Гитлеровская и финская Блокада Ленинграда продолжалась 872 дня (08.09.1941—27.01.1944; частичное снятие блокады состоялось 18.01.1943). Но самой тяжёлой для ленинградцев была первая блокадная зима 1941—1942 гг., когда из-за обморожения и голода умерло 261.980 человек (данные за 12.1941—02.1942).
Будущий художник Илья Глазунов в это время находился в городе со своей большой семьёй и пережил все ужасы первой блокадной зимы.
Голод. Вначале, несмотря на огромную слабость, голова была очень ясной… Потом временами начинаешь терять сознание, восприятие реальности нарушается…
В самом начале блокады в жилых домах и квартирах города было отключено электричество, в холодное время года жилища централизованно не отапливались, водопровод не работал, температура внутри помещений была одинаковой с температурой снаружи и горожане не снимали зимой верхней одежды.
Нестерпимый холод. Свыше 40 градусов мороза. Мы даже спали в пальто, шапках, закутанные сверху шарфами. Но это не спасало. В квартире было так же холодно, как на улице... Лицо дома казалось мне мучительно грустным. Штукатурка кое-где была отбита осколками, стены закопчены трубами "буржуек", выходящими прямо из форточек и дымящими, как отверстия пещеры доисторического человека... В ту зиму стоял невероятный мороз.
Зимой некому было расчищать улицы и дворы от сугробов, измождённые до крайней степени ленинградцы падали прямо на ходу замертво и их тела замерзали никем не убранными.
Снег всю зиму не убирали. Трупы упавших от дистрофии людей заносила снежная вьюга…
Семья Глазуновых попыталась в этом ужасе организовать для Ильи празднование Нового 1942 года, но торжества не получилось и оно очень быстро превратилось в реквием:
Моя бедная мама решила устроить мне ёлку, как всегда до войны. Она воткнула ветку в пустую бутылку из-под молока, завёрнутую в белую ткань… Повесила несколько ёлочных игрушек… Нашла свечку. Разрезала её на несколько частей, прикрепила к ветви... Из соседних комнат медленно шли родственники, опираясь на палки, закутанные, с неузнаваемыми от истощения лицами. Глядя на пламя угасающих свечей, все вдруг заплакали.
Первым из большой семьи Глазуновых умер после Нового Года в январе 1942 г. дядя Ильи по матери, синолог (китаевед), сотрудник Ленинградского отделения Академии Наук СССР К. К. Флуг.
Вторым в семье Глазуновых умер сошедший перед смертью с ума от истощения отец Ильи:
Он страшно, протяжно кричал: «А-а-а-а!» — в комнате, освещённой тусклым пламенем коптилки. Как сказал врач, вследствие «психоза от голода». Отцовский крик долго потом стоял у меня в ушах и вызывал ужас…
В первых числах февраля 1942 г. Илья нашёл мёртвой в её комнате свою бабушку Е.Д.Флуг.
«Бабушка! Бабушка! Ты спишь?» В темноте подошёл ближе. Глаза её были словно полуоткрыты… Я положил бабушке руку на лоб. Он был холоден, как гранит на морозе… Не помня себя от ужаса, вернулся к маме и сказал: «Она умерла!» В ответ — едва слышный шёпот: «Ей теперь лучше. Не бойся, мой маленький, мы все умрём».
После очередного похода в магазин напротив их дома за ежедневными 125-граммовыми пайками плохого хлеба на каждого человека мама Ильи вернулась домой совершенно обессиленной до такой степени, что легла на постель и больше не могла с неё подняться.
С тех пор она не вставала.
Следующим умершим членом семьи Глазуновых стала перебравшаяся к ним в дом из своего разрушенного гитлеровской бомбардировкой жилья тётя Ильи Вера Григорьева. Мальчик не просто нашёл её мёртвой в постели.
Она лежит... в зимнем пальто, закутанная в платок, под старыми одеялами... <опущено по причине шокирующего содержания>... прыгнули в мою сторону три огромные крысы. Я успел закрыть дверь…
В результате в большой квартире Глазуновых находились замороженные тела уже четырёх членов их рода, из-за чего она превратилась в морг. У оставшихся в живых не было сил похоронить их самостоятельно, а никакие ритуальные службы в городе не работали.
Обычно ещё сохранившие какие-то силы соседи соглашались вытащить мёртвых за пайку хлеба, потому что деньги ничего уже в Ленинграде не стоили.
Мама и тётя Ася с трудом уговорили дворничиху тётю Шуру взять два дневных пайка хлеба — 250 граммов и 100 рублей. Тело замотали простынёй и зашили. На углу были вышиты инициалы бабушки «Е. Ф.». Дворничиха обвила бабушку верёвкой и привязала к моим детским санкам. Она обещала отвезти и похоронить на Серафимовском кладбище.
Но дворничиха обманула Глазуновых — она спустила тело их умершей бабушки по лестнице подъезда вниз и там оставила. Позднее Илья увидел, как его увезла иногда проезжавшая по городу похоронная команда на грузовике, которая время от времени собирала на улицах и во дворах умерших горожан и отвозила их в места коллективного захоронения.
Из-под лестницы нашего дома выносили трупы... — некоторые в грязном белье, некоторые в пальто, некоторые запорошенные снегом, с сумкой, — они умерли прямо на улице… И вдруг я увидел, как выносят труп, привязанный к моим детским санкам… Я подбежал к грузовику и прочитал: «Е. Ф.»
Дядя Ильи, главный патологоанатом Северо-Западного фронта, академик военной медицины М.Ф.Глазунов неоднократно обращался к возившим по Дороге Жизни в Ленинград медикаменты водителям с просьбой разыскать и вывезти семью его родного брата.
Но только после 20.03.1942 один из шофёров согласился доехать до их квартиры и забрать живых из блокадного города на Валдай в центральный госпиталь Ленинградского фронта. Тем временем в марте 1942 г. в Ленинграде умерло 98.970 мирных жителей.
Но мама Ильи из-за истощения уже долго не вставала с постели и поэтому её не стали забирать, боясь, что она не перенесёт дороги. Вывезли только Илью.
Мама не могла даже пошевелиться, глазами следила за чужими людьми, пришедшими за её единственным сыном. «Я поправлюсь и приеду к тебе», — тихо говорила она. Глаза её были полны слёз, которые она пыталась скрыть. «Я плачу потому, что мы расстаёмся... На месяц. Не больше, только на месяц», — говорила она... Мама попросила меня принести из шкафа маленькую коробочку. Там... была медная иконка... «На, возьми, на счастье... Я всегда с тобой. Мы скоро увидимся». Сквозь слёзы, которые лились не переставая... я смотрел на святое для меня лицо.
Его дядя продержал Илью месяц в военном госпитале и потом переправил в д. Гребло у озера Великое на Новгородчине. Мальчик каждый день писал оставшейся в Ленинграде маме письма, но они шли очень долго. В ответ же он получил от мамы только два коротких письма.
25.03.1942 она написала ему, что всё время думает о нём и скучает по нему, просила не забывать её и радоваться эвакуации, так как в их городском доме было нечего есть. На прощание она просила поцеловать всех их родственников.
26.03.1942 мама Ильи сообщала, что ей трудно писать длинное письмо, снова радовалась, что он теперь не голодает, говорила о своей любви к сыну.
Единственно, что хочу — к тебе. Не бойся за меня... Пиши мне, сколько можешь — одно счастье. Целую моего родного. Всем привет…
Больше ни на одно из многочисленных писем в блокадный Ленинград одиннадцатилетнего Ильи Глазунова никто не ответил — мама тоже умерла. В апреле 1942 г. в Ленинграде умерло 79.770 мирных жителей.
Мальчик замкнулся в себе и стал заикаться, во время уроков в школе не мог заставить себя разговаривать с товарищами и учителем и писал им письменные ответы. Но все понимали его состояние и не обижали его.
Никто не смеялся надо мной, все относились с любовью и дружеским пониманием.
После окончательного прорыва блокады Ленинграда в 1944 г. сирота Илья Глазунов вернулся в свой родной город и поразился его малолюдности по сравнению с довоенным временем.
Город был очень пустынным… Я шёл по безлюдной набережной у Летнего сада, и иногда мне казалось, словно мама окликает меня. Я оглядывался, но видел могучие воды Невы и кружащиеся над ней стаи чаек.
Затем он поступил в среднюю художественную школу при Ленинградском институте живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина (ЛИЖСА) Академии Художеств СССР и прятался от гложущего его чувства одиночества в работе и живописи.
В 1945 г. в возрасте 14 лет Илья Глазунов увидел прогоняемые по Садовому кольцу Москвы толпы немецких военнопленных.
Стоя в толпе, я со жгучим интересом рассматривал тех, кто недавно бомбил мой великий город Петроград, презирая «низшую славянскую расу». Я смотрел на них с брезгливостью победителей… и ненавистью.
Свои художественные впечатления о пережитой блокадной зиме Илья Глазунов передал в нескольких картинах очень тяжёлого содержания.
Люди Земли никогда не должны забывать об этом.
Источники:
Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / под ред. Н. Л. Волковского. — М.; СПб.: АСТ; Полигон, 2004. — 766 с.
О том, как спасали Ленинград во время блокады, см. здесь:
Ангел—Хранитель Ленинграда Нина (кликнуть)
