Аля шла по улице, стараясь хоть как-то успокоиться. Встреча с Никитой и Ларисой выбила её из колеи настолько, что она не могла ни о чём думать, потому что эта безобразная сцена стояла перед глазами. «И зачем я только пошла в клуб?» – билась мысль в голове, как пойманная птица. Увидеть Никиту подавленным и несчастным было невыносимо. Его обычно такие живые глаза потухли, плечи опустились, а в голосе, когда он пытался что-то сказать, звучала такая боль, что у Али сжималось сердце. Он выглядел так, словно на него обрушился весь мир. А Лариса… Её поведение было просто отвратительным. Холодная, отстраненная, с едкой усмешкой на губах, она словно наслаждалась каждым моментом, демонстрируя свое превосходство. Как можно так относиться к мужу, тем более зная о его чувствах к ней? Аля видела, как Никита пытался сдержаться, как он боролся с собой, но Лариса, казалось, только подливала масла в огонь. Её слова, полные сарказма и пренебрежения, резали слух, и Аля чувствовала, как внутри неё поднимается волна праведного гнева. Но она ничего не могла сделать. Она была лишь сторонним наблюдателем, вынужденным смотреть на то как унижают при ней человека. Погруженная в раздумья, не заметила, как дошла до дома. Осторожно, чтобы не разбудить родителей, прошла в свою комнату. Разделась, легла в кровать, прикрыла глаза и попыталась уснуть. Но несмотря на то, что усталость брала своё, сон не приходил. Перед глазами стояло лицо Никиты, полное растерянности и тоски, его потухший взгляд. А потом всплывал образ Ларисы, с холодными глазами, и презрительной улыбкой. Аля пыталась отогнать эти образы, но они словно приклеились к её сознанию. В конце концов, она заснула, но сон был тревожным и прерывистым. Ей снились обрывки разговора, лица Никиты и Ларисы, словно осколки разбитого зеркала, которые никак не хотели складываться в единую картину. Она слышала обрывки фраз, которые тонули в шуме, видела их искаженные отражения, и каждый раз, когда ей казалось, что она вот-вот поймет, что происходит, сон ускользал, оставляя её наедине с тревогой и недосказанностью.
Утро встретило Алю, ярким солнцем, и лёгким морозцем.
— Просыпайся, соня, — в комнату ворвался Виталик, — я лыжи для нас приготовил. Сейчас позавтракаем и кататься в Заячью балку поедем. На улице погода, благодать.
Аля с трудом разлепила глаза. Ночной сон хоть и улетучился, но, оставил после себя ощущение тяжести и опустошённости.
— Сейчас буду, — пробормотала она, стараясь выдавить улыбку. Идти кататься на лыжах совсем не хотелось, но перспектива провести весь день, погруженной в мрачные мысли, была ещё менее привлекательной.
После завтрака, взяв с собой лыжи и термос с чаем, они отправились в Заячью балку. Свежий воздух и красота зимнего леса немного отвлекли Алю от тягостных раздумий. Снег искрился под ярким солнцем, деревья стояли, одетые в белые шубы, и тишина нарушалась лишь скрипом лыж да перекрикиванием сорок. Виталик, заметив подавленное настроение сестры спросил.
— У тебя что-то случилось?
— Ничего не случилось, всё нормально.
— А почему ты тогда такая?
— Какая? — не поняла Аля.
— Такая. Словно тебя на эшафот ведут. Это всё из-за него?
— Из-за кого? — Аля остановилась и посмотрела на брата.
— Из-за Никиты этого, из-за Башкатова?
— А причём тут Никита.
— Аль, я хоть и младше тебя, но не дурак, — усмехнулся Виталик, — я знаю, что он тебе нравится. Помню, как ты плакала, когда он свадьбу справлял.
Аля смотрела на него широко раскрытыми глазами и не знала, что ответить. «Вот так братик», только и пронеслось у неё в голове.
— А хочешь, я ему морду набью, — по-мальчишески, в запале, выкрикнул Виталий.
— Эй, ты чего, — Аля тронула его за руку, — за что ему морду бить?
— За то, что выбрал эту фифу, а не тебя. А ты его любишь.
Аля почувствовала, как краска заливает ей лицо. Слова брата застали её врасплох, вытащив на поверхность то, что она так тщательно пыталась скрыть даже от самой себя. Она отвернулась, глядя на заснеженные деревья, словно там можно было найти ответ.
— Виталик, не говори глупостей, — наконец произнесла она, стараясь говорить ровным голосом, — я никого не люблю. Просто… Мне жаль его. Видеть, как человек страдает, всегда неприятно.
Но брат явно не поверил. Его взгляд был пронзительным и понимающим.
— Аль, я же вижу, ты просто сама себя обманываешь. Но это твоё дело. В общем знай, если что, я всегда рядом.
Он обнял её за плечи, и они продолжили свой путь по зимнему лесу. Аля старалась перевести разговор на другую тему, рассказывала о предстоящих экзаменах, о планах поступить в институт.
— Мама говорила, ты хочешь в этом году тоже из школы уйти, в техникум поступать, после восьмого? — задала она вопрос Виталику.
— Да, — кивнул он головой, — что делать в этой школе. Десятилетка мне не нужна. А так автодорожный закончу и в армию. Это вам девчонкам в институт поступать. С меня и техникума хватит.
— Значит в город вместе уедем, я в институт, ты в техникум?
— Значит вместе, — ответил Виталик, а потом лукаво посмотрел на сестру, — догоняй, — крикнул он и вихрем понёсся по лыжне, обдав её облаком снежной пыли.
Аля улыбнулась и, оттолкнувшись палками, погналась за братом. Лёгкий морозец приятно покалывал щёки, а солнце слепило глаза, отражаясь от снега. Виталик мчался впереди, ловко лавируя между деревьями, и Аля, изо всех сил, старалась не отставать. Они катались несколько часов, пока не почувствовали усталость и голод. Найдя укромное местечко, укрытое от ветра, они достали термос с чаем и бутерброды. Горячий чай согрел, а свежий воздух и физическая активность придали сил. Аля почувствовала, что на душе стало легче.
— Спасибо тебе, — поблагодарила она брату.
— За что?
— За то, что вытащил меня сюда, мне было очень хорошо.
Возвращались домой молча. Виталик, видимо, чувствовал состояние сестры, и не приставал с разговорами. Аля была благодарна ему за это, ведь сейчас ей больше всего хотелось тишины и покоя. А вечером пришла Лида.
— Ну чего сидим, в клуб пойдём? — прямо с порога спросила она.
— Не хочется, — стала отговариваться Аля.
— Не переживай, его там не будет, — шепнула Лида ей на ухо.
— А ты откуда знаешь?
— Тётка Феня приходила, сказала они к Ларкиной матери в гости уехали. Пошли, нечего дома киснуть. А то каникулы закончатся, и вспомнить нечего будет.
Каникулы действительно пролетели словно мартовский ветерок. Днями они катались на лыжах, вечерами ходили в клуб на танцы. Пару раз даже были в соседних Ветлугах. И вот уже отец снова везёт их на своём ЗИЛе по знакомой дороге в Покровку. Прощаясь у дверей интерната, Аля проговорила.
— Пап, ты до весенних каникул не приезжай за нами, мы на выходных здесь будем оставаться, к экзаменам нужно готовиться, время совсем мало остаётся.
— Хорошо, — кивнул головой Павел, — только вряд ли мать с этим смирится. Напечёт гору пирожков, и заставит везти сюда. Чтобы проведать вас.
После отъезда Павла, Аля и Лида вошли в здание интерната. Привычная суета, шум голосов и запах столовской еды сразу же вернули их в привычную атмосферу. Время летело быстро. Дни, наполненные учебой, сменялись короткими вечерами отдыха. В один из таких вечеров, в конце февраля, когда на дорогах днём уже образовывались маленькие лужицы из подтаявшего снега, они гуляли с Димкой на краю Покровки.
— Скоро окончим школу, и разъедемся кто куда, — грустно произнёс он.
— Это точно, — согласилась Аля, — знаешь, я чем больше об этом думаю, тем грустнее становится. Здесь, в Покровке, всего один год довелось учиться, а все в классе стали такими родными.
— Для меня тоже, — кивнул, соглашаясь с нею парень, — ты после школы в педагогический?
— Да, мы с Лидой ещё в седьмом классе решили. А ты?
— А я на курсы шоферов, а потом в армию.
— Почему? Ты ведь спокойно можешь поступить в институт или техникум, учишься ведь неплохо.
— Не хочу, — Димка упрямо мотнул головой, — надоели все эти учебники. Хочу другой жизни попробовать, в армии послужить. Армейскую жизнь со студенческой не сравнить. В армии настоящая жизнь, понимаешь.
Аля пожала плечами.
— Нет, не могу я вас мальчишек понять, вам обязательно нужна войнушка, ружья автоматы. Брат мой, тоже после восьмого собрался из школы уходить, в техникум автодорожный, чтобы, получив диплом сразу уйти служить.
— Аль, — Димка остановился и тронул её за плечо, — а ты будешь мне в армию писать?
— Буду, только адрес оставь, — улыбнулась девушка.
Проводив её до дверей интерната, Димка заикающимся голосом вдруг спросил.
— Аль, а можно я тебя поцелую.
Она от растерянности только молча смотрела на него.
— Ну, молчание знак согласия, — проговорил он.
Наклонился и легонько коснулся своими губами её губ.
Аля покраснела, поспешно попрощалась и скрылась за дверью. Внутри бушевали противоречивые чувства. С одной стороны, это было так неожиданно и немного страшно, с другой – приятно и волнительно. Она ушла, а Димка остался стоять на улице, улыбаясь, словно только что выиграл в лотерею. Он еще долго смотрел на окна интерната, надеясь увидеть ее силуэт в окне, но Аля не выглянула.