Мария всем существом чувствовала: сегодня не стоит заходить в бутик к Ангелине.
Она замедлила шаг, невольно сжавшись. Сквозь толстое стекло витрины волнами расходилась энергия, напоминающая штормовое предупреждение от гидрометцентра: густой коктейль из театрального отчаяния, рыданий и решимости любой, даже самой безумной ценой решить проблему.
Мария попыталась пройти мимо, сделав вид, что с огромным интересом изучает ассортимент соседнего магазина хозяйственных товаров. Взгляд скользнул по рядам вёдер, швабр и моющих средств.
Но Луна, шедшая рядом с видом адмирала,ведущего флотилию, вдруг упёрлась всеми четырьмя лапами в асфальт. Кошка подняла голову,сверкнув глазами, и ясно дала понять: «Разворачивайся. Наше присутствие требуется на поле драмы.
С глубоким, предчувствующим беду вздохом Мария повернула обратно. Дверь бутика тихо звякнула колокольчиком, и на неё обрушился настоящий звуковой удар.
— …и он сказал, что я СЛИШКОМ идеальна!СЛИШКОМ! — рыдала, уткнувшись в безобидный горшок с каланхоэ, худая, как тростинка,блондинка с идеальным маникюром цвета«кровавая заря». — Это уже третий за этот год, который просто испаряется после двух свиданий! Гель, на мне венец безбрачия, я это точно знаю!Ты же говорила, что твоя подруга… ну, которая с кошкой‑экстрасенсом… может такое снять?
Ангелина, завидев Марию в дверях, засияла, как прожектор в темноте. Её лицо расцвело в широчайшей улыбке. Она плавным, почти балетным движением отодвинула стойку с открытками и устремилась навстречу.
— А вот и она! Спасительница душ и корректор судеб! — провозгласила она, словно объявляя выход главной героини на сцену. — Маш, проходи,не стесняйся, тут как раз работа для тебя! Знакомься, это Алиса. У неё ЧП вселенского масштаба. Хроники любовного апокалипсиса.
Мария инстинктивно попыталась отступить, задом натыкаясь на дверной косяк. Сердце колотилось где‑то в горле. Только не это, — пронеслось в голове. — Я не могу, я не знаю, как…
— Я так, просто мимо… Мне надо… молоко купить Луне… диетическое… точнее нет… наоборот,— слабо выдохнула она, делая неуверенный шаг назад, к спасительной улице.
Но Ангелина была уже рядом, пахнущая дорогими духами и решимостью, с железной хваткой вцепилась ей в локоть. Её пальцы,украшенные кольцами, сжались без намёка на компромисс.
— Никуда ты не денешься! — прошипела она на ухо,не переставая сиять улыбкой во всю ширину лица для Алисы. — Она уже два часа угрожает залить мой бедный каланхоэ солёными слезами! Он же завянет как орхидея! Спасай ситуацию! Ты же теперь наш местный маг и волшебник, наш Гарри Поттер в юбке!
— Я не маг! — запротестовала Мария, чувствуя, как пылают щёки. — Я… библиотекарь с обостренным восприятием и парой необъяснимых навыков!
— Алиска, — Ангелина повернулась к подруге с торжествующим видом, — а вот и наш библиотекарь с обостренным восприятием и парой необъяснимых навыков! Она сейчас всё починит, как швейцарские часы!
Алиса утерла слёзы кружевными манжетами и уставилась на Марию с таким обожанием, словно та была воплощением самой Феи Крестной, только что спустившейся с небес на розовом облаке. Её глаза, ещё влажные от слёз,светились надеждой.
— Мария, умоляю! Сделай что‑нибудь! Я тебе коробку конфет! Две! Прямо с конвейера! У меня там связи, я знаю людей с шоколадной фабрики!
В бутике пахло ванильным ароматизатором,дорогим парфюмом и чуть‑чуть тревожным потом. На полках аккуратно выстроились цветы в горшках. За спиной Алисы на подставке стояла орхидея, нежная, с бледно‑розовыми лепестками, будто прислушивающаяся к каждому слову.
Луна, невозмутимая, как буддийский монах, прошла вглубь помещения и уселась на пушистый коврик у зеркала. Её хвост медленно качнулся, единственный признак того, что она вообще замечает происходящее.
Мария посмотрела на Алису своим новым, «включённым» зрением — и проблема стала мгновенно очевидной.
Над головой у девушки висел не мистический венец из терниев, а плотный, непробиваемый купол. Он был причудливо соткан из тысяч мелких разочарований, небрежно брошенных фраз и самоиронии, которая давно превратилась в защитную броню. В его структуре угадывались засохшие, как гербарий, обиды, выстраданные убеждения, страх близости, спрятанный за показной бравадой.
Алиса всхлипнула, смахнув слезу. Её пальцы, с безупречным маникюром цвета «кровавая заря», нервно теребили край блузки. Глаза, подчёркнутые размазанной тушью, смотрели с отчаянной надеждой, как у ребёнка, потерявшегося в толпе и наконец увидевшего знакомое лицо.
— Видишь? — прошептала Ангелина, тыча пальцем в воздух над Алисой. Её голос дрожал от возбуждения, а глаза горели, как у охотника, заметившего добычу. — Венец? Прям корона такая, колючая, из сплошных шипов? Да?
Мария глубоко вздохнула. Она чувствовала, как пульсирует этот энергетический блок, вязкий, словно застывшая смола. В нём было столько боли, столько невысказанных «почему?», столько сломанных ожиданий…
— Это не корона, — наконец выдохнула она, окончательно сдаваясь под напором двух пар умоляющих глаз. — Это… энергетический блок. Защитный панцирь. Очень, надо сказать, прочный.
— О, ещё лучше! — воскликнула Алиса, чуть не подпрыгнув на месте. В её голосе смешались отчаяние и робкая надежда. — Сними мой панцирь! Я хочу любви, а не бронебойности! Я хочу быть уязвимой, как улитка без ракушки!
Выразительный взгляд Луны ясно говорил: «Ну, началось. Опять эти люди со своими дурацкими драмами. И где моя благодарность в виде тунца?»
Мария невольно улыбнулась, поймав этот взгляд.
— Ладно, — окончательно капитулировала она, разводя руками. — Но это будет не ритуал, а… сеанс коррекции восприятия. И никаких свечей! Никаких благовоний! И никаких заклинаний на латыни!
— Как угодно, о великая! — всплеснула руками Алиса. Её движения были порывистыми, почти театральными. — Главное — результат! Я готова на всё, кроме гипноза с маятником!
*****
Вечером они вновь собрались в бутике.
Ангелина, вопреки строгому запрету, всё же притащила пару ароматических свечей «Апельсиновый соблазн», пролепетав:
— Чисто для настроения и атмосферы. — Она расставила их на столике с бижутерией, зажгла и теперь с удовлетворением наблюдала, как по стеклам и стенам пляшут причудливые тени. В воздухе медленно расплывался сладковатый запах цитруса, смешиваясь с ароматом живых цветов.
Луна наблюдала за приготовлениями, лёжа на диване в позе «уж я‑то знаю, чем вся эта комедия закончится, и мне даже немного жаль этих неразумных двуногих». Её глаза полузакрылись, но уши настороженно подрагивали, улавливая каждое слово.
Мария усадила Алису на стул, как пациента в кресло дантиста. Мягкий свет лампы падал на её лицо, подчёркивая бледность и следы недавних слёз.
— Закрой глаза и представь, что ты снимаешь тяжёлый, неудобный шлем. Очень тяжёлый. Шлем, который ты сама на себя надела и который ты сама же и держишь все эти годы, — произнесла Мария тихо.
Алиса послушно закрыла глаза, её ресницы дрожали. Она глубоко вдохнула, будто собираясь с силами, и вдруг резко возразила:
— Но они и есть плохие! Все они козлы!
Её голос прозвучал резко, почти агрессивно: рефлекторная защита, последний бастион перед лицом неизвестности.
— Видишь? Ты сама его держишь, изо всех сил, — парировала Мария, стараясь говорить спокойно. Она подошла ближе, положила ладони на плечи Алисы. Тепло её рук, казалось, проникало глубже, касалось самого ядра этого защитного панциря. — Теперь просто… отпусти. Разожми пальцы.
В комнате повисла тишина.
Алиса замерла.
Её пальцы, до этого судорожно вцепившиеся в подлокотники, медленно расслабились. Плечи опустились. Дыхание стало ровнее.
— Я… я не знаю, как, — прошептала она, и в её голосе больше не было вызова, только усталость и робкая готовность попробовать.
— Просто представь, что шлем становится легче. Всё легче и легче. А потом — просто падает. Без усилий. Без боли. Он больше не твой, — мягко направляла Мария. — Ты свободна от него.
Пока Алиса пыталась «снять шлем», Мария сосредоточилась на самом энергетическом куполе.
Её взгляд, теперь способный проникать сквозь поверхностные слои реальности, видел эту конструкцию во всей её громоздкой монументальности. Плотный, непроницаемый свод, сотканный из годами накапливавшихся обид, страхов и самоиронии, нависал над девушкой, словно бетонный колпак. Он не просто ограничивал, он душил, не позволяя ни вдохнуть полной грудью, ни взглянуть на мир без предубеждения.
Мария закрыла глаза, сосредотачиваясь. В воображении возникло тёплое, золотисто‑солнечное сияние, словно летний дождь, мягкий и всепроникающий. Она направила этот свет на энергетический купол, представляя, как он омывает грубые грани, растворяет тяжёлые наслоения старых обид, смывает дурные установки.
Постепенно монолитная конструкция начала меняться. Бетонный колпак становился легче, тоньше, его непробиваемая поверхность покрывалась трещинами, сквозь которые пробивался свет. Из грозного укрытия он превращался в лёгкий, ажурный навес, пропускающий и свет, и возможность, и надежду.
— Ой! — вдруг воскликнула Алиса, резко распахнув глаза. Её лицо, ещё секунду назад напряжённое до судороги, вдруг расслабилось. — Мне показалось, что у меня в голове что‑то щёлкнуло! Прям как застёжка! Стало… легче дышать, что ли?
В её голосе звучало неподдельное изумление, а в глазах промелькнул робкий проблеск недоверчивой радости. Она провела рукой по лбу, словно проверяя, действительно ли исчезло то гнетущее ощущение тяжести.
— Это сработало! — зашептала Ангелина, хватая Марию за рукав. Её глаза сияли, как у ребёнка, увидевшего чудо. — Я чувствую! Воздух в комнате посвежел, пахнет надеждой и будущими свиданиями!
Она сделала широкий жест рукой, будто пытаясь охватить всё пространство бутика, и едва не задела стеллаж с кактусами.
Луна театрально зевнула, обнажив все свои маленькие острые клыки. Её взгляд, полный скептического, но всё же одобрения, говорил: «Ну, допустим, это было не совсем бесполезно. Но могла бы и без этих человеческих драм».
Алиса медленно поднялась со стула, словно пробуя новое состояние на прочность. Поправила юбку, провела рукой по волосам, простые жесты, но в них чувствовалась непривычная лёгкость.
— Спасибо, — сказала она Марии, и в её голосе звучала благодарность. — Не знаю, что ты там такое сделала, но… я как будто заново родилась. Или, по крайней мере, сняла скафандр.
Её глаза, ещё недавно полные отчаяния, теперь светились робким, но несомненным интересом к миру. Мария улыбнулась, чувствуя, как внутри разливается тёплое удовлетворение. Она не знала, насколько долговечным окажется этот эффект, но сейчас Алиса выглядела по‑настоящему свободной.
— Главное, не надевай его обратно, — мягко посоветовала она.
Алиса рассмеялась, легко и звонко.
*****
На следующий день раздался звонок.
Мария едва успела прижать телефон к уху, когда из динамика вырвался восторженный вопль Алисы, такой громкий, что пришлось отодвинуть трубку на расстояние вытянутой руки.
— МАШУЛЬКА! ЧТО ТЫ ВЧЕРА СО МНОЙ СДЕЛАЛА?!
От неожиданности Мария вздрогнула. В голове пронеслись тревожные сценарии: что‑то пошло не так, эффект оказался разрушительным, Алиса в панике…
— Что? Что случилось? — спросила она, стараясь говорить спокойно, хотя сердце уже учащённо билось.
— С утра мне улыбнулся симпатичный бармен! — голос Алисы звенел от возбуждения. — Потом коллега из соседнего отдела принёс кофе без всякой причины! А сейчас, минуту назад, ко мне зашёл клиент — такой мужчина… ммм… самец, я тебе скажу! — и пригласил на ужин! Я ДАЖЕ МЕЧТАТЬ О ТАКОМ НЕ МОГЛА!!
Мария рассмеялась, с облегчением прислонившись к прохладной стене. Напряжение отпустило, и она почувствовала, как на душе становится легко и радостно.
— Поздравляю. Кажется, твой «шлем» действительно снялся. Или, по крайней мере, в нём появились вентиляционные отверстия.
Она положила трубку и посмотрела на Луну, которая вальяжно вылизывала лапу на диване. Кошка подняла голову.
— Ну что скажешь? Получилось? Справилась? — спросила Мария, невольно улыбаясь.
Луна, не прерывая своего туалета, издала нечто среднее между бархатным мурлыканьем и лёгким, снисходительным фырканьем. В голове раздалось: «Справилась, конечно. В конце концов, я же тебя учила. Но могла бы и без этих человеческих истерик и свечей с апельсиновым соблазном. Совершенно непрофессионально».
*****
Эффект от «снятия венца» превзошёл самые смелые, и даже слегка пугающие ожидания.
На следующее утро бутик Ангелины напоминал уже не цветочную лавку, а филиал кастингового агентства или, что было вернее, улей, в который пчёлы‑трутни принесли странную весть о новом медовом источнике.
У витрины толпились мужчины самых разных возрастов и мастей: от юных студентов с горящими глазами до солидных господ в дорогих костюмах. Все они двигались словно загипнотизированные, будто мотыльки, летящие на самый яркий свет в темноте. Воздух наполнился смесью ароматов: свежих цветов, мужского парфюма, нервного пота и едва уловимого запаха надежды.
— Мне букет… э‑э… для одной женщины, — пробормотал неуверенный молодой человек в очках, нервно теребя слишком тугой галстук. Его пальцы дрожали, а на лбу проступила испарина.
— А какой именно женщине? — деловито спросила Ангелина. Её губы дрогнули в едва заметной усмешке, но она тут же сделала строгое лицо. — Уточните, чтобы я не ошиблась с посланием.
Молодой человек покраснел до корней волос, казалось, он готов был сгореть от стыда прямо на месте.
— Ну… вообще‑то… вам… — выдавил он наконец, глядя куда‑то мимо Ангелины, словно боялся встретиться с ней взглядом.
В дальнем углу бутика сурового вида бизнесмен с портфелем из крокодиловой кожи с необычайным вниманием изучал нежные лепестки фаленопсиса. Время от времени он бросал на Ангелину взгляды, полные неожиданной, почти мальчишеской робости. Его обычно властная поза слегка смягчилась, плечи расслабились, а в глазах мелькнуло что‑то похожее на смущение.
У стойки с розами двое студентов в потёртых джинсах яростно спорили, какой именно цветок и оттенок лучше выразит немое восхищение «той самой продавщице с глазами, как два изумруда». Их голоса звучали то громко, то вдруг затихали, когда они замечали, что Ангелина смотрит в их сторону.
*****
Мария сидела в тишине своего библиотечного отдела. Она как раз решила расставить новые тома по алфавиту, когда раздался звонок.
— Что ты вчера сделала? — зашипела Ангелина в трубку, и Мария отчётливо услышала на заднем плане звон разбитой вазы и смущённые извинения. — Они тут как муравьи на разлитый мёд! Я уже не успеваю ни цветы нормально продавать, ни достойно отбиваться! Это же всё твоих рук дело, маг‑недоучка!
Мария невольно улыбнулась, но тут же попыталась придать голосу серьёзность:
— Я всего лишь убрала энергетический блок, который мешал видеть что‑то хорошее! Я не думала, что это сработает как супермагнит для всего мужского населения района к твоему бутику!
— Сработало, о да! — фыркнула Ангелина. На заднем плане послышался звук упавшей коробки и чей‑то сдавленный возглас. — И знаешь, кто только что зашёл? Илья! Твой замкнутый IT‑шник‑милашка! И выглядит он… крайне озадаченно. Как будто попал в параллельное измерение.
Мария замерла, держа телефон у уха.
Перед глазами всплыл образ Ильи, сдержанного, немногословного, с улыбкой в уголках губ, которую он словно стеснялся показывать полностью.
Мария замерла, уронив карандаш. Тонкий графитовый стержень с тихим стуком покатился по столешнице и скрылся где‑то среди стопок библиотечных карточек.
Илья? В бутике? Среди этой толпы влюблённых и решительных самцов?
Её сердце сделало непроизвольный и глупый кульбит, будто сорвалось с места и ударилось о рёбра, прежде чем вернуться в привычный ритм. Она резко отвернулась к стеллажам, словно старые тома могли укрыть её от внезапного вихря эмоций.
— Что он там делает? — прошептала она, проводя рукой по корешкам книг, будто искала в них опору.
Телефон в руке дрогнул, когда Ангелина ответила, её голос звенел от едва сдерживаемого восторга:
— Стоит у холодильника и смотрит на всю эту вакханалию, как праведник на апокалипсис. Кажется, он собирается с духом, бедняга. Ой, пошёл! Пошёл к прилавку, пробивается, как ледокол! Перезвоню, героиня!
Экран погас, оставив Марию наедине с гулкими ударами сердца. Она попыталась вернуться к каталогу новых поступлений, но буквы сливались в бессмысленные закорючки, а цифры плясали перед глазами. Взгляд то и дело скользил к настенным часам: стрелки двигались невыносимо медленно, будто застряли в вязком сиропе времени.
“Почему зацепило и бутик Лины? Почему это не коснулось меня? — мысли метались, как птицы в клетке.”
Она машинально поправила очки, провела рукой по волосам, затем одернула свитер. Всё это было попыткой вернуть контроль над собой, но внутренний хаос не утихал.
Когда телефон наконец зазвонил снова, Мария схватила его так резко, что чуть не выронила в мусорную корзину.
— Ну? — выдохнула она, почти не дыша.
— ВСЁ! — торжествующе кричала Ангелина. — Он пробился через всю эту толпу влюблённых хищников, я собрала ему букетик самых что ни на есть скромных полевых ромашек и сказал: «Это для Марии… Думаю заглянуть к ней в обеденный перерыв..». Ему тут чуть ли не аплодисменты грянули! Жди, красотка ухажера!
Мария почувствовала, как по щекам разливается густой, предательский румянец. Она прижала ладонь к коже, будто пытаясь сдержать этот жар, но он только усиливался.
Ромашки…
Простые, милые.
Не розы, не орхидеи, не лилии, а именно те самые цветы, которые она любила больше всего за их простоту и солнечность. Как он мог это узнать?
— Ты меня слышишь? — не унималась Ангелина. — Он назначил тебе свидание! Ну, почти что свидание! В обед! Прямо в твоей же библиотеке! Это же до невозможности мило и романтично! Настоящий IT‑романтик!
Мария хотела ответить, но слова застряли в горле. В этот самый момент дверь в её отдел тихо скрипнула, и на пороге, залитый полуденным светом из окна, появился сам виновник торжества.
Илья стоял, слегка ссутулившись, держа в руках две картонные чашки кофе из соседней, пропахшей корицей кофейни и букет тех самых ромашек подмышкой. Его худи был слегка перекошен, а волосы растрёпаны, как будто он несколько раз провёл по ним рукой в нервном жесте. Лицо выражало смесь растерянности и решимости, словно он стоял на краю пропасти и готовился сделать шаг в неизвестность.
— Мария Сергеевна, — сказал он, слегка запинаясь и переступая с ноги на ногу. — Я… э‑э… видел, как вы вчера вечером ушли пораньше. Надеюсь, вы не заболели. Решил… поднять вам настроение кофе. Вдруг день тяжёлый выдался.
Его голос звучал тише обычного, но в нём чувствовалась искренность, от которой у Марии защемило сердце. Она заметила, как он сжал и разжал пальцы на чашках.
В помещении повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов на стене и отдалённым шумом городского трафика за окном.
Мария медленно подняла глаза, встречая его взгляд. В его зрачках отражался свет из окна: два маленьких солнца, в которых таилась вся неуверенность и смелость этого момента.
— Спасибо, — произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Кофе — это очень… мило.
Он робко протянул ей цветы и одну из чашек. Мария машинально приняла знаки внимания, и вдруг замерла.
На белой крышечке, аккуратным, почти каллиграфическим почерком было выведено: «Для Марии. Хорошего дня! :)»
Буквы словно засветились изнутри, а смайлик в конце придал надписи детскую непосредственность. Мария медленно подняла глаза на Илью, и в этот миг мир будто сузился до точки, где существовали только они двое и это неожиданное, тёплое послание.
В её сознании словно распахнулась невидимая дверь. Она снова увидела его ауру, тёплую, медовую, невероятно спокойную. Сейчас она пульсировала мягким свечением. Никакой лжи, никакого скрытого подвоха или расчёта. Только симпатия и простое желание сделать ей приятно.
— Спасибо, — прошептала она, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Румянец разливался неудержимо, вопреки её воле, и это смущало ещё больше. — Вы… Ты очень внимателен. Неожиданно.
— Это я‑то внимателен? — он смущённо улыбнулся, и в уголках его глаз собрались лучики мелких морщинок. — Ты вот помнишь, что я не ем еду с луком, и часто берешь обед в столовой на всех, не забывая о моём пунктике. А я только вчера совершенно случайно услышал, как ты говорила Валентине Сергеевне, что обожаешь ромашки за их простоту.
Мария на мгновение закрыла глаза, пытаясь осмыслить услышанное.
Так вот оно что.
Никакой магии, никакого подсматривания в энергетические поля, обычное, человеческое внимание. То самое, которого ей так не хватало все это время, и которое оказалось в тысячу раз волшебнее и ценнее любых, даже самых успешных ритуалов.
Они стояли в неловком, но на удивление приятном молчании. В воздухе витал аромат кофе, насыщенный, с лёгкой горчинкой и тёплыми нотами корицы. Мария поднесла чашку к губам, сделала осторожный глоток. Горячий напиток обжёг язык, но это было приятно, как маленькое заземление в вихре эмоций. Она посмотрела на Илью: он тоже пил кофе, но делал это как‑то нерешительно, то и дело поглядывая на неё исподлобья. Его пальцы слегка дрожали, сжимали картонную поверхность, будто он не знал, куда деть руки.
Мария невольно улыбнулась, поймав его взгляд:
— Знаешь, — сказала она, глядя на Илью, — это самый неожиданный и приятный сюрприз за долгое время.
— Я рад… Хотел бы я делать такие сюрпризы почаще…