Данный текст - третья часть от цикла Политический триллер XIV века. Чтобы хорошо понимать происходящее, читайте первые две части:
1. Политический триллер XIV века - глава 1.
2. Политический триллер XIV века - глава 2.
Ну а мы рассказываем...
Повзрослевший князь Дмитрий постепенно прибирал к рукам бразды правления, хотя и не гнал от себя былых опекунов. Просто теперь изменился их статус – из наставников они стали советниками. Как говорится, «почувствуйте разницу». После заключения династического брака с дочерью суздальского князя, московский государь прекратил вражду с выходцами из суздальско-ростовского княжеского дома, но практически сразу же вступил в конфликт с тверской династией. Собственно соперничество Москвы с Тверью и не прекращалось никогда, но теперь появился шанс одержать решительную победу. Дело в том, что в Твери произошла своя «замятня». Чума прошлась и по Тверскому княжеству, прибрав одних, дав шанс другим. Начался дележ власти, уделов, спор за великое княжение тверское, которое позволяло претендовать и на получение ярлыка великого Владимирского княжения.
Особо опасным конкурентом выглядел князь микулинского удела Михаил Александрович, чья сестра вышла за могущественного литовского князя Ольгерда, управы на которого нельзя было сыскать и в самой Орде. Литовцы от ханов не зависели, а при случае шли на них войной, и не без успеха. Так что ними считались. Вернее, они заставляли с собой считаться. При поддержке зятя-литовца князь Михаил вознамерился взять силой то, что ему, как он считал, причиталось по праву. Без большой амбиции в политике делать нечего. Кротким и смиренным путь лежал в монастырские кельи. И представьте себе, совсем даже нередко те, кто мог править, помыкая людьми, избирали удел монашеский, наблюдая тщетность человеческой суеты сует со стороны, и тем оставаясь довольными. Но Михаил Александрович был не того поля ягода. Всем пошел в отца, когда-то поднявшего восстание против ордынцев, и, проиграв войну, принужденного бежать во Псков, где князь Михаил и явился на свет Божий. Получи город Микулин с волостями в удел, князь желал большего. Гораздо большего. Уж таковы у него были амбиции. Великокняжеские.
Родственники пытались судиться с Михаилом Александровичем, прибегнув к посредничеству церкви. Почему? Все просто! В христианской традиции – а средневековые русичи были ортодоксальными православными христианами – считается, что «вся власть от Бога, по грехам нашим». То есть князь поставлен над подданными волей Божией, а кто же лучше разбирается в этих вопросах? Церковь конечно! Ну и вот… Да к тому же роль третьей силы, не замешанной (как бы) в светские дела, была для церкви привычна. В обыденной жизни именно церковь выступала в качестве гаранта во многих делах, на первый взгляд не связанных со служением Богу.
В частности, у городских соборов и на церковных подворьях устраивались обширные подвалы и ставились амбары, куда сваливали товары на сохранение, с гарантией выдачи хозяину или тому, кому он товар продал. Платы, как таковой, за это не бралось. Принимались пожертвования, размер которых варьировался, но был хорошо всем известен. В соборах хранились эталоны мер и весов. Т.е. чтобы проверить верность торговых приспособлений, достаточно было доставить их в собор и там сравнить с эталоном. То есть священство, а уж тем более иерархи, были вовлечены во многие дела мирские, в качестве духовных или, если угодно моральных авторитетов и гарантов. Вот и в споре тверских наследников изначально в роли третейского судьи выступил тверской епископ Василий, который признал правоту Михаила, неугодного Москве. Результат оказался не угоден Москве, где находилась фактическая штаб-квартира митрополита Киевского и Всея Руси, которому Тверской епископ был подчинен напрямую. За свое суждение тверской епископ был зван в Москву, пред ясны очи митрополита Алексия и принужден был претерпевать, выслушивая о себе много неприятного. Дерзнувшему пойти наперекор воли митрополита, потакавшего московскому князю владыке Василию даже, как говорят, пришлось сильно потратился, чтобы дело подзамять.
Не добившись своего судом, родственники, поддержанные московским князем, пошли на Михаила с войском, осадили столицу его удела, город Микулин, но взять не смогли, а только разорили окрестности. Сам князь в ту пору был в Литве, у родственников, откуда и вернулся в 1366 году, приведя литовцев. С их помощью взял Тверь, выбил из княжества москвичей, а родственников понудил к миру.
Связанные родством с московским княжеским домом тверичи в 1367 году прибегли к помощи князя Дмитрия, а больше митрополита Алексея. Просили помочь поделить тверские уделы. По-честному. Не побоимся сказать, по-братски. М-да. Удобнее повода для вмешательства в дела соседнего государства трудно было бы подыскать. Благородная роль третейского судьи – что может быть лучше! Именно на суд в Москву пригласили князя Михаила Александровича, посулив ему гарантии безопасности. Не чуя подвоха, князь приехал, а в Москве его схватили, отделили от свиты, и заключили под стражу. Хорошо хоть не в темницу посадили – князя и приехавших бояр просто держали на разных дворах в Кремле. Над князем Михаилом затеяли было суд, но тут пришло известие, что в Тверь едет татарский посол Карач-мурза, а с какой целью неизвестно. Важнее же всего было то, что посол этот был не «сарайский», а от Абдуллахана из Правобережной орды, подвластной Мамаю.
Переменчивость курсов политических игр в Орде во времена «большой замятни», заставляли любого русского князя быть очень острожным. В 1367 году, когда московские власти пленили претендента на тверской престол и великое княжение владимирское, ханом Орды был Азиз-шейх, но ставленник Мамая Абдуллах считал себя законным владетелем Улуса Джучи, частью которого были русские княжества. Учитывая силу того, кто стоял за ним, неуважительно отнестись к его посольству было бы неразумно. Князя Михаила пришлось освободить, правда, взяв с него клятву «быть довольным и не жаловаться», а так же уступить родичу, князю Еремею Константиновичу, часть владений, куда назначен был московский наместник, для поддержания установившегося положения дел.
Из Москвы князь Михаил выехал поспешно, а клятву «быть довольным» скоро позабыл. Не скрывая своего отношения к князю Дмитрию и митрополиту Алексею, которых он обвинял – и надо сказать, вполне обосновано – во многих кознях, князь стал активно готовиться к войне. И в этот момент смерть его дяди, великого князя Тверского, с которым собственно он и собирался воевать, открыла ему прямую дорогу к власти. Удельный князь Микулинский, Михаил Александрович «по лествичному праву», устанавливавшему череду престолонаследования, получил законное, никем не оспариваемое, право на тверское великое княжение. Законное-то оно законное, но так нежелательно было в Москве! Повода вмешаться московские политические стратеги искали не долго. Под предлогом защиты племянника Михаила Александровича, сына покойного великого князя, в тверские пределы вошло московское войско. Князь Михаил запросил помощи Ольгерда, и тот откликнулся. Придя с войском, литовский князь разнес на реке Тосне московский сторожевой полк и двинулся к столице. Придя к Москве, Ольгерд обложил город осадой, но удовлетворился лишь тем, что разорил посады и окрестные слободы, да немного пограбил ближайшую округу. По меркам средневековых войн пустяки. Обычное дело. Князя Дмитрия выручил новенький, только недавно построенный из белого камня Кремль, взять который у литовского князя не было ни средств, ни времени. Пока он ходил на Москву, в литовские пределы вторглись крестоносцы из рыцарских орденов, и Ольгерду стало не до московско-тверских неурядиц. Свое надо было спасти, что он и поспешил сделать, «уйдя восвояси», как тогда говорили.
В ответ князь Дмитрий повел рать на Тверь, взял и пожег Зубцов, а потом и Микулин, столицу удела князя Михаила Александровича, разорил волости вокруг них, пожег многие села, а жителей увел в полон. Сам тверской князь от погрома спасся в Литве, откуда собрался было ехать в Орду, жаловаться на Дмитрия, но получил весть о том, что князь Дмитрий объявил на него охоту и выставил засады, чтобы перехватить его и пленить. Кто был этот доброжелатель? Кого представлял? Все это не пустые вопросы, но к ним мы вернемся несколько позже, пока же, последуем вслед за князем Михаилом, который вняв предупреждению, поворотил коней. Он воротился в Литву, где составился комплот неприятелей Дмитрия Ивановича, деятельно готовившийся к реваншу за разорение тверских земель. В Рождественский пост соединенные в одно войско дружины Ольгерда, Михаила Тверского и Святослава Смоленского, пошли на Москву, но споткнулись о Волоколамск. После нескольких неудачных штурмов взять этот город они не смогли, да ещё три дня потеряли, грабя окрестности. Это было неизбежно в тогдашней войне – грабежи являлись единственно возможным способом обеспечения войска продовольствием и фуражом, а так же являлись родом жалования воинам. Иного просто не знали.
К Москве союзники подошли 6 декабря 1370 года и обложили город. Но ещё прежде подхода литовцев и тверичей из Москвы успел выехать митрополит Алексей, направившийся в Нижний Новгород за подмогой. Всего спустя неделю после начала осады, в лагерь Ольгерда и Михаила Александровича пришло известие о том, что 15-летний князь Владимир Серпуховской успел съездить к великому князю рязанскому Олегу, который дал ему войско и дозволил удельному князю пронскому пойти с ним. Во главе собственной дружины, усиленной рязанскими пронскими полками, князь Владимир занял городок Перемышль, и готовился нанести удар во фланг армии Ольгерда.
С учетом того, что осада не сулила скоро успеха, готовившейся атака с фланга и в тыл не оставляла шансов на то, чтобы взять Москву измором. Принимая все эти резоны в расчет, Ольгерд предпочел предложить князю Дмитрию мир на приемлемых условиях. Тот с достоинством согласился только на перемирие до Петрова дня. Это тоже устраивало всех. Надо же было как-то разойтись, не замешавшись в большую войну, тем более, что назревали события куда как более масштабные.
***
За то время, когда Москва воевала с Тверью, в Орде трижды переменилась власть. В 1367 году, взгромоздившийся все-таки на ханский престол Абдуллахан оставался в Сарае совсем недолго. Его уже на другой год спихнул Хасан-хан, но через год Абдуллахан, а вернее Мамай, взял реванш, свергнув Хасана.
Замирившись, Ольгерд вернулся в Литву, Святослав в Смоленск, а Михаил в Тверь, но тем дело не кончилось. Свой очередной ход в этой большой политической игре сделал князь Михаил Александрович, отправившийся в Орду, где получил ярлык на великое княжение Владимирское, что означало очередной разлад отношениях князя Дмитрия и беклярбека Мамая. В самой же Орде в очередной раз поменялся хан. На этот раз произошло все без резни, а только по воле Аллаха, призвавшего к себе Абдуллахана, на место которого, волей Мамая сел малолетний Мухаммед-Булак хан, сын Абдуллахана, но правивший не сам, а под присмотром регентши Тулунбек-ханум, жены бяклербека Мамая. По сути, все осталось как было – решения принимал Мамай, но воплощались они при реализации в жизнь через две инстанции.
Ордынцы предлагали Михаилу Тверскому войско, чтобы укрепить его положение во Владимире, но тот отклонил предложение, более уповал на договор Дмитрия с Ольгердом и ту уострастку, которую литовцы давали Москве, оказавшейся меж двух огней – угрозой из Степи и от Балтии. Наводить татар на Русь он никак не хотел. Военную помощь предпочитал получать от литовцев. Поэтому отказавшись от татарского войска, князь выехал на Русь из Орды вместе с ханским послом Сарыходжой, котрого по обычаю сопровождала большая дружина.
Чего добивался Мамай, отдавая ярлык Михаилу Тверскому, при посредстве Мухаммед-Булака и Тулунбек-ханум, из дальних далей времен не совсем ясно. Если это была провокация, с целью проявить намерения Дмитрия Донского, то она отчасти удалась. Почуявший силу московский государь отказался признать княжение Владимирское своего соперника. По статусу он должен был явиться во Владимир «к ярлыку», но он не пошел. Больше того! Он разослал по всем своим городам гонцов, с требованием не принимать князя Михаила, но оказывать почести ханскому послу.
Это был рискованный, но сильный ход! Чтобы разобраться в сути, снова обратимся к рассмотрению тогдашних путей сообщения. Дорог тогда было не много. Летом из Сарая до Владимира удобнее всего было добираться водой – по Волге, до Нижнего Новгорода, чтобы войти в Оку, доплыть до устья Клязьмы, и повернув в неё, подняться до Владимира. Но в Нижнем правил тесть и верный союзник Дмитрия, князь Дмитрий Константинович, а потому этот путь для князя Михаила не годился. Он пошел Волгой выше, к Ярославлю, от которого шли дороги на Ростов Великий, где поворачивали на дорогу до Юрьев-Польского, а там уж и на Владимир шел прямой путь. Предвидевший князь Дмитрий Иванович повел рать на Перяславль-Залесский, где сходились дороги, ведшие от Ярославля к Владимиру. Пришлось каравану князя Михаила и посла идти ещё выше по Волге, к устью Мологи и городу того же названия. Отсюда посол Сарыхожа отправил людей к князю Дмитрию Ивановичу, предлагая явиться на поклон к великому князю во Владимир. Ответ был дерзок, но вполне приемлем: «К ярлыку не еду, Михаила на княжение Владимирское не пущу; а тебе, послу, путь чист». Оказавшийся в столь странном положении, посол предпочел выехать в Москву, оставив великого князя Владимирского в городе Мологе, откуда тот отправился водой по реке Мологе до Бежецка, откуда уж добрался до Твери, где немедля бросил клич, собирая войско. Взбеленившись дерзостью Дмитрия и потаканием ему посла, князь Михаил разорил Бежецкий Верх, Углич, Мологу и Кострому. Разжившись грабежом, он отправил в Орду своего сына Ивана, снабженного достаточными средствами, для «поминок», как называли тогда взятки, с подношения которых тогда начиналось любое дело. Туда же в Орду, воротился из Москвы Сарыхожа «поимавший многие дары» от князя Дмитрия Ивановича.
Неизвестно, о чем вели разговоры ханский посол и московский триумвират – князь Дмитрий, тысяцкий Василий Вельяминов и митрополит Алексий – но только вскоре после отъезда Сарыхожи, вслед послу отправился и сам князь Дмитрий, с объяснениями по поводу своих поступков. Ехал он не с пустыми руками. Этот визит обошелся ему очень недешево, но вложение окупалось тем, что Мамай отнесся с пониманием к просьбам молодого князя, и, лишив Михаила Тверского ярлыка, передал его Дмитрию Ивановичу. Причина была банальна. Деньги. Вернее их отсутствие у тверского князя. Сын его, Иван, посланный в Орду с дипломатическими поручениями, не управился только тем, чем снабдил его отец. Для необходимых «поминок» набрал долгу на тысячу рублей, сиречь на 250 гривен. Будем помнить, а кто не помнит, так пусть обратится к тексту «Торговое движение денег на Руси», что рубль и гривна тогда были мерой веса, а не денежной единицей, в них исчислялись платежи серебром «на вес». Размер долга вдвое превысил «выход в Орду» с владимирского княжения. Понимаете? Для Мамая стало очевидным то, что тверское княжество, как выразились бы современные финансовые аналитики, «финансово нестабильно», и более зависит от военной добычи, нежели от получаемых доходов. И тут является князь Дмитрий Московский, богато наградивший ханского посла Сарыходжу, который, явившись ко двору, сделал подарки и хану, и его премудрому беклярбеку. Сам князь одарил всех, а тех, кому положено, подносил особенно щедро. В довершение всего согласился принять долги Ивана Михайловича на себя и заплатить двойной размер «выхода». Он явно демонстрировал свою платежеспособность, покладистость и верноподданность. Разумнее всего передать именно ему сбор «выхода».
Для того, что произвести впечатление на Мамая, князю Дмитрию Ивановичу пришлось сыграть роль богатого и щедрого молодца, готового за все платить. Из Орды он вернулся «в долгах как в шелках», но с ярлыком на великое княжение Владимирское, а это позволяло надеяться на то, что все траты вскоре восполнятся. С собою он привез выкупленного из долгов Иван Михайловича Тверского, которого поселили в Кремле на митрополичьем дворе. Отцу дали знать, что сына «держат в истоме», то есть с ним обращаются строго, содержат скудно, неволят. Истомляют. Не то чтобы мучают, но истощают силы, оказывают моральное давление, донимают словом, выказывая непочтение к титулу и иными способами, когда не бьют явно, голодом не морят, в цепи не заковывают, но по мелочам донимают так, что жить становится невыносимо. Как князю Игорю в знаменитой опере, все взывавшему: «О дайте, дайте мне свободу», хотя внешне половцы относились к нему приветливо. Нынешнему зрителю и слушателю этих арий не понять, до чего же унизительно было положение владетельного князя в плену, где он был зависим от чьей-то воли. Уже одно это сводило с ума. Никакие охоты, половецкие пляски и пиры в его честь не могли отвлечь. Так представьте себе, каково было князю Ивану Михайловичу «томиться» на митрополичьем дворе в статусе выкупленного должника, почти холопа врага его дома?! Достаточных средств на выкуп сына у князя Михаила Тверского не было. Это в Москве понимали. Фактически взяв тверского наследника в заложники, князь Дмитрий Иванович одним тем не удовлетворился. Он пошел на соседнее княжество войной, захватив Бежецк, город на перекрестке дорог, сходящихся на берегах реки Мологи, петлявшей по Тверской земле, впадая в Волгу. Роль Бежецка для Твери вполне можно сравнить с тою ролью, которую играла Коломна в Московском княжестве. Взяв Бежецк, князь Дмитрий убил наместника тверского князя, пограбил волости… И не ушел, оставив Бежецк за собой.
На большее у князя Дмитрия не хватило сил. Оставив Тверь, он обратил свой взор на Рязань, намереваясь отбить Лопасню, захваченную князем Олегом прежде того. На рязанцев повел рать боярин и московский воевода Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский, ещё один персонаж, чье будущее навсегда окажется связано с Коломной. Происхождение воеводы и время появления его на московской службе по сю пору вызывает споры, впрочем, не больно яростные. Если особо не углубляться в затейливые рассуждения, основанные на толкованиях текстов древних документов, то главным выходит вот что. Родом Дмитрий Михайлович был с Волыни, местности, граничащей с Полесьем, Галицией и Подольем, входившей в состав Великого княжества Литовского. Что понудило его покинуть родные края, неизвестно точно, но он выехал на Русь, и поначалу служил князю Дмитрию Константиновичу, у которого был едва ли не тысяцким. После того, как старшая дочь князя вышла за сына московского тысяцкого Вельяминова Микулу Васильевича, а младшая за самого князя московского, овдовевший Дмитрий Боброк-Волынский с двумя сыновьями перешел на службу к Дмитрию Ивановичу, заняв видное место в его дружине. Судя по всему, Дмитрий Михайлович был незаурядным военачальником, затеявшим перестройку всего воинства московского князя, в чем и преуспел.
На этой кульминации остановимся до следующей статьи. Если для вас было информативно - подписывайтесь, нам будет приятно)
До новых встреч!