Чтобы понять контекст происходящего, начало этого исторического блока вы можете прочитать здесь: Политический триллер XIV века - глава 1. Ну а мы продолжаем повествование.
Великая замятня: как Москва выживала в ордынском хаосе
Пока в Золотой Орде начиналась «великая замятня» (гражданская война), беклярбек Мамай контролировал Крым и степи северного Причерноморья. Сам он не мог претендовать на ханский престол, так как не был потомком Чингисхана. Поэтому Мамаю пришлось стать «серым кардиналом» — он правил от имени малолетнего хана Абдуллаха, которого спас от резни и вывез в Крым.
В Сарае, столице Орды, ханы менялись с калейдоскопической скоростью. Узурпатор Кульпа сам и оба его сына были убиты очередным самозванцем, неким Нарузом, объявившим себя не братом Джанибека, а его сыном. Этот соискатель высшей власти правил всего полгода, с января по май 1360 года, но успел выдать ярлык на великое княжение нижегородскому князю Андрею Константиновичу, а тот уступил его младшему брату Дмитрию Суздальскому. Затем власть на год захватил хан Хизр. Воцарившись в Сарае, новый хан призвал к себе московского князя Дмитрия, суздальского Андрея Константиновича с братом Борисом, ростовского князя Константина Васильевича и Михаила Ярославского. Предстояло решить важный вопрос – распределить власть на Руси. Но… Всё бы оно и ничего, да только вот Хизра пробыл ханом лишь год, и был убит собственным старшим сыном Тимуром-ходжой, который и успел-то только распорядиться о начале чеканки монет с его именем. На шестой неделе правления, узнав, что к Сараю с идет Орду-Малик с войском, соразмерив свои возможности, Тимур-ходжа, почел за благо бросив все, спешно удалиться, намереваясь скрыться в своем улусе.
Власть взял Орду-Мелик, но против него сразу выступили региональные правители, поддержавшие нового самозванца — Кильдибека. Его поддержал и Мамай, хотя знал, что настоящего Кильдибека убили годы назад. Став ханом, самозванец начал «чистки» среди знати, но был разгромлен и убит в битве под Сараем.
Воссев в Сарае, хан повелел Мамаю разобраться с беглым Тимур-ходжой, беклярбек, подыгрывая ему «слушал и повиновался». Он послал своих людей в погоню, те настигли бедолагу Тимура-ходжу где-то в заволжских степях, да там и убили.
Как это повторится потом не раз, самозванец спешил убрать свидетелей, лично знавших того, за кого он себя выдавал. Став ханом Кильдибек затеял большую «чистку рядов». Вызывая к себе в ставку представителей ордынской аристократии и придравшись к чему-либо, а часто и без объявления поводов, приказывал казнить их. Идти под нож как овцы знатные ордынцы не желали, а потому составили заговор, призвав на подмогу брата покойного Хизра-хана, Мурада, который привел с собой большое войско и сошелся с Кильдибеком в открытом бою под Сараем. Войско Кильдибека разгромили, сам он погиб, а ханом объявил себя победитель. Он снова стал раздавать ярлыки, дав его московскому Дмитрию, но потом Мурад-хан отнял ярлык и передал Дмитрию Константиновичу, князю суздальскому и нижегородскому.
У власти Мурад-хан пребывал два года, пока его не сверг Мир-Пулад, которого хватило на год. Свергнувший Мир-Пулада беклярдбек Ильяс сам власть не удержал, и ханом стал Азиз-шейх, человек-загадка. Кто это был, чьих он кровей, спорят до сих пор. Но нам это и не важно. К тому времени установилось прочное двоевластие, и если в Сарае среди ханов была текучка, то во владениях Мамая власть стояла крепко.
Москва: игра на опережение
В это время московский князь Дмитрий Иванович (будущий Донской) был еще ребенком и формально стоял в стороне от «игры престолов». Подлинным лидером был митрополит Киевский и всея Руси Алексий. Его авторитет был непререкаем — он даже исцелил мать ордынского хана от слепоты, чем заслужил уважение в Орде.
Митрополит Алексий сделал верную ставку на самого сильного игрока — Мамая. В 1363 году он заключил с ним договор об уменьшении дани для Московского княжества. Мамай, в свою очередь, выдал ярлык на великое княжение малолетнему Дмитрию. Так Москва признала верховную власть не законных, но неустойчивых ханов из Сарая, а стабильного правителя в лице Мамая.
События вокруг престола
Титул великого князя Владимирского возвеличивал его обладателя над всеми остальными государями Руси. Стать самым главным русским начальником над всеми остальными русскими начальниками было и почетно и очень выгодно. Тот, кто титуловался «великий князь Владимирский», не важно, будь он по факту тверским, рязанским, муромским или нижегородским князем, получал в свои руки сбор «ордынского выхода». Чем больше средств проходит через руки сборщика «выхода», тем шире открываются возможности. Не все сразу можно отправить. Часть придержать и вложить во что-то с выгодой, а потом отправить и даже с процентами, но поимев с этих операций свою выгоду. Сначала такие операции проворачивали через новгородских «гостей», которые совершали торговый оборот с купцами Ганзейского союза или даже вкладывались в финансирование флотилии речных пиратов-«ушкуйников», совершавших набеги на северные народы и Поволжские города. Позже стали «оборачивать» средства через иноземных купцов. Не в одной только Москве росли целые кварталы – дворы сурожских гостей, армянских, греческих купчин, татарские торговые слободы. Опять же, те, кто платит, всегда зависимы от того, кому платят, а это уже дает возможности политического доминирования. Было, было из-за чего князьям бороться за ярлык на великое княжение! Имело смысл. Много смыслов.
Во времена великой замятни в Орде суздальский князь дважды получал ярлык и «садился во Владимире». Но, как мы помним, политическая карусель в Сарае крутилась живенько, и как получали ярлык, так и теряли его скоро. В 1360 году князь Дмитрий Константинович Суздальский стал великим князем Владимирским, получив ярлык от хана Навруза, а в 1362 по проискам митрополита Алексея, новый хан Мурад, лишил суздальского Дмитрия ярлыка, и отдал его Дмитрию московскому. Но годом позже ярлык на великое княжение князь Дмитрий Иванович получил и от Мамая, на что обидевшийся хан Мурад лишил его своего ярлыка, вернув его опять Дмитрию Константиновичу. Тот пошел было во Владимир, но спустя две недели к станам древней столицы пришло московское войско, и мало посчитавшись с ярлыком «сарайским» недвусмысленно заявив свои права на правление, основываясь на милости хана Абдуллаха, сиречь Мамая, москвичи погнали суздальских конкурентов вон. Под угрозой применения грубой силы.
В 1364 году сын Дмитрия Константиновича, князь Василий Суздальский, получил от нового хана Азиза ярлык для отца, но тут-то к нему и явился игумен Троицкой обители Сергий Радонежский, совершавший паломничество к ростовским святыням. Как мы помним, семейство игумена относилось к ростовскому боярству и до переселения в Радонеж отрок Варфоломей жил в Ростове, там и учился. Родные места детства. Время от времени он там бывал, даже став взрослым. Духовный авторитет мудрого праведника был стол велик, что пришедшего пешим монаха, облаченного в скромные одежды, непременно зазывали в хоромы князей мирских и церковных.
Тогда и был сделан первый шаг к примирению. Разговор зашел о подраставших дочерях князя Дмитрия Константиновича, и об интересе к ним в Москве. Разговор этот, с учетом обстоятельств, можно счесть странным. Но в дело вмешался промысел Божий, сделавший князя Дмитрия Константиновича куда как более сговорчивым.
Дело в том, что покуда князь тягался с Москвой за великое княжение, у него в семействе произошли некие события. Летом 1365 года заболел и умер старший брат Дмитрия, Андрей Константинович, прививший Нижним Новгородом, и его «стол» занял «не по чину» младший брат Борис Городецкий. И тут как раз начали переговоры о свадьбе, и князь Дмитрий, которого после попытки «сесть на Владимирский стол» тремя годами ранее силой понудили признать верховенство московского князя, возьми и попросил подмоги у будущего зятя. Тот предложил помощь духовенства, и через благодетелей своих митрополита Алексея и дяди Василия Вильяминова, имевшего давние связи с семьей Сергия Радонежского, сумел уговорить почитаемого всеми праведника выступить в роли посредника.
Благочестивый игумен Троицкого монастыря пешком – он всегда путешествовал пешим, считая езду на лошади признаком гордыни – прошел в Нижний Новгород, но его миссия успеха не имела. Зная, что доброе слово доходчивее, коли опирается на добрую силушку, митрополит Алексей своей властью князя церкви распорядился прекратить службы во всех нижегородских храмах. Этот метод применялся неоднократно во время противостояния с Тверью, и всегда оказался очень действенным. Город, в котором нельзя молиться, совершать обряды и таинства, становился малопригоден для проживания христиан. Ни тебе жениться, ни новорожденного окрестить, ни покойника проводить в мир иной должным образом. Кому понравится князь, из-за которого на целый город наложили этакую тяжкую епитимью? В добавление к этим тяготам, московский князь, не без наущения, надо думать доброго дяди Васи-тысяцкого, дал князю Дмитрию Константиновичу обещание прислать ему в помощь московское войско.
И синергия этих усилий – проповедь Сергия, запрет на служение владыки Алексея и сбор в поход московского войска – подействовала моментально, сделав князя Бориса кротким и покладистым. Нижегородский стол он уступил старшему брату, удовлетворившись Городецким уделом.
После таких услуг, оказанных московским князем, сомневаться в его добрых намерениях князю Дмитрию Константиновичу было бы даже неучтиво. Тем более, что единым махом князь отдавал за «москвичей» двух дочек разом – старшую Марию просили отдать сыну тысяцкого Вельяминова, боярину Микуле Васильевичу, двоюродному брату князя Дмитрия, с которым они дружны были с детских лет, младшая шла за князя.
Свадьба на пепелище
В 14 лет князь Дмитрий потерял мать (она умерла от чумы), и отныне считался взрослым и дееспособным, и встал вопрос о его женитьбе. Выбор пал на Евдокию, дочь его главного конкурента — суздальского князя Дмитрия Константиновича. Это был мудрый ход, чтобы прекратить распрю. Надо сказать, мудрым ход выдался еще и благодаря тому, что будущий князь Дмитрий полагался на мнение старших советников – тысяцкого Василия Васильевича и митрополита Алексия.
Поразителен оптимизм наших предков! Борьба за нижегородский «стол», переговоры игумена Сергия, сватовство и подготовка к свадьбам происходили на фоне грандиозного природного катаклизма. Наиболее впечатлительным тогда стало казаться, что приблизилась кончина мира. Уж так все походило на приметы явлений, описанных в книге «Апокалипсис», содержащей откровения апостола Иоанна Богослова, об открытой ему свыше истине про грядущие бедствия, ожидающие человечество в финале его скорбного пути.
Эпидемия чумы, занесенной от устья Волги, замирая на зиму, летом опять возобновилась, выкашивая целые селенья. С весны не выпало ни одного дождя, от жары и суши реки обмелели так, что по ним прекратилось движения судов. Колодцы иссыхали. Посевы погибли от засухи. Возникла явственная перспектива голодной зимы. В небесах творилось нечто пугающе-непонятное, так описанное летописцами: «Было тогда знамение на небеси, солнце явилось аки кровь и по нем места черны, и мгла стояла с поллета, и зной и жары великие, леса и болота и земля горяще, реки пересохли и быть страх и ужас на людях и скорбь великая».
От жара сами собой занялись торфяники, от них загорелись леса. Окрестности Москвы заволокло дымом, так что стало трудно дышать. Добрался огонь и до селений. Любой пустяк вызывал буйство огненной стихии. Не миновала беда и Москвы, которая выгорела в тот год начисто. Пожар тот в анналы русской истории вошел под собственным именем «Всесвятский».
Когда начались переговоры о свадьбе князя Дмитрия с княжной Евдокией, уже все понимали, что в Москве ей не быть, а в пределах отца невесты заключать брак князю невмочно. У невестиной родни пировать полагалось, отгуляв прежде свадебные пиры в доме ставшего мужем жениха сразу после венчания. Выход из ситуации был найден… Вернее и выбора особого не оставалось, кроме как играть свадьбу на великокняжеском подворье в Коломне, где имелось все необходимое для того.
Время назначили на зиму. Замечено было, что с наступлением сильных морозов чума прекращается. Поэтому и решили свадьбу играть между рождественскими святками и Масленицей, на пике зимы в «афанасьевские морозы». Опять же удобно это было и в рассуждение езды накатанным санными путями по льду замерзших рек. Обеих невест, родственников, свиту и гостей проще было везти санным путем, по льду замерзшей Оки от Нижнего Новгорода к Коломне, а по льду Москвы-реки от Москвы домчать в Коломну, легче легкого всем, кто должен был прибыть со стороны жениха. Опять же не обидно было никому – выбрали место, подходившее для статуса обоих князей, как бы на полпути. Ни вашим, ни нашим, но вполне достойно.
На то время Коломна видимо стала стольным городом, а подворье резиденцией князя, пока разбиралось пепелище и приготовлялось большое московское строительство. После Всехсвятского пожара князь решил строить Кремль из белого камня.
К январю все было готово. Съехались гости. Свезли подарки. Прибыли невесты, родители, родня, бояре и дворяне, их слуги и прочие, прочие, прочие. Город переполнился разным людом, а где люди, там и торг, где свадьба там и гулянье! Всюду воцарились радость и веселие. Простой люди угощался за счет князя. Скоморохи потешали народ, как умели. Устраивали «медвежью потеху» с учеными «Михайло Потапычами». В масках-личинах и ряженые в удивительные одежки, они плясали, кувыркались, пели «забористые куплеты», играли ну дудах, бубнах, сопелках, волынках и домбрах, заводя толпы зрителей на пляс и игрища.
В храмах дело иное. В церквах служились торжественные службы, собравшие в Коломне чуть не всю иерархию из нескольких княжеств. Апофеозом торжество наступил 18 января 1366 года, в день венчания князя и княгини, почти ещё не вышедших их детского возраста. Потом был пир. Да не один, а целая череда.
Кража, которая изменила всё
Именно во время свадебных торжеств произошло событие, последствия которого ощущались десятилетиями. Московский тысяцкий (главный воевода и судья) Василий Вельяминов, разбирая подарки, тайно подменил парадный пояс, поднесенный князю Дмитрию его тестем. Дорогой, шитый золотом пояс он оставил своему сыну, женившемуся на другой дочери суздальского князя, а князю подсунул более простой.
Зачем он это сделал? Пояс князя был не просто украшением, а символом власти, как скипетр или корона. Возможно, Вельяминов рассчитывал, что эта реликвия поможет его потомкам, в чьих жилах текла кровь суздальских князей, когда-нибудь предъявить права на престол.
Как знать, может, внук или правнук боярина Василия, при удачном раскладе, мог бы княжить в Суздале, Нижнем Новгороде или даже в Великом Новгороде. Бог весть, о чём грезил господин тысяцкий, присваивая тот пояс. Но последствия этой кражи оказались столь значительны, что заслуживают отдельного рассказа.
Пока же в сердце молодого князя Дмитрия Ивановича, оставшегося без родителей, понемногу начинала зреть обида. Щедрая опека дяди-тысяцкого стала казаться ему тягостной, а посягательство на княжескую регалию — первым шагом к чему-то большему. Утраченный пояс навсегда посеял семена недоверия между князем и его могущественным сановником, которым суждено было прорасти в будущей жестокой распре.
Продолжение следует, а пока подпишитесь на наш канал, нам будет приятно!