Валентина стояла у окна кухни, разглядывая что-то в телефоне. Алексей наливал себе кофе и краем глаза заметил, как она улыбнулась. Не ему. Экрану.
— Лёш, мне нужно с тобой поговорить, — сказала она, не поднимая глаз.
Десять лет брака научили его распознавать интонации. Эта была новой. Не виноватой, не испуганной — решительной.
— Слушаю, — Алексей сел за стол, обхватив чашку ладонями.
Она повернулась, прислонилась бёдром к подоконнику. На ней была домашняя футболка, волосы собраны в хвост. Обычная жена, обычное утро. Но что-то в её взгляде его насторожило.
— Я хочу съездить на море. Без тебя, без детей. На неделю. Просто побыть с собой.
Кофе обжёг язык. Алексей поставил чашку, стараясь не звякнуть ею о блюдце.
— Без нас, — повторил он. — Это как?
— Как и сказала. Мне нужно отдохнуть. От всего. Подумать.
— О чём подумать?
— О себе. О жизни. О том, кто я вообще такая, кроме мамы и жены.
Алексей молчал. В голове проносились десятки мыслей, но ни одна не складывалась в слова. За десять лет она ни разу не уезжала без него. Даже к родителям всегда ездила с детьми или с ним. А теперь — море, одна, неделя.
Последние полгода он работал как проклятый. Приходил поздно, уставший, говорил только о делах. Но разве это повод?
— Ты серьёзно? — спросил он.
— Абсолютно.
— А дети?
— Ты с детьми справишься. Или твоя мама поможет. Тебе сорок пять лет, Лёша, не девятнадцать.
Он встал, подошёл к раковине, вылил остатки кофе. Смотрел, как коричневая струя исчезает в сливе.
— Хорошо, — сказал Алексей. — Поезжай.
Она молчала несколько секунд.
— Правда?
— Правда. Раз нужно — значит, нужно.
Он вышел из кухни, не оборачиваясь. За спиной услышал её дыхание — сбившееся, растерянное. Но не стал возвращаться.
Следующие три дня Алексей был идеальным мужем. Спокойный, понимающий, современный. Говорил, что поддерживает её желание отдохнуть. Даже помог выбрать отель — показал несколько вариантов в Турции, спросил, какой больше нравится.
А по ночам лежал с открытыми глазами и прокручивал в голове один вопрос: «Зачем?»
Он знал достаточно таких историй. Слышал от знакомых, читал в интернете. «Хочу в отпуск одна» — в его окружении это всегда заканчивалось одинаково.
На четвёртый день, когда Валентина ушла за продуктами, он взял её ноутбук. Пароль знал — дата рождения их старшей дочери. Открыл переписку с подругами.
Алексей знал, что не имеет права. Но страх был сильнее.
Первые сообщения были безобидными. Обсуждение отеля, пляжа, экскурсий. Потом — строчка от Иры, её лучшей подруги:
«Наконец-то решилась! Давно пора было устроить себе настоящий отдых. Без мужиков, без детских криков, без быта. Почувствуешь себя женщиной, а не прислугой».
Валентина ответила смайликом с поднятым бокалом.
Дальше — ещё одно сообщение от Иры:
«Там мужики красивые, кстати. И умеют дарить эмоции. Будь готова к комплиментам».
Валентина: «Не для этого еду».
Ира: «Ну да, конечно. А вдруг? Жизнь одна».
Дальше — тишина. Валентина не возмутилась, не осадила подругу. Просто оставила сообщение без ответа.
Алексей закрыл ноутбук. Руки дрожали.
Вечером, когда дети легли спать, он вошёл в спальню. Валентина сидела на кровати, листала журнал.
— Мне нужно кое-что сказать, — начал Алексей.
Она подняла глаза.
— Если ты поедешь, не возвращайся.
Журнал выскользнул из её рук.
— Что?
— Ты меня услышала, — он стоял у двери, скрестив руки. — Жёны так себя не ведут. Не уезжают от мужей «побыть с собой». Это либо предательство, либо подготовка к нему.
— Ты с ума сошёл?
— Возможно. А возможно, я просто не наивный глупец, — Алексей сделал шаг вперёд. — Я читал твою переписку с Ирой.
Лицо Валентины побелело, потом вспыхнуло красным.
— Ты лез в мой ноутбук? Ты следишь за мной?!
— Я защищаю свою семью. И свою честь, — голос его был ровным, холодным. — «Мужики красивые», «жизнь одна». Отличные подруги у тебя, Валь. Учат уму-разуму.
— Это Ира писала, не я!
— А ты молчала. Не возмутилась, не сказала, что такие разговоры неуместны. Просто промолчала. Знаешь, что значит молчание? Согласие.
Валентина вскочила с кровати.
— Ты превращаешь всё в грязь! Я просто устала, понимаешь? Мне сорок два, я десять лет живу как робот: дом, дети, работа, снова дом. Я хочу неделю пожить для себя!
— Для себя или для кого-то другого?
— Невыносимо, какой же ты…
— Какой? — перебил он. — Нормальный? Тот, кто не хочет быть обманутым мужем?
Она замолчала. Глаза её наполнились слезами.
— Я никогда тебе не изменяла.
— Пока, — сказал Алексей. — Но ты собираешься создать для этого все условия. А у меня свои условия. Либо ты остаёшься здесь, с семьёй, либо уезжаешь навсегда. Поехала — не возвращайся. Я говорю серьезно.
Она смотрела на него так, словно видела впервые.
— Ты ставишь мне ультиматум.
— Я ставлю границы. Которые должен был поставить с самого начала.
Алексей вышел из спальни и закрыл дверь. Сердце колотилось как бешеное.
Может, он перегнул? Может, надо было просто поговорить?
Но страх потерять её был сильнее разума. Если она уедет — он не переживёт ожидания. Лучше сразу.
Следующие два дня прошли в ледяной тишине. Валентина не отменила поездку. Алексей не поднимал больше этот вопрос.
Чемодан она достала накануне отъезда. Большой, синий, тот самый, что они покупали вместе для медового месяца. Алексей сидел в гостиной, делал вид, что смотрит футбол. На самом деле следил за каждым её движением.
Она собирала вещи методично, без суеты. Складывала купальники, платья, сандалии. Каждая вещь ложилась в чемодан как приговор.
Дети спросили за ужином, куда мама едет. Алексей ответил коротко:
— На море. Отдохнуть.
Старшая, Лиза, нахмурилась:
— А мы почему не едем?
— Мама хочет побыть одна, — сказал он, глядя Валентине в глаза.
Она опустила взгляд в тарелку.
Младший, Саша, заныл:
— Почему одна? Я тоже хочу на море!
— В следующий раз, сынок, — Валентина погладила его по голове. Голос дрожал.
После ужина она долго укладывала детей спать. Алексей слышал, как она читает им сказку, как целует на ночь, как Лиза спрашивает:
— Мама, вы с папой ссоритесь?
Валентина ответила что-то неразборчивое.
Когда она вернулась в спальню, было почти одиннадцать. Алексей сидел на краю кровати, смотрел в стену.
— Чемодан собран? — спросил он, не поворачиваясь.
— Почти.
— Значит, решение принято.
Молчание. Потом её шаги — к шкафу, к чемодану. Шуршание ткани.
— Лёш, — произнесла она тихо. — Ты правда меня выгонишь?
Он обернулся. Она стояла с платьем в руках, бледная, с красными глазами.
— Я не выгоняю. Ты сама выбираешь, — сказал Алексей. — Но знай: если ты уедешь, я буду считать, что мой брак закончился. Потому что жена, которая уезжает от мужа проверять свои чувства и «искать себя», мне не нужна.
— Я не понимала, что это для тебя так важно.
— А что ты думала? Что я похлопаю тебя по плечу и скажу: «Удачи, дорогая, развлекайся»? — он встал. — Ты моя жена. Мать моих детей. Я десять лет вкладывал в эту семью всё. И вдруг ты заявляешь, что тебе нужно «побыть с собой». А я должен радоваться?
Валентина опустилась на край кровати, роняя платье на пол.
— Я просто устала…
— Все устают. Я тоже устаю. Но я не бегу от семьи. Потому что мужчина так не делает. И женщина, которая уважает своего мужа, тоже так не делает.
Она закрыла лицо руками.
Утром в день отъезда Алексей проснулся рано. Валентины рядом не было. Он спустился на кухню — она сидела за столом с чашкой чая. Чемодан стоял у двери. Такси заказано на восемь.
Было половина седьмого.
Алексей налил себе воды, сел напротив. Они молчали минут пять. За окном светало — серый, промозглый рассвет. Не погода для отпуска.
— Я не поеду, — сказала она вдруг.
Он поднял глаза.
— Что?
— Я отменила поездку. Только что написала в отель, — она смотрела в свою чашку, не поднимая глаз. — Я не могу так. Не могу видеть, как ты смотришь на меня как на чужую. Не могу слышать, как Лиза спрашивает, ссоримся ли мы. Не могу…
Голос её сорвался.
— Я не хотела измены. Никогда. Я просто… я просто хотела почувствовать себя живой. Понимаешь? Не мамой, не женой, не сотрудницей. Просто собой. Той девчонкой, которая когда-то мечтала, влюблялась в жизнь, смотрела на закаты.
Она подняла на него глаза. Красные, опухшие.
— А ещё я… кажется, хотела посмотреть, как ты отреагируешь. Проверить, важна ли я тебе. Я сама не понимала тогда. Глупость, правда?
Алексей молчал. Внутри бушевало что-то тяжёлое, горячее — смесь облегчения, ярости и боли.
— И что ты увидела? — спросил он наконец.
— Что важна. Настолько, что ты готов меня отпустить, лишь бы не унижаться.
— Я не отпускал. Я поставил условие. Разница есть.
Она вытерла слезы ладонью.
— Прости меня.
Алексей встал, подошёл к окну. На улице проехала машина, освещая фарами мокрый асфальт.
— Я не знаю, прощу ли, Валь, — сказал он, не оборачиваясь. — Знаю только одно: доверие сломано. И чтобы его восстановить, нужно время. Может, много времени.
— Я понимаю.
— И ещё, — он повернулся к ней. — Если тебе когда-нибудь снова захочется проверять мои чувства или искать себя вдали от семьи — дорога будет открыта. Но только в одну сторону. Второго шанса не будет.
Она кивнула, сглотнув ком в горле.
— Не будет.
Алексей посмотрел на чемодан у двери. Синий, большой, готовый к путешествию, которого не будет. Потом перевёл взгляд на жену — усталую, заплаканную, испуганную.
— Убери его, — сказал он тихо. — И больше никогда не доставай.
Вечером они сидели в гостиной на разных концах дивана. Дети спали. По телевизору шёл какой-то фильм, но они не смотрели.
Алексей думал о том, что за несколько дней его жизнь раскололась. Женщина, с которой он прожил десять лет — стала чужой. А потом испугалась потерять семью и осталась.
Вернётся ли доверие? Неизвестно.
Станут ли они снова близки? Время покажет.
Спасибо за прочтение, лайки, донаты и комментарии!
Читать ещё: