Кер-Ксавье Руссель (1867–1944) родился в семье известного парижского врача, ценителя искусств, имевшего широкий круг знакомств среди художников.
Доктор Руссель доверил художественное образование сына своему другу, Леону Диогену Мильяру, лауреату Римской премии.
Студия Мильяра когда-то принадлежала Эжену Делакруа (1798–1863), поэтому Руссель часто слышал там имя великого романтика и в последующие годы испытал влияние его ярких красок, хотя сам Мильяр был всецело предан академической манере живописи.
Жан Эдуар Вюйар (1868–1940), однокурсник Русселя, последовал его примеру и также начал учиться у Мильяра.
Именно в семье Вюйара Руссель нашел приют после развода родителей, а впоследствии и женился на его сестре.
В 1890-х годах в творчестве Русселя и Вюйара прослеживалось сильное сходство.
Руссель, как и Вюйар, начинал с скрупулезных натюрмортов и зарисовок фигур, будучи совершенно равнодушен к интерьеру.
Но в отличие от Вюйара, он был сильнее подвержен различному влиянию, более зависим от японского искусства и творчества Пьера Сесиля Пюви де Шаванна (1824–1898).
Начало XX века стало переломным моментом для него, именно тогда стали понятны основные темы его картин, а также утвердили ь композиционные и живописные приёмы.
Сюжеты произведений Русселя формировались под влиянием его литературных вкусов.
В юности он носил с собой сборник стихов Вергилия, а многие из его зрелых полотен, по-видимому, были вдохновлены буколиками.
Что касается современных поэтов, то он больше всего восхищался Малларме и был особенно впечатлён его «Послеполуденным отдыхом фавна».
Преподавая в Академии Рансона, художник приносил с собой томик Малларме и читал ученикам стихи, полагая, что они возбудят их воображение лучше любых наставлений и поучений.
Мотивами его собственного творчества были преимущественно фавны и нимфы, вакхические танцы и пасторальные идиллии, и именно поэтому он разделял уважение Поля Сезанна (1839–1906) к Никола Пуссену (1594–1665).
Руссель стремился создать современную версию "исторического пейзажа", не анемичную или приторно-сладкую, как работы мастеров Салона, а энергичную и подлинно живописную.
Он также был очарован Анри Кроссом (1856–1910), чьи картины представляли собой изысканное сочетание мифа и реальности.
В 1906 году Руссель и Морис Дени (1870–1943) посетили Прованс и совершили паломничества к Сезанну в Эксе и к Кроссу в Сен-Клере.
Эта поездка стала важной вехой в творчестве Русселя.
Описывая свой визит к Сезанну, Дени писал, что его мастерскую украшала репродукция «Аркадских пастухов» Пуссена.
Эта картина стала важной отправной точкой для творчества Русселя.
Неизвестно, говорили ли они о Пуссене при встрече, но мы знаем, что мысли Сезанна часто обращались к его творчеству - его заветной мечтой было желание оживить картины Пуссена.
И сам Руссель задумывался об этом же ещё задолго до визита к Сезанну.
В марте 1898 года Дени записал в дневнике:
Руссель пишет, что задаётся вопросом, что заставляло Пуссена так изменять свои прекрасные наброски, что картины получались совершенно непохожими на них.
Ведь Старые Мастера стремились к пониманию заказчиков и единомышленников, в то время как пионеры нового искусства, работавшие в эпоху конфликта между Салоном и авангардистами, смотрели на публику несколько свысока и относились к массам с определённым недоверием.
Конечно же и Пуссен понимал ценность естественной, непринужденной манеры письма и нанесения красок, но для него эти ценности не были решающими и тем более единственным условием создания произведения искусства.
Правда, художники конца XIX века, увлеченные идеей спонтанности, были всё же вынуждены следовать заветам Старых Мастеров, работая с обширными пространствами, особенно в декоративных и монументальных композициях.
Однако это не обязательно означало безоговорочное принятие этих заветов.
Именно стремление к художественной спонтанности заставляло Русселя снова и снова переписывать готовые полотна, не обязательно тем самым улучшая оригинал.
С другой стороны, пылкая натура и индивидуализм Русселя, возможно, удерживали его от банальной стилизации.
Он остро чувствовал поэтичность средиземноморских мифов.
Уже в 1890-х годах Руссель начал писать пейзажи с обнажёнными и полураздетыми фигурами, в которых грань между мифом и реальностью практически стиралась.
Его пасторальные сцены – далеко не просто игра воображения; они выглядят очень реалистично.
Аркадия Русселя сверкает яркими красками французского Средиземноморья, переданными художником, вдохновлённым глубокой любовью к природе.
Радостное восхваление изобилия юга и самой жизни можно найти в «Сельском празднике» Русселя, пронизанном размашистым и ликующим духом древнего языческого мира.
P.S. Приглашаем вас посетить наш телеграмм-канал, там много всего интересно. А уж сколько прекрасных картин у нас в вк. Ждём вас с нетерпением!