Часть 9. Глава 157
…и будем ждать дальше.
Они вышли из раздевалки, оказавшись в основном зале. Запах антисептиков здесь был сильнее, заглушая всё остальное, но, к счастью, раненых оказалось намного меньше: конвейер по передаче их в тыл сегодня работал практически без остановок – ни вражеская арта, ни дроны сильно не беспокоили. А уж про авиацию с той стороны давно позабыли: это в самом начале боевых действий нацисты радовались наличию у них самолётов и вертолётов. Теперь про них даже в новостных сводках услышать стало большой редкостью: наши повыбивали.
Костя отвлёкся на разговор с одним из санитаров, вызвавшись ему помочь, Валя покинула спортзал и подошла к висящему на улице под прикрытием маскировочной сети умывальнику. Вода была холодной, но она не обращала внимания. Медсестра долго и тщательно мыла руки, счищая грязь из-под ногтей, смывая чужую кровь. Она смотрела на свои кисти – они были сильными, но покрытыми мелкими шрамами и ссадинами.
«Мелкому бы такие точно не понравились, сказал бы “мама, какие они колючие”», – улыбнулась Валя, вспомнив о сыне. Он любил, когда она гладила его по голове, целовала в макушку. Но с такими пальцами, конечно, не стоило бы этого делать. «Ничего, вернусь и приведу себя в порядок», – решила медсестра, а потом посмотрела на себя в маленькое зеркало. Да, работа здесь молодыми никого не делает. «На меня потом ни один мужик не позарится», – с печалью подумала молодая женщина и вздохнула.
Не прошло и сорока минут, как раздался голос Дока.
– Парфёнова! Студент! Готовность номер один. Пять минут на сборы.
Валя и Костя, быстро облачившись и схватив укладки, поспешили на выход. Док уже стоял возле «таблетки», держа в руках карту и рацию. Его лицо было напряжённым.
– Новый вызов. Срочный. Недалеко, километров десять, – коротко сообщил он.
– Что случилось? – спросила Валя.
– Несколько «трёхсотых». Попали под миномётный обстрел, когда меняли позицию. Самое плохое – один из них, похоже, с тяжёлой контузией и ранением головы. Другие – осколочные.
– Место?
– Квадрат 4-7. Там сейчас наши держат позицию, но обстрел не прекращается. Идти придётся пешком последние метров триста. «Таблетку» туда не загоним.
– Ночь, – констатировал Дед, который уже стоял рядом, готовый к выезду.
Валя подняла голову и посмотрела на небо. Со всеми заботами и мыслями она даже не обратила внимание, как осенний день стремительно катился к своему завершению. Солнце уже скрылось за вершинами деревьев. Пока доедут, вокруг будет совсем темно.
– Ночь, – подтвердил Док. – Это усложняет задачу. Видимость минимальная. Дед, ты остаёшься возле машины. Валя, Костя, берём носилки, медикаменты, фонари с красным фильтром. Идём тихо.
Валя почувствовала, как холодный узел тревоги снова сжимается в животе, но тут же осознала, что если капитан идёт с ними, то уже не так и страшно. Она сделала глубокий вдох.
– Есть.
– Есть, – эхом отозвался Студент.
Остальные сборы заняли не больше пары минут. Вскоре «таблетка» уже привычно тряслась на просёлочной дороге. И слава Богу, что за последние несколько дней не закапал ни один дождик, иначе бы местный чернозём превратился в непролазную грязь. Пока ехали, стемнело. Как-то даже внезапно, словно солнце резко убавило свет.
Наступившая ночь оказалась безлунной, небо затянуто тучами. Это было и хорошо, и плохо. Плохо – потому что видимость была минимальная, приходилось ехать медленно, чтобы не нарваться на глубокую воронку или кусок железа. Хорошо – потому что вражеские «птички» не могли корректировать артиллерийский огонь, да и сами старались далеко за линию фронта не перебираться, – что толку елозить, если не видно ни зги?
Дед вёл машину медленно, осторожно, используя только габариты и прибор ночного видения. Дорога, по которой они ехали днём, теперь казалась совершенно чужой. Деревья превратились в чёрные, угрожающие силуэты. Грязь, которая днём была просто грязью, не слишком опасной и глубокой, ночью стала бездонной, чёрной жижей, готовой поглотить машину.
Валя сидела, прижимая к себе рюкзак с медикаментами. Внутри машины было тихо, лишь мерное гудение двигателя и редкие, короткие переговоры Дока по рации.
– Валя, – тихо позвал он в какой-то момент. – Ты как?
– Нормально, товарищ капитан.
– Хорошо. Помни. Главный «трёхсотый» – тот, у кого голова. Черепно-мозговая травма, скорее всего. Наша задача – стабилизировать его и как можно быстрее доставить на базу. Остальные, если могут подождать, то оставляем, ну, если нет…
– Поняла.
Валя знала, что это было самое сложное решение – выбрать, кому жить. Но в условиях фронта, когда ресурсы и время ограничены, это суровая необходимость.
Не прошло и десяти минут, как остановились у развалин, выбранных Дедом в качестве временного укрытия. Он заглушил мотор. Внезапная тишина показалась всем оглушительной.
– Отсюда пешком, – сказал Док. – Вдоль посадки. Костя, ты с носилками. Валя, прикрываешь.
– Прикрываю? – удивилась медсестра.
– Ты самая маленькая. Меньше цель. Крути головой во все стороны. ПНВ включи.
Валя кивнула. Она забросила рюкзак на спину и уверенно взяла в руки автомат. Ей еще ни разу не приходилось им пользоваться в боевой обстановке, но в этих условиях ни в чём нельзя быть уверенным.
Они двинулись в путь медленно и осторожно, словно боясь увязнуть в непроглядной темноте. Ночь обволакивала их, как густой, холодный кисель, почти осязаемый и безжалостный. Валя опустила на глаза ПНВ, включила. Всё пространство впереди стало зелёным, но теперь она уже не удивлялась этому, как прежде, в первые дни.
Земля под ногами была неровной, изрытой воронками и ухабами. Каждый шаг требовал полной концентрации, каждая кочка таила в себе угрозу вывиха или перелома, не говоря уже о неразорвавшихся боеприпасах. Валя чувствовала, как сердце колотится, но страх давно был рабочим, обострённым, вгоняющим все чувства в невероятный фокус.
Они пробирались вперёд, казалось, целую вечность, когда Док, шедший впереди, резко замер и поднял руку, сжатую в кулак. Это означало приказ остановиться. Возможно, впереди опасность.
Валя инстинктивно присела, замерла, поводя стволом автомата. Впереди, сквозь гнетущую, звенящую тишину, пробился едва уловимый звук – негромкий, но отчётливый, протяжный стон, больше похожий на выдох.
– Ближе, – прошептал Док в ларингофон, и в его шёпоте была сталь.
Они продвинулись ещё немного, крадучись ночными тенями, и густая мгла наконец разжала свои объятия, позволив увидеть тех, кто им был нужен. Трое бойцов лежали в неглубоком, наскоро отрытом окопе. Один из них, прислонённый к глинистой стене, судорожно держал голову, положив ладони на шлем.
Валя осмотрелась. Вокруг никого не было. В том числе и тех, кто должен был, по идее, прикрывать «трёхсотых».
– Медики! – тихо, но чётко позвал Док, спускаясь к ним. – Вы почему тут одни? – удивился он.
– Нам противодроновое одеяло оставили, – сказал один из бойцов, опуская автомат. – Ну, патроны есть, гранаты. Отбились бы.
Другой «трёхсотый», сидевший у стены, медленно, с невероятным усилием поднял голову. Его лицо, залитое тёмными потёками, было в запёкшейся крови, маскирующей черты.
– Док! Слава Богу! – его голос сорвался на хрип. – Думал, не доживу.
– Еще «трёхсотые» есть? – коротко спросил капитан, оценивая ситуацию взглядом профессионала.
– Вот... все, – первый боец мотнул головой в сторону двух других. Сам он тяжело, с присвистом дышал, судорожно прижимая окровавленную руку к животу. Третий вообще не шевелился, будучи без сознания. Медики без лишних слов, приступили к работе.
– Костя, займись тем, что с животом. Осколок, скорее всего. Валя, ко мне, – распорядился Док.
Медсестра наклонилась над бойцом с ранением головы. Он был смертельно бледен, его кожа отдавала холодной испариной. Дыхание было поверхностным, прерывистым. Она аккуратно оттянула веко: зрачки мутные, не реагировали на скупой свет фонаря.
– Тяжёлая контузия, возможно, перелом основания черепа, – прошептала, ощущая ледяную тяжесть в груди. – Нужно срочно стабилизировать, иначе не дотянет.
– Делай, – согласился Док.
Медсестра быстро, почти автоматически, вколола «трёхсотому» препарат, чтобы сбить нарастающий отёк мозга. Затем, используя стерильные салфетки, аккуратно, с хирургической точностью очистила рваную рану на виске. Сама рана была неглубокой, но удар, судя по всему, – чудовищной силы.
– Док, пульс нитевидный, едва прощупывается, – доложила она.
– Давай капельницу. Физраствор. Быстро, Валя, время уходит.
Работать в кромешной темноте, при призрачном свете красного фонаря, – ПНВ пришлось выключить, – было невероятно сложно, почти невозможно. Тени прыгали и извивались, сбивая с толку. Валя действовала на ощупь, её пальцы, натренированные сотнями таких же ночей, сами находили вены, накладывали повязки, совершая чудо вопреки обстоятельствам.
Костя тем временем, стоя на коленях в грязи, пытался помочь бойцу с ранением живота.
– Осколок застрял глубоко, – прошептал он, и в его голосе прозвучала тревога. – Кровотечение сильное, не останавливается.
– Не трогай осколок! Ни в коем случае! – резко, почти жёстко приказал Док, не отрываясь от их с Валей пациента. – Наложи давящую повязку вокруг, понимаешь? Вокруг!
Они работали, не обращая внимания на далёкие, приглушённые разрывы, на вой ветра. В этот момент не было ничего, кроме их рук, чужих ран, тюбиков и бинтов – только долг и хрупкая человеческая жизнь, зависшая на волоске. Так прошло несколько минут, потом перешли ко второй части.
Первым делом, без вариантов, нужно было выносить бойца с черепно-мозговой травмой – его счёт шёл на минуты.
– Костя, носилки. Разворачивай. Аккуратно, без стука, – приказал капитан.
Перекладывание раненого с такой травмой – это всегда колоссальный риск, игра в русскую рулетку. Валя и Док действовали синхронно, как части одного механизма, поддерживая шею и голову в строго фиксированном положении.
– Раз, два, взяли!
Они подняли его единым усилием и плавно, почти бесшумно перенесли на разложенные носилки.
– Костя, ты несешь за ноги. Я иду впереди, буду освещать путь. Валя, ты с тем, что с животом, поддерживай его.
– А третий? – спросила Валя, с тревогой указывая на бойца с окровавленным лицом, который сидел с закрытыми глазами.
– Он может идти. Контужен, но на ногах. Поможет Косте нести, если тот ослабнет.
– Я… смогу, – хрипло, но твёрдо подтвердил боец, с трудом разлепив веки и поднимаясь.
Эвакуация началась. Костя и Док, шатаясь, понесли носилки с особой, выверенной осторожностью. Второй «трёхсотый» ковылял рядом, опираясь на автомат, как на палку. Валя шла рядом с солдатом с ранением живота, пропустив его руку через своё плечо. Он тяжело опирался на неё, его дыхание было тяжёлым, прерывистым, и каждый шаг давался ценой нечеловеческих усилий.
– Как тебя зовут? – спросила Валя.
– Егор, – прошептал он.
– Держись, Егор. Ещё немного.
Они шли медленно. Грязь чавкала под ногами. Валя чувствовала, как Егор становится всё тяжелее, его вес давил на её плечо.
Внезапно, впереди, раздался свист.
– Ложись! – крикнул Док, приседая, чтобы не уронить носилки. Студент синхронно последовал его примеру. Второй раненый опустился около них, Валя же почувствовала, как Егор буквально рухнул рядом. Она прикрыла его своим телом, инстинктивно, не думая. В следующее мгновение раздался разрыв. Недалеко, но достаточно близко, чтобы почувствовать ударную волну и услышать свист осколков, врезавшихся в землю.
Когда всё стихло, первым заговорил Док.
– Все целы? – негромко спросил он.
– Да! – ответил Костя.
– Жив, – проговорил второй раненый.
– Егор? – Валя повернула голову.
– Вроде... да, – прохрипел он.
– Встаём! Быстро!
Они поднялись. Адреналин снова хлынул в кровь Парфёновой, но на этот раз он был чистым, без примеси страха. Только ясность и скорость. Они пошли чуть быстрее. Валя, несмотря на свою усталость, практически тащила Егора на себе, её маленькое тело находило в себе невероятные резервы силы.