь, Николай, может оно и к лучшему! Опять пойдешь летать. Летчиком испытателем....
--------------
PS. Уважаемый читатель! Буду благодарен любому участию в моем проекте по изданию новой книги.
Каждому обещаю выслать эл. экземпляр моей книги "Чудеса залетной жизни". Просьба указывать эл. адрес.
Мои реквизиты: Карта Мир, Сбер. N 2202 2036 5920 7973 Тел. +79104442019 Эл. почта:zhorzhi2009@yandex.ru
Спасибо! С уважением, Жорж Исканян.
Предыдущая часть:
Продолжение: