Виталий закрыл дверь квартиры и прислонился к ней спиной. Тишина. Впервые за семь лет брака эта тишина показалась ему не успокаивающей, а тревожной.
Катя снова уехала к маме. В последнее время это случалось слишком часто.
Он прошёл на кухню, налил себе воды из графина и посмотрел на холодильник, где под магнитом висела их свадебная фотография. Молодые, счастливые, с глупыми улыбками до ушей.
— Может, я просто схожу с ума? — пробормотал он, ставя стакан на столешницу.
Интуиция — штука тонкая, особенно когда прожил с человеком несколько лет. Катя изменилась. Не резко, не кардинально — постепенно, незаметно, как меняется температура воды в кастрюле на медленном огне.
Сначала задержки на работе. «Отчёты, квартальные показатели, начальство требует». Он не возражал — у него самого бизнес, он понимал, что такое авралы. Потом она стала чаще смотреть в телефон, отворачиваясь. Потом появились эти поездки к маме.
А сегодня была ссора. Из-за ерунды — он попросил её забрать пиджак из химчистки. Катя вспылила так, будто он потребовал невозможного.
— Ты вообще думаешь о ком-то, кроме себя? — резко бросила она, хватая сумку. — Я устала! Мне тоже нужен отдых! Я останусь сегодня у мамы!
И хлопнула дверью.
Он стоял посреди кухни, глядя на эту дверь. Внутри что-то сжалось — не обида, а странное, холодное предчувствие. Словно он уже знал правду, но боялся в неё поверить.
— Да что со мной творится? — он провёл рукой по лицу. — Это просто усталость. У неё стресс на работе, вот и всё.
Но голос внутри возражал: «А если нет?»
Виталий прошёл в спальню. Нужно было чем-то занять руки, голову, мысли. Он сел на кровать, сжал кулаки. Нужно проверить. Прямо сейчас.
Он достал телефон и набрал номер тёщи. Длинные гудки. Наконец, знакомый голос:
— Виталий? Здравствуй, сынок.
— Валентина Ивановна, добрый вечер. Катя уже доехала?
Пауза. Короткая, но достаточная, чтобы у него похолодело внутри.
— Катя? К нам? Нет. А что-то случилось, Виталий?
Земля уходила из-под ног. Он сжал телефон так, что побелели костяшки пальцев.
— Простите, Валентина Ивановна, я, наверное, перепутал. Она же к подруге собиралась... Совсем из головы вылетело.
— Виталий, ты уверен, что всё хорошо? Голос у тебя какой-то странный...
— Всё отлично. Спасибо, до свидания.
Он отключился и остался сидеть на кровати. Руки дрожали. Внутри поднималась волна — не ярость, не гнев. Хуже. Ледяное, тошнотворное понимание, что его обманывают.
— Нет, — прошептал он. — Нет, этого не может быть.
Но факты говорили сами за себя. Катя сказала «к маме». Значит, она соврала.
Куда она поехала на самом деле?
Виталий встал, прошёлся по комнате. Мысли метались. Позвонить ей? Потребовать объяснений? А если она скажет, что мама забыла про договоренность?
Нет. Нужны доказательства. Железные, неопровержимые.
Он взял свой телефон и открыл приложение такси. У них был общий семейный аккаунт — удобно, одна карта на двоих. Сам он редко пользовался, предпочитал свою машину, но Катя заказывала регулярно.
История поездок. Последняя запись — сегодня, два часа назад. Улица Солнечная, 12. Это вообще другой конец города.
Он пролистал дальше. Та же улица. Тот же дом.
Неделю назад. Две недели назад. Три недели назад. Пять раз за последний месяц.
Пять раз.
Семь лет он считал их брак крепким. А его всё это время водили за нос, как мальчишку. Унижение жгло изнутри сильнее, чем боль.
У него перехватило дыхание. Он посмотрел на экран, и цифры расплывались перед глазами.
Сколько раз она врала ему в глаза? Сколько раз обнимала, возвращаясь от другого?
Внутри что-то рвалось — тонкая нить доверия, на которой держался их брак все эти годы.
— Как ты могла, — выдохнул он. Тихо. Почти беззвучно.
Потом ударил кулаком по столу. Один раз. Сильно. Так, что задрожала лампа.
Боль в костяшках отрезвила. Он разжал кулак, посмотрел на покрасневшую кожу.
Нужно ехать. Прямо сейчас. Увидеть всё своими глазами.
Виталий схватил ключи от машины и вышел из квартиры.
Дом по улице Солнечной оказался новостройкой — стеклянные балконы, ухоженный двор, консьерж в холле. Явно дорогое жильё.
Он припарковался напротив подъезда и замер.
Что он будет делать? Вломится в квартиру? Устроит сцену? Набросится на него?
Нет. Он не из таких. Ему нужна правда. Просто правда.
Прошло минут пятнадцать. Обычная вечерняя жизнь вокруг — парочки, собаки, прохожие. А у него внутри всё рушилось.
А потом дверь подъезда открылась.
Катя.
В том же синем пальто, что надела утром. Волосы растрепались. Рядом с ней шёл мужчина — лет сорока, спортивная куртка, уверенная походка. Они о чём-то говорили, и Катя смеялась — расслабленная, беспечная, не ожидающая ничего.
Мир остановился.
Виталий вышел из машины. Ноги сами несли его вперёд. Шаги тихие, но Катя почувствовала — подняла голову.
И застыла.
Лицо побелело. Улыбка исчезла за долю секунды. Глаза расширились — страх, шок, паника.
— Виталий... — её голос дрогнул.
Мужчина рядом напрягся. Оценивающе посмотрел на Виталия — рост, комплекция. Быстро оглянулся на окна дома — словно боялся, что кто-то увидит. Поднял руки в примиряющем жесте — мол, разбирайтесь сами. Развернулся и скрылся в подъезде.
Виталий остановился в трёх шагах от Кати. Внутри бушевал ураган — ярость, боль, унижение, — но снаружи он был абсолютно спокоен.
Он смотрел на Катю. На её побледневшее лицо, дрожащие губы, виноватый взгляд.
— Не стыдно было прикрываться матерью? — его голос звучал тихо, но каждое слово било, как удар. — Женщиной, которая всю жизнь отдала тебе. Разве она такого желала своей единственной дочери?
Катя побледнела ещё сильнее. Открыла рот, закрыла. Потом посмотрела на Виталия.
— Виталий, я... это не... мы просто... — голос сорвался. — Давай поговорим, пожалуйста...
— Не надо, — оборвал он. — Я не хочу слышать.
Катя обернулась к подъезду — инстинктивно, ища хоть какой-то поддержки.
— Пять раз за месяц по одному адресу, — продолжил Виталий, глядя Кате в глаза. — Ложь про маму. Ложь про работу. Что ещё, Катя? Сколько ещё?
Она молчала. Слёзы блеснули на глазах, но он не чувствовал жалости. Только пустоту.
— Я дал тебе всё, — его голос стал тише, но от этого ещё страшнее. — Семь лет. Дом. Уважение. Верность. И ты растоптала всё это.
— Виталий, я...
— Нет, — оборвал он. — Не говори. Вообще ничего.
Он развернулся и пошёл к машине. Катя кинулась за ним:
— Виталий, подожди! Давай я всё объясню! Это ошибка, я всё исправлю!
Он обернулся. Посмотрел на неё так, что она замерла на месте.
— Исправить? — повторил он. — Ты исправишь то, что я увидел? Ты исправишь то, что я сейчас чувствую? Нет, Катя. Некоторые вещи не прощают.
Сел за руль, завёл машину и уехал, не глядя в зеркало заднего вида.
В ту же ночь он собрал её вещи. Методично, без эмоций. Одежда, косметика, документы, украшения — всё самое важное в коробки.
Утром Виталий вызвал Газель и отправил всё на адрес Валентины Ивановны. К коробкам приложил записку. Коротко: «Результат её выбора. Виталий».
Катя звонила. Десятки раз. Писала сообщения — сначала с мольбами, потом с попытками объясниться, потом со злостью. «Ты даже не выслушал меня», «Ты выбросил меня из жизни», «Жалею, что потратила свои годы на тебя».
Виталий читал и удалял. Без ответа. Затем заблокировал номер.
Друзья спрашивали, что случилось.
— Разошлись, — отвечал Виталий коротко. — Не сошлись.
Никто не лез с расспросами. Лицо у него было такое, что лучше было не настаивать.
***
Три месяца прошли в работе. Документы о разводе были поданы в первую же неделю. Виталий расширял бизнес, заключал новые контракты, встречался с партнёрами. Жизнь шла своим чередом. Боль притупилась, превратилась в глухую тяжесть — как старая травма, что ноет к перемене погоды.
Однажды вечером зазвонил телефон. Незнакомый номер.
— Да? — ответил он, не отрываясь от ноутбука.
— Виталий... это Валентина Ивановна.
Голос тёщи звучал надломленно. Усталым. Он отложил ручку.
— Здравствуйте.
— Виталий, сынок... — она помолчала, собираясь с силами. — Я звоню попросить прощения. За Катю. Ты был хорошим мужем, а она... она всё потеряла. Потеряла голову. Что нашла в нем, не понимаю?!
— Валентина Ивановна, вы ни в чём не виноваты, — перебил он мягко. — Катя взрослый человек. Это был её выбор, и она отвечает за него.
— Жена того мужчины узнала про их отношения. Устроила скандал на работе... Катю уволили, — голос тёщи дрогнул. — Она мне всё рассказала. Какой позор...
Виталий закрыл глаза. В груди что-то сжалось — не жалость к Кате. К этой женщине, которая корила себя за чужие грехи.
— Валентина Ивановна, — сказал он тихо. — Это пройдёт. Главное — берегите себя, своё здоровье. Вы хороший человек.
Теща всхлипнула.
— Спасибо тебе, Виталий... Ты всегда был настоящим мужчиной. Прости нас... прости мою дочь, если сможешь...
— Всего доброго, Валентина Ивановна.
Он положил трубку. Это был их последний разговор.
Виталий встал, подошёл к окну. Город внизу мерцал огнями — тысячи жизней, тысячи историй. Где-то там была Катя. Без работы. Без мужа. Без того мужчины, ради которого всё разрушила.
А здесь был он. Обманутый. Но не сломленный.
Жизнь продолжалась. Другая. Без лжи.
И он был готов к ней.
Спасибо за прочтение, лайки, донаты и комментарии!
Читать ещё: