– Оля, ты чего? – Сергей замер в дверях кухни. Голос его звучал растерянно, почти виновато, хотя он и не понимал, в чём провинился на этот раз.
Ольга стояла у открытого холодильника, скрестив руки на груди. Её каштановые волосы были собраны в небрежный пучок, а на лице застыло выражение, которое Сергей знал слишком хорошо – смесь усталости и сдержанного гнева. Она не кричала, нет, Ольга вообще редко повышала голос. Но её слова, произнесённые спокойно, с лёгкой дрожью в интонации, били точнее любого крика.
– Я серьёзно, Серж, – продолжила она, не отводя взгляда. – Я открываю холодильник, а там пусто. Молоко закончилось, хлеба нет, даже йогурта, который ты вчера обещал купить, и того нет. А знаешь, почему? Потому что ты опять отдал последние деньги своей маме на краску для её кухни!
Сергей поставил сумку на стол и тяжело вздохнул. Он знал, что этот разговор назревал давно. Знал, но всё равно надеялся, что пронесёт. Ольга была терпеливой, всегда старалась понять его, поддержать. Но даже у неё, похоже, лопнуло терпение.
– Оля, ну ты же знаешь, как это важно для мамы, – начал он, стараясь говорить мягко, чтобы не разжечь конфликт. – Её квартира в таком состоянии… обои отваливаются, линолеум весь в дырах. Она одна, пенсия маленькая, а Лена с её детьми вообще на мели. Я не могу просто взять и сказать: «Извините, сами справляйтесь».
Ольга закрыла дверцу холодильника с чуть большим усилием, чем нужно. Звук хлопка эхом отозвался в маленькой кухне их двухкомнатной квартиры на окраине Москвы. За окном шумел вечерний трафик, где-то внизу гудели машины, а в их доме, казалось, повисла тишина, готовая вот-вот взорваться.
– Сергей, – она повернулась к нему, и в её глазах он увидел не только злость, но и боль. – Я не прошу тебя бросать свою семью. Я прошу тебя помнить, что у тебя есть ещё одна семья. Здесь. Со мной. С нашими детьми.
Сергей опустился на табуретку, чувствуя, как внутри всё сжимается. Он любил Ольгу. Любил их дочь Катю, которой только исполнилось десять, и сына Мишу, бойкого пятилетнего сорванца. Их квартира, хоть и тесная, была их домом. Здесь пахло Ольгиными пирогами по выходным, здесь Катя рисовала свои бесконечные картинки, а Миша строил крепости из подушек. Но почему-то каждый раз, когда мама или сестра Лена звонили с очередной просьбой, он не мог отказать.
– Я помню, Оля, – тихо сказал он, глядя в пол. – Просто… это же моя мама. Моя сестра. Они всегда мне помогали, когда я был пацаном. Помнишь, как мама шила мне куртки, потому что денег на новую не было? Как Лена отдавать мне свои игрушки, чтобы я не грустил?
– Я помню, – кивнула Ольга, садясь напротив. Её голос смягчился, но в нём всё ещё звенела напряжённая нотка. – И я уважаю твою семью, Серж. Правда. Но мы с тобой тоже строим свою жизнь. Мы взяли ипотеку на эту квартиру, чтобы у детей было своё место. Мы копили на ремонт, чтобы наконец-то перестать жить с этими обоями, которые висят с девяностых. А вместо этого ты отдаёшь деньги на ремонт маминой кухни. И Лениной ванной. И ещё, помнишь, на холодильник для тёти Светы?
Сергей виновато потёр шею. Да, он помнил. Тётя Света, мамина подруга, осталась одна после смерти мужа, и он, не задумываясь, перевёл ей десять тысяч на новый холодильник. Тогда это казалось правильным. А теперь, глядя на Ольгу, он вдруг понял, как сильно её это задело.
– Я не знал, что ты так считаешь, – честно признался он. – Думал, ты понимаешь.
– Понимаю, – Ольга горько усмехнулась. – Я всё понимаю. Но, Серж, у нас тоже есть нужды. Катя растёт, ей нужна новая кровать, а не этот старый диван, который скрипит так, что я по ночам просыпаюсь. Мише скоро в садик, а там плата за питание, за кружки… И я не говорю уже о нас с тобой. Когда мы в последний раз были в отпуске? Пять лет назад? На три дня в Подмосковье?
Сергей молчал. Он знал, что она права. Знал, но всё равно чувствовал себя между двух огней. С одной стороны – Ольга, его жена, его любовь, мать его детей. С другой – мама, которая вырастила его одна, после того как отец ушёл, когда Сергею было семь. И Лена, младшая сестра, которая всегда смотрела на него снизу вверх, называла «старшим братом» и доверяла ему все свои проблемы.
– Оля, – он поднял глаза, стараясь поймать её взгляд. – Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обиженной. Правда. Просто… я не знаю, как отказать. Мама сразу начинает: «Сереженька, ты же мой единственный мужчина в семье». А Лена плачет в трубку, говорит, что дети без памперсов остались.
Ольга вздохнула, откидываясь на спинку стула. Её лицо смягчилось, но в глазах всё ещё читалась усталость.
– Я не прошу тебя отказывать им совсем, – сказала она тихо. – Я прошу, чтобы ты спрашивал меня. Чтобы мы решали вместе, куда идут наши деньги. Это же наш бюджет, Серж. Наш. Не твой, не мой – наш.
Сергей кивнул, чувствуя, как внутри что-то переворачивается. Он вдруг вспомнил, как год назад они с Ольгой сидели за этим же столом, считали копейки и мечтали о новом линолеуме в коридоре. Как она светилась, когда говорила о том, что хочет повесить в детской новые шторы с мишками. А он тогда, вместо того чтобы поддержать её мечты, перевёл двадцать тысяч Лене на ремонт ванной, потому что «там трубы текут, дети простудятся».
– Прости, – сказал он, и его голос дрогнул. – Я правда не думал, что это так тебя задевает.
– Задевает, – подтвердила Ольга. – И не только меня. Катя вчера спросила, почему у бабушки новая кухня, а у нас всё старое. Я не знала, что ей ответить.
Сергей закрыл глаза. Ему вдруг стало стыдно. Стыдно за то, что он, глава семьи, не заметил, как его действия ранят тех, кто ему дороже всего.
– Я исправлюсь, – пообещал он, открывая глаза и глядя на жену. – Обещаю, Оля. Больше никаких трат без твоего согласия. И… я начну откладывать на наш ремонт. На шторы, на кровать для Кати, на всё, что ты захочешь.
Ольга посмотрела на него долгим взглядом, словно взвешивая, верить ли его словам. Потом кивнула, но в её глазах всё ещё мелькала тень сомнения.
– Хорошо, – сказала она. – Но слова – это одно. А дела – другое. Давай начнём с того, что ты завтра позвонишь маме и скажешь, что на этот раз не сможешь помочь с её балконом. Пусть Лена сама решает свои проблемы.
Сергей сглотнул. Позвонить маме и отказать? Это было как предательство. Но, глядя на Ольгу, он понял, что выбора у него нет. Либо он начинает уважать свою семью, либо рискует её потерять.
– Позвоню, – кивнул он. – Завтра же.
Ольга встала, подошла к нему и обняла за плечи. Её руки были тёплыми, и от неё пахло ванилью – она пекла пирог, пока он был в магазине.
– Я верю в тебя, – прошептала она. – Но, Серж, это последний шанс. Если ты опять выберешь их вместо нас… я не знаю, смогу ли дальше так жить.
Сергей обнял её в ответ, чувствуя, как сердце сжимается от её слов. Он знал, что она не угрожает. Ольга была не из тех, кто бросает слова на ветер. Если она говорит, что не сможет, значит, так и будет.
Вечер прошёл тихо. Дети спали, Катя обняла своего плюшевого зайца, а Миша, как всегда, раскинулся поперёк кровати. Сергей сидел на кухне, глядя на пустой холодильник, который Ольга всё-таки заполнила тем, что осталось от его покупок. Он думал о том, как всё исправить. Как найти баланс между долгом перед матерью и сестрой и любовью к своей семье.
На следующий день он набрал мамин номер, но трубку взяла Лена. Её голос, как всегда, был полон энтузиазма и лёгкой паники.
– Сережка, привет! Слушай, тут такое дело… Мама решила балкон застеклить, а у нас денег совсем нет. Ты же поможешь, да? Ты же всегда выручаешь!
Сергей замер, чувствуя, как внутри всё сжимается. Он посмотрел на Ольгу, которая стояла у плиты, готовя завтрак. Она не слышала разговора, но её спина была напряжена, словно она чувствовала, что сейчас произойдёт.
– Лен, – начал он, стараясь говорить твёрдо. – Я не смогу. У нас с Олей свои планы. Нам тоже ремонт нужен, детям вещи. Прости, но в этот раз – нет.
В трубке повисла пауза. Потом Лена всхлипнула.
– Сереж, ты серьёзно? А как же мама? Она на тебя рассчитывает!
– Лен, я люблю вас, – сказал он, чувствуя, как голос дрожит. – Но у меня есть своя семья. И я должен думать о них в первую очередь.
Лена ещё что-то говорила, но Сергей уже не слушал. Он положил трубку и посмотрел на Ольгу. Она повернулась к нему, и в её глазах он увидел смесь удивления и гордости.
– Ты сделал это, – тихо сказала она, подходя ближе.
– Сделал, – кивнул он, чувствуя, как внутри что-то отпускает. – Но это только начало, Оля. Я докажу, что могу быть лучше.
Она улыбнулась, и впервые за долгое время эта улыбка была искренней, без тени усталости.
– Я знаю, – сказала она. – И я помогу тебе. Мы вместе справимся.
Но Сергей не знал, что этот разговор с Леной был лишь первым шагом. Мама, узнав об отказе, устроила настоящий скандал. А Лена, вместо того чтобы смириться, начала давить на жалость, рассказывая всем родственникам, какой Сергей стал «чёрствый» и «забыл семью». И вскоре их с Ольгой тихая жизнь превратилась в поле битвы, где каждый пытался доказать свою правоту.
Всё началось с маминого звонка на следующий вечер. Сергей только вернулся с работы, усталый, но довольный тем, что впервые за долгое время привёз домой полную сумку продуктов и даже успел заехать в детский магазин за новой пижамой для Миши. Ольга встретила его с улыбкой, и они вместе накрывали на стол, когда телефон зазвонил.
– Сереженька, – голос мамы, Галины Ивановны, был, как всегда, тёплым, но с лёгкой дрожью, которая появлялась, когда она хотела чего-то добиться. – Ты почему Ленке отказал? Она мне всё рассказала. Как же так, сынок? Мы же семья!
Сергей вздохнул, бросив взгляд на Ольгу. Она замерла с тарелкой в руках, явно прислушиваясь.
– Мам, я объяснил Лене. У нас свои расходы. Мы с Олей копим на ремонт, детям вещи нужны. Я не могу разрываться.
– Разрываться? – голос Галины Ивановны стал выше. – Это твоя сестра, Сергей! Твоя кровь! А эта твоя Оля… она что, запрещает тебе помогать родным?
– Мам, никто мне ничего не запрещает, – Сергей старался говорить спокойно, но внутри всё кипело. – Это моё решение. Я должен думать о своей семье.
– О своей семье? – перебила мама. – А мы кто для тебя? Чужие? Я тебя одна вырастила, в люди вывела, а ты теперь…
– Мам, хватит, – он повысил голос, чего почти никогда не делал. – Я вас люблю. Но у меня есть жена и дети. И я не позволю тебе говорить об Оле так, будто она виновата.
Ольга подошла ближе, положила руку ему на плечо. Её прикосновение придало сил.
– Я приеду, поговорю, – добавила Галина Ивановна. – Завтра же приеду. Надо это всё выяснить.
– Не надо, мам, – быстро сказал Сергей. – Мы заняты. Давай в выходные.
Но Галина Ивановна уже положила трубку. Сергей посмотрел на Ольгу, и та лишь покачала головой.
– Она приедет, – сказала Ольга тихо. – И это будет не просто разговор.
Она оказалась права. На следующий день, в субботу, Галина Ивановна заявилась без предупреждения, с пакетом пирожков и выражением лица, которое не предвещало ничего хорошего. Лена приехала с ней, вместе со своими детьми – семилетней Настей и трёхлетним Ваней. Квартира мгновенно заполнилась шумом, запахом пирожков и напряжённой атмосферой.
– Сереженька, – начала мама, едва переступив порог. – Это что же творится? Ты теперь от родных отворачиваешься?
Ольга, которая открыла дверь, замерла в прихожей. Она была в домашнем платье, с растрёпанными волосами, и выглядела так, будто только что встала после бессонной ночи. Катя и Миша, услышав голоса, выбежали из детской, но, увидев бабушку с тётей, тут же притихли.
– Галина Ивановна, здравствуйте, – вежливо сказала Ольга, стараясь улыбнуться. – Проходите. Чай будете?
– Не до чая, – отмахнулась мама, снимая пальто. – Я по делу.
Лена, не говоря ни слова, прошла в гостиную и плюхнулась на диван, усадив детей рядом. Настя тут же схватила пульт и включила мультики, а Ваня начал громко требовать сок.
Сергей вышел из кухни, вытирая руки полотенцем. Он только что мыл посуду, стараясь помочь Ольге, и теперь чувствовал себя неловко под прицелом маминого взгляда.
– Мам, мы же договорились на выходные, – начал он.
– Какие выходные, Сергей? – Галина Ивановна поставила пакет с пирожками на стол и упёрла руки в бока. – Лена плачет ночами, дети без памперсов, а ты тут с женой своей чаи гоняешь!
– Галина Ивановна, – вмешалась Ольга, стараясь говорить спокойно. – Никто не говорит, что Лена должна страдать. Но у нас тоже есть свои проблемы. Мы не миллионеры, чтобы всем помогать.
– А кто просит миллионы? – возмутилась Лена, отрываясь от телефона. – Сереж, ну что тебе стоит? Пятьдесят тысяч на балкон – и всё. Мы потом отдадим.
– Потом? – Ольга не выдержала. – Лена, ты уже три года «потом» обещаешь за тот холодильник, который Сергей тебе купил. И за ремонт ванной. И за коляску для Вани. Когда это «потом» наступит?
Лена покраснела, но тут же нашлась:
– Оля, ты чего на меня накинулась? Я не виновата, что у меня муж бросил! Я одна с детьми!
– А я не одна? – голос Ольги дрогнул. – У меня тоже двое детей, ипотека, садик, школа! И я, между прочим, работаю, чтобы хоть как-то закрывать дыры в бюджете, которые остаются после твоих «потом»!
Сергей встал между ними, чувствуя, как ситуация выходит из-под контроля.
– Хватит, – сказал он твёрдо. – Мам, Лен, я вас люблю. Но Оля права. Мы не можем больше тянуть все ваши расходы. У нас свои планы. Мы хотим ремонт сделать, в отпуск поехать. Впервые за пять лет.
Галина Ивановна посмотрела на него так, словно он ударил её.
– Ремонт? Отпуск? – переспросила она. – А твоя мать в старой квартире гниёт? Сергей, я не узнаю тебя. Это всё она, да? Оля тебя против нас настроила?
– Никто меня не настраивал, – отрезал Сергей. – Это моё решение. И оно окончательное.
Лена вскочила с дивана, схватив Ваню на руки.
– Ну и ладно! – выпалила она. – Живите тут в своей тесной квартире! Мы сами справимся!
Она схватила Настю за руку и направилась к двери. Галина Ивановна задержалась, посмотрела на Сергея с болью в глазах.
– Ты пожалеешь, сынок, – сказала она тихо. – Семья – это святое. А ты её предаёшь.
Дверь хлопнула. В квартире воцарилась тишина, нарушаемая только звуками мультиков, которые всё ещё шли на телевизоре.
Ольга опустилась на стул, закрыв лицо руками. Сергей подошёл к ней, обнял.
– Прости, – прошептал он. – Я не хотел, чтобы так получилось.
– Я знаю, – она подняла глаза, и в них блестели слёзы. – Но, Серж, это только начало. Они не сдадутся так просто.
И она была права. Через неделю Лена позвонила и сказала, что мама попала в больницу. «Давление подскочило, сердце прихватило», – всхлипывала она в трубку. Сергей, не раздумывая, бросился в больницу, но, приехав, обнаружил, что Галина Ивановна лежит в палате, бодрая и разговорчивая, и единственное, что её беспокоит – это «как там Лена с детьми».
– Мам, ты же сказала, что плохо! – возмутился он.
– Плохо, Сереженька, – вздохнула она. – Душе плохо. От того, что ты нас бросил.
Сергей понял, что это была манипуляция. Но вместо того, чтобы разозлиться, он почувствовал только усталость. Он сел рядом с маминой кроватью и сказал:
– Мам, я вас не бросил. Но я не могу быть вашим банкоматом. У меня есть своя жизнь. И я хочу, чтобы вы это уважали.
Галина Ивановна молчала, глядя в окно. А потом, к его удивлению, кивнула.
– Может, ты и прав, – сказала она тихо. – Я просто… боюсь остаться одна.
Сергей взял её за руку.
– Ты не одна, мам. Но дай нам с Олей дышать. Дай нам строить нашу семью.
Тот разговор стал поворотным. Мама выписалась через два дня, и, хотя Лена ещё долго дулась, постепенно всё начало налаживаться. Сергей открыл отдельный счёт, куда начал откладывать деньги на ремонт их квартиры. Ольга, увидев его усилия, смягчилась. Они вместе выбрали обои, обсудили, какую мебель купить для Кати. А когда пришло время отпуска, они впервые за годы выбрались на море – всей семьёй.
Но самым важным стало то, что Сергей научился говорить «нет». И Ольга научилась доверять ему снова. А Галина Ивановна, к удивлению всех, начала сама откладывать деньги на свой балкон, гордясь тем, что «справляется сама».
Их семья не стала идеальной. Но она стала их. Своей. С новыми традициями, где каждый голос был важен, и где любовь не измерялась деньгами, а уважением и заботой друг о друге.
– Мам, а почему бабушка Галя теперь сама красит стены? – спросила Катя, сидя за кухонным столом и болтая ногами. Ей только что исполнилось одиннадцать, и она стала замечать всё больше деталей в жизни взрослых.
Ольга повернулась от плиты, где жарились оладьи, и улыбнулась дочери. За окном их обновлённой кухни светило майское солнце, отражаясь в новых белых фасадах шкафов. Ремонт они закончили два месяца назад – скромный, но такой долгожданный. Линолеум сменили на ламинат, обои – на светлую краску, а в коридоре повесили большое зеркало, которое делало пространство шире.
– Потому что бабушка решила, что может справиться сама, – ответила Ольга, переворачивая оладью. – И мы с папой её поддержали.
Сергей вошёл в кухню, неся Мишу на плечах. Мальчик хохотал, держась за папины волосы.
– Пап, выше! – требовал он.
– Выше некуда, командир, – смеялся Сергей, осторожно опуская сына на пол. – Иди мой руки, сейчас оладьи.
Миша убежал в ванную, а Сергей подошёл к Ольге, обнял её сзади и поцеловал в висок.
– Доброе утро, моя строгая бухгалтерша, – прошептал он.
– Доброе, мой новый экономист, – ответила она, не отрываясь от сковородки.
Они теперь часто так шутили. После того скандального разговора с мамой и Леной Сергей действительно изменился. Он завёл таблицу в телефоне, куда вносил все доходы и расходы. Каждую зарплату они с Ольгой садились вместе, обсуждали, сколько отложить на отпуск, сколько на детей, сколько – если останется – на помощь родным. И главное – никаких решений в одиночку.
Катя наблюдала за родителями, подперев подбородок рукой.
– А помните, как бабушка приезжала и ругалась? – вдруг спросила она.
Ольга и Сергей переглянулись. Да, помнили. Как Галина Ивановна стояла в дверях с пакетом пирожков и обвиняла Ольгу в том, что она «отбила сына». Как Лена плакала, что «дети без памперсов». Как Сергей впервые в жизни повысил голос на мать.
– Помним, – кивнул Сергей, садясь за стол. – Но это было давно. Люди меняются, солнышко.
– Даже бабушка? – недоверчиво спросила Катя.
– Даже бабушка, – подтвердила Ольга, ставя перед дочерью тарелку с оладьями. – Она теперь гордится, что сама купила краску и наняла мастера. Говорит, что «в её годы ещё ого-го».
Катя хихикнула, представляя, как Галина Ивановна в старом халате стоит на табуретке с кисточкой.
В дверь позвонили. Миша, уже вернувшийся с вымытыми (хоть и не до конца) руками, бросился открывать.
– Бабуля! – закричал он на всю квартиру.
Галина Ивановна вошла, неся в руках корзинку с клубникой. Её волосы были аккуратно уложены, а на лице сияла улыбка – не та, что раньше, с лёгким оттенком превосходства, а настоящая, тёплая.
– Здравствуйте, мои хорошие, – сказала она, ставя корзинку на стол. – С дачи привезла. Первая в этом году.
– Галина Ивановна, спасибо, – Ольга обняла свекровь. – Садитесь, сейчас чай заварю.
– Да я ненадолго, – отмахнулась мама, но всё же села. – Хотела показать фотографии. Смотрите, какой балкон получился!
Она достала телефон и начала листать снимки. Балкон у неё теперь был застеклён, с новыми рамами, цветами в горшках и маленьким столиком.
– Сама выбирала рамы, – гордо сообщила она. – Мастер хотел подороже впарить, а я сказала: «Нет, милый, я пенсионерка, мне подешевле, но надёжно». И ведь нашла!
Сергей улыбнулся. Он помнил, как мама звонила ему тогда, спрашивала совета, но не просила денег. Просто совета. И он дал – спокойно, без чувства вины.
– Красиво, мам, – сказал он искренне. – Молодец.
– А Лена? – спросила Ольга, наливая чай. – Как у неё?
Галина Ивановна вздохнула, но не тяжело, а скорее с лёгкой усталостью.
– Лена… Лена учится. Работу нашла, в детском саду помощником воспитателя. Мало платят, но стабильно. И квартиру снимает подешевле. Говорит, что теперь сама будет копить на ремонт. Я ей помогаю с детьми, когда могу.
– Это хорошо, – кивнула Ольга. – Главное, чтобы все были довольны.
– Да, – согласилась Галина Ивановна. – Я вот что поняла, Оленька… Раньше я думала, что если не помогу – значит, плохая мать. А теперь вижу, что иногда помощь – это не деньги дать, а позволить человеку самому встать на ноги.
Ольга посмотрела на свекровь с теплом. Она никогда не думала, что услышит такие слова от Галины Ивановны. Но жизнь, оказывается, полна сюрпризов.
– Вы мудрая женщина, – сказала она тихо.
– Поздно спохватилась, – усмехнулась мама. – Но лучше поздно, чем никогда.
Катя и Миша уже уплетали клубнику, пачкая лица красным соком. Галина Ивановна смотрела на внуков, и в её глазах блестели слёзы – не грусти, а радости.
– А вы когда в отпуск? – спросила она.
– Через месяц, – ответил Сергей. – На Чёрное море. С детьми. Уже билеты купили.
– Хорошо, – кивнула мама. – Отдыхайте. А я пока за цветами на балконе присмотрю. У вас тут горшки пустые стоят.
– Это мы специально, – улыбнулась Ольга. – Хотели вместе с детьми посадить. В выходные поедем в садовый центр.
– Возьмёте меня с собой? – неожиданно попросила Галина Ивановна. – Я знаю, какие петунии лучше приживаются.
– Конечно, – хором ответили Сергей и Ольга.
Вечером, когда мама ушла, а дети уснули, Сергей и Ольга сидели на балконе их квартиры. Теперь здесь стоял маленький столик, пара стульев и горшок с базиликом, который Ольга вырастила из семян.
– Помнишь, как мы здесь сидели год назад? – спросил Сергей, держа жену за руку. – Ты плакала, я не знал, что сказать.
– Помню, – кивнула Ольга. – А теперь… теперь всё по-другому.
– По-другому, – согласился он. – И лучше.
Она положила голову ему на плечо.
– Ты изменился, Серж. И я тоже. Мы научились говорить. Слушать. Договариваться.
– И уважать друг друга, – добавил он. – И свои границы.
– И свои мечты, – улыбнулась Ольга. – Следующим летом – новая кухня. Я уже присмотрела столешницу.
– Договорились, – он поцеловал её в макушку. – И никаких «потом». Только «сейчас».
За окном шумел город, но в их маленькой квартире царила тишина – не пустая, а наполненная теплом, доверием и любовью. Они больше не делили деньги на «твои» и «мои». Не делили заботы на «мои родные» и «твои». Всё стало общим. И в этом «общем» они наконец нашли покой.
А через неделю, в садовом центре, Галина Ивановна выбирала петунии, Катя таскала горшки, Миша пытался посадить семена прямо в землю, а Сергей и Ольга стояли рядом, держась за руки. И в этот момент они все – бабушка, мама, папа, дети – были одной семьёй. Не идеальной. Но настоящей.
И никто больше не говорил: «Кому ремонт оплачивал, у того и ужинай». Потому что ужин теперь был для всех. И ремонт тоже. И любовь – тем более.
Рекомендуем: