Я залезла на верхнюю полку раньше, чем он вошёл. Услышала скрип двери, шорох сумки, тяжёлый вздох. Не стала смотреть вниз — просто лежала, глядя в потолок, где мелькали тени от фонарей за окном.
— Простите, — сказал он снизу. — Свет не помешает?
— Нет.
Я ждала, что он достанет телефон или книгу. Но он просто сел на нижнюю полку, облокотился на столик и замер. Молчание в купе было таким плотным, что слышно было, как стучат колёса. Я повернулась на бок, свесила руку.
— Вы далеко?
— До Воронежа, — ответил он. — А вы?
— До конца.
Он кивнул, хотя я этого не видела — просто знала по паузе. Потом встал, достал из сумки термос, налил что-то в крышку. Запах кофе поднялся вверх. Я спустилась.
— Можно?
Он подвинул термос. Я села напротив, обхватила горячую крышку ладонями. Мы сидели так минут пять, не говоря ни слова. За окном мелькали деревни — тёмные дома, редкие окна с жёлтым светом.
— Я еду от мужа, — сказала я вдруг. — Вернее, еду от сестры. А сейчас вернусь и уйду.
Он не ответил. Только посмотрел на меня — не удивлённо, не осуждающе. Просто посмотрел.
— Двадцать два года вместе, — продолжила я. — Двое детей, ипотека, дача. Всё как положено. Он хороший. Не пьёт, не бьёт. Зарабатывает. Помогает по дому. Все говорят: повезло тебе.
Я сделала глоток кофе. Горячо обожгло горло.
— А я устала. Не от него даже. От себя рядом с ним. От того, как я себя веду. Как улыбаюсь, когда он рассказывает анекдоты гостям. Как киваю, когда он говорит, что надо бы поменять машину. Как делаю вид, что мне всё это важно.
Он молчал. Поезд качнуло на повороте, кофе плеснулся в крышке.
— Знаете, что самое страшное? Что я не злюсь. Не обижаюсь. Просто пусто. Как будто внутри выгорело всё. И я смотрю на него утром — он бреется, напевает что-то, — и думаю: кто этот человек? Почему я здесь?
Я поставила крышку на столик. Руки дрожали.
— Вчера он спросил, что на ужин. Обычный вопрос. А я стояла у плиты и думала: вот так и пройдёт жизнь. Он будет спрашивать, что на ужин, я буду отвечать — курица или рыба. И всё. Больше ничего.
Он наклонился вперёд, сложил руки на столе. Молчал. Я ждала, что он скажет что-то успокаивающее или осуждающее. Но он просто сидел.
— Я думала, что люблю его. Когда выходила замуж. Он был такой надёжный. Все говорили — отличная пара. А я думала: да, это то, что нужно. Стабильность. Уверенность. Как будто жизнь — это дом, и надо просто найти правильный фундамент.
Поезд загудел, въезжая на станцию. За окном поплыли перроны, редкие фигуры с сумками.
— Но я не живу в этом доме. Я просто хожу по комнатам и делаю вид, что мне там хорошо. А по ночам лежу и смотрю в потолок. И думаю: когда это кончится?
Он вздохнул. Тихо, почти незаметно. Я посмотрела на его руки — большие, с короткими ногтями. На безымянном пальце след от кольца.
— Вы тоже? — спросила я.
Он кивнул. Один раз.
— Ушли?
Он покачал головой.
— Не смогли.
— Почему?
Он пожал плечами.
— Дети, — сказал он. — Привычка. Страх. Выбирайте сами.
Поезд тронулся. За окном поплыли огни. Я откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза.
— Я боюсь, что останусь одна, — сказала я. — Что все отвернутся. Что дети не поймут. Что подруги будут шептаться за спиной.
— А если не уйдёте? — спросил он тихо.
Я открыла глаза.
— Если не уйду, буду жить с этой пустотой. И однажды проснусь в шестьдесят лет и пойму, что всё прошло мимо. Что я так и не попробовала жить по-настоящему.
Он налил ещё кофе, протянул мне. Я взяла, но не стала пить.
— Знаете, что странно? Я не хочу другого мужчину. Не хочу страсти или приключений. Хочу просто тишину. Свою тишину. Проснуться и не думать, что кому-то приготовить. Сесть у окна с книгой и не слышать: "Ты чего такая задумчивая?" Просто быть.
Он кивнул. Мы сидели молча, пока поезд мчался сквозь ночь. Иногда в коридоре проходил кто-то, хлопала дверь, слышался смех.
— Как вы думаете, — спросила я, — это эгоизм? Бросить всё ради себя?
Он посмотрел на меня долго, потом отвёл взгляд.
— Не знаю, — сказал он. — Может, эгоизм — это жить с кем-то, притворяясь, что всё нормально.
Я усмехнулась. Горько.
— Значит, я эгоистка в любом случае.
— Значит, вы человек.
Мы допили кофе. Он убрал термос, я поднялась на верхнюю полку. Легла, укрылась пледом. За окном начинало светать — сначала серая полоска у горизонта, потом бледное небо.
— Спасибо, — сказала я в темноту.
— За что?
— За то, что не советовали.
Он усмехнулся.
— Советы никому не помогали.
Утром он вышел в Воронеже. Я проводила его взглядом — он стоял на перроне, поправляя лямку сумки, потом растворился в толпе. Поезд тронулся, и я вернулась в купе. Села у окна, смотрела на проплывающие поля, деревни, леса.
Вечером я была дома. Открыла дверь, услышала голос мужа из кухни:
— Ты приехала? Как съездила?
Я поставила сумку у двери, сняла куртку.
— Нормально.
Он вышел, обнял меня. Я стояла, чувствуя запах его одеколона, тепло рук на спине. И поняла: я не уйду. Не сегодня. Может, не никогда. Потому что те слова, которые я сказала в поезде, больше не давили изнутри. Они были сказаны. И незнакомец их услышал. И этого почему-то оказалось достаточно. Не для счастья. Не для решения. Просто для того, чтобы дышать стало легче.
Я обняла мужа в ответ. Он отстранился, посмотрел на меня.
— Ты какая-то другая.
— Устала просто, — сказала я.
Он кивнул, пошёл на кухню. Я осталась стоять в прихожей, глядя на свою сумку. Внутри лежал билет — обратный, неиспользованный. Я хотела было его выбросить, но передумала. Сунула в карман куртки. Просто так. На всякий случай.
* * *
😊Дорогие друзья! Спасибо, что заглянули ко мне! 😊Каждый ваш визит — это маленькое чудо для меня. Если вам было интересно, ставьте лайк и 👉 подписывайтесь на канал
Мои другие рассказы: