Осенний город просыпался в сероватой дымке. Туман стелился между домами, окутывая фасады призрачной вуалью, а мокрые тротуары отражали бледный свет раннего утра. Воздух был пронизан прохладой, но Мария вдыхала его с непривычной лёгкостью, будто сама атмосфера сегодня была на её стороне. Головные боли не вернулись, а жить без них было просто замечательно. Мария уже и забыла каково это — жить без ежедневного допинга в лице обезболивающих таблеток.
Она шла на работу с непривычным чувством лёгкой, трепетной надежды, поселившейся под ребром. Обычно в это время года мир казался ей выцветшим, приглушённым — словно кто‑то убавил яркость и контрастность. Но сегодня краски пожухлой листвы выглядели ярче, а сырой воздух — чище, прозрачнее. Она поймала себя на том, что улыбается без причины, и на мгновение замерла, поражённая этим открытием.
«Мир был просто… странным, многослойным, как луковица», — подумала она, ощущая, как внутри разгорается робкий огонёк любопытства. И в этом странном мире у неё появился неожиданный проводник — белая пушистая кошка, которая сейчас гордо и целеустремлённо шествовала рядом, оставляя на влажном асфальте аккуратные следы‑розетки.
Луна двигалась с невозмутимой грацией, будто знала, куда идёт и зачем. Её уши чуть подрагивали, улавливая звуки, недоступные человеческому слуху, а глаза внимательно осматривали окрестности. Мария невольно залюбовалась её уверенностью — такой контраст по сравнению с её собственной, ещё не до конца оформившейся решимостью.
Провести Луну в библиотеку оказалось делом нехитрой техники. Мария замедлила шаг у тяжёлой входной двери, изображая галантность. В этот момент пожилая женщина с скрипящей тележкой подошла ближе, и Мария, улыбнувшись, придержала дверь:
— Пожалуйста, проходите.
Кошка, будто тень, проскользнула внутрь. Мгновение, и она растворилась в знакомом Марии лабиринте стеллажей, двигаясь с уверенностью заправского библиотечного призрака, знающего здесь каждую щель.
Первым, кого встретила Мария, был Илья. Молодой IT‑специалист, которого наняли полгода назад для «оцифровки вековой пыли», как он сам любил шутить, сверкая белозубой улыбкой. Обычно Мария старалась избегать с ним долгого зрительного контакта, он был из разряда тех «солнечных», необременительных людей, чьё неукротимое присутствие заставляло её острее чувствовать собственную выцветшую серость.
Но сегодня всё было иначе. Она сделала глубокий вдох, расправила плечи и позволила себе взглянуть на него по-другому.
В углу, склонившись над перепутанными проводами зарядных устройств, возился Илья. Он был в своём обычном стиле: потертые джинсы с едва заметными прорехами на коленях, футболка с выцветшим ретро‑логотипом, на голове — массивные наушники, слегка съехавшие набок. Из‑под них доносился приглушённый бит, словно тихий пульс невидимого ритма. Илья хмурился, сосредоточенно распутывая провода, и в этом простом действии было что‑то до странности умиротворяющее.
И тут Мария… почувствовала.
Не только увидела глазами, а именно ощутила кожей, как будто вышла из тени на солнцепёк. От Ильи исходило ровное, тёплое сияние, почти медового цвета. В нём не было ни капли тревоги, фальши или подвоха — только спокойная, техногенная уверенность и беззлобное, искреннее добродушие. Это было… приятно. Как прикосновение к шершавой коре здорового, крепкого дерева.
Илья поднял голову, заметил остановившийся на себе взгляд и улыбнулся. Его улыбка была такой же широкой и тёплой, как и его аура, и в ней зажглись маленькие, весёлые искорки.
— Доброе утро, Мария Сергеевна, — произнёс он, и голос его звучал так же мягко, как свет, пробивающийся сквозь окна.
Мария почувствовала, как щёки вспыхнули предательским румянцем. Она сглотнула, пытаясь подобрать слова, но вместо этого сдавленно выдавила:
— Д‑доброе…
И тут же, сгорая от внезапной неловкости, уткнулась в разбросанные бумаги на своём столе. Мысли метались: «Боже, я что, пялилась на него? Как полная идиотка! Он сейчас подумает…»
В этот момент из‑за высокой стойки возврата, словно вырастая из полумрака архивных полок, появилась Валентина Сергеевна. Пожилая библиотекарша, ходячий архив и неоспоримый, тихий авторитет в стенах этого учреждения. Её седые волосы были аккуратно собраны в тугой узел, а на носу сидели очки в тонкой металлической оправе. В узловатых, испещрённых веснушками пальцах она держала степлер, а на лице — привычное выражение мудрого, всевидящего ока, который знает не только, кто и когда сдал книгу с опозданием на пять лет, но и что он при этом думал.
— Машенька, а ты не видела мой степлер? — проговорила она своим бархатным, с приятной хрипотцой голосом, который сам по себе был похож на шелест старых фолиантов. — Опять уполз, негодник, наверное, к энциклопедиям под видом скрепок подбирается.
Мария подняла глаза, пытаясь сосредоточиться. Взгляд невольно скользнул к стеллажам — там, среди книг, скрывалась Луна. Кошка наблюдала за ней из полутени, её голубые глаза блеснули, словно давая молчаливое одобрение.
Мария всё ещё находилась под впечатлением от своего нового «зрения». Она смотрела на Валентину Сергеевну — и снова её накрыло волной ощущений. Но на этот раз всё было иначе, сложнее.
Аура пожилой библиотекарши напоминала старую, добротную книгу в потёртом кожаном переплёте. С первого взгляда — ничего особенного. Но если приглядеться, то открывалась удивительная картина: тончайшие, почти невидимые узоры, искусное тиснение, благородные следы времени и тысяч прикосновений. От Валентины Сергеевны веяло знанием — не заученным, книжным, а глубинным, выстраданным.
И была в этой ауре одна любопытная, гипнотизирующая деталь — тончайшая, но невероятно прочная серебристая нить, которая тянулась от женщины вглубь библиотеки, к самым старым, пахнущим тайной фондам. Словно она была не просто сотрудником, а физическим продолжением этого места, его живым нервом.
— Степлер? Н‑нет, — ответила Мария, с трудом отрывая взгляд от этого величественного энергетического портрета. Голос прозвучал чуть сдавленно, будто ей пришлось преодолеть невидимое сопротивление.
— Найду, — невозмутимо отозвалась Валентина Сергеевна, обводя взглядом комнату.
Её острые, как булавки, глаза на мгновение задержались на том самом углу, где Мария вчера видела воришку‑домового. Потом этот пронзительный взгляд скользнул по ней. Он был быстрым, сканирующим, оценивающим, но не враждебным. Скорее… заинтересованным, узнающим.
— У нас тут много вещей имеют привычку находиться именно там, где им положено. Или не положено. Смотря как посмотреть. И кем, — произнесла она с лёгкой улыбкой.
Валентина Сергеевна взяла со стола простой карандаш и вдруг, неожиданно, протянула его Марии:
— Подержи‑ка, деточка.
Мария машинально, почти не думая, взяла карандаш. И тут же почувствовала лёгкий, едва заметный толчок — словно от слабого разряда статического электричества. Карандаш в её руке стал на мгновение ощутимо теплее. Аура Валентины Сергеевны едва уловимо дрогнула, и по её сложному узору пробежали быстрые, любопытные искорки.
«Что это было? — пронеслось в голове у Марии. — Она… проверяет меня? Знает ли она, что я вижу?»
— Да, спасибо, — женщина забрала карандаш обратно с лёгкостью фокусника и ловко сунула его в свой пышный пучок седых волос. Она многозначительно кивнула и удалилась за стойку.
Мария осталась стоять, оглушённая, растерянная. Мысли метались, словно птицы в клетке.
«Она всё знает. И про карандаш, и про Луну. И про меня… про то, что во мне изменилось. Как? Откуда?»
Сердце билось часто, почти болезненно. Она невольно сжала пальцы в кулаки, пытаясь собраться с мыслями. Взгляд упал на стеллаж — там, среди книг, мелькнул голубой огонёк. Луна наблюдала за ней..
«Спокойно, — мысленно сказала себе Мария. — Она не враждебна. Скорее… любопытна. Как учёный, который наткнулся на редкий феномен».
Мария ещё долго пребывала под впечатлением от недавнего разговора с Валентиной Сергеевной. Мысли путались, а в груди разрасталось странное, пока ещё не до конца осознанное чувство — будто она стояла на пороге огромного, неизведанного мира, полного тайн и неожиданных открытий.
В этот момент к её столу подошёл Илья. От него пахло свежестью и едва уловимой ноткой паяльной кислоты — видимо, после возни с проектором. Он прислонился к краю стола, скрестил руки на груди и с лёгкой улыбкой посмотрел на Марию. В его глазах светилось неподдельное любопытство.
— Валентина Сергеевна — это нечто, да? — тихо сказал он, подмигивая с лёгкой завистью. — Я уверен, она может запускать сервера силой мысли и одним взглядом находить ошибки в системе библиотеки.
Мария подняла на него взгляд, и, снова ощутила это удивительное тепло, исходящее от Ильи. Его аура напоминала летний луг: чистая, добрая, наполненная светом и безмятежностью. Ни тени фальши, ни капли напряжения — только искренность и открытость.
Она невольно перевела взгляд на Валентину Сергеевну, которая в этот момент скрывалась за стеллажами. Аура пожилой библиотекарши была совсем иной — сложной, мудрой, как старинный манускрипт, хранящий в себе сотни историй. В ней чувствовалась глубина, накопленная годами, и та особая сила, что рождается из долгого служения своему делу.
«Возможно, я не одинока в этом новом, странном мире, — подумала Мария, чувствуя, как старый, съежившийся страх постепенно уступает место жгучему, неподдельному интересу. — Возможно, в этой тихой, пропахшей бумагой библиотеке, как и в моей собственной квартире, скрывается, дышит и пульсирует куда больше настоящей, живой магии, чем могло показаться на самый первый, невооружённый взгляд».
Илья, заметив её задумчивость, слегка наклонил голову, пытаясь поймать её взгляд.
— Ты в порядке? — спросил он, и в его голосе прозвучала искренняя забота.
Мария кивнула, пытаясь собраться с мыслями.
— Да, просто… задумалась.
Он улыбнулся, и в этой улыбке было что‑то ободряющее — словно он понимал, что она переживает нечто важное, даже если сама ещё не может это сформулировать.
— Знаешь, — сказал он, понизив голос, — иногда мне кажется, что эта библиотека — как портал в другой мир. За каждым стеллажом — своя история, за каждой книгой — своя тайна. И чем дольше я здесь работаю, тем сильнее чувствую: здесь всё не так просто, как кажется на первый взгляд.
Мария внимательно посмотрела на него. В его словах не было ни тени насмешки — только чистая, искренняя увлечённость. И это вдруг заставило её сердце биться чуть быстрее…