Сердце колотилось где-то в горле, заглушая музыку и смех. Слова, сказанные Матвеем, эхом отдавались в голове, острые, как осколки стекла. Она осмотрелась по сторонам, пытаясь унять дрожь в коленях. Яркие огни клуба, казалось, слепили глаза, Аля оттолкнула чью-то руку, не глядя, и пошла в дальний угол небольшого сквера. Сюда не доходил свет от уличных фонарей, и под молодыми липами было сумрачно. Свежий, влажный воздух приятно обжигал лёгкие. Она прислонилась спиной к шершавой коре дерева, пытаясь отдышаться. Листья над головой шелестели, словно перешёптываясь, и этот звук хоть немного успокаивал. Она закрыла глаза, чувствуя, как слёзы начинают щипать веки, и осторожно провела рукой по стволу дерева, ощущая его прохладную. Аля опустилась на скамейку, чувствуя, как предательски дрожат колени. Ветер шелестел листвой, унося её мысли в прошлое. Первый раз она увидела Никиту, на школьном вечере, это был традиционный осенний бал. Его отца Павла Александровича Башкатова, совсем недавно назначили в Калиновский колхоз председателем, вот он и приехал после демобилизации из армии к родителям. Ему было двадцать, а ей всего пятнадцать, и это был её первый вечер, на который позволили пойти родители. Она помнила, как неловко чувствовала себя в новом платье, сшитом мамой специально для бала. Никита стоял у окна, и с любопытством рассматривал танцующих. Высокий, статный, с широкими плечами. Форма сидела на нем безупречно, подчеркивая каждую линию мускулистого тела. Девчонки хихикали, поглядывая на взрослого парня, а Лидка, как всегда, дерзкая и смелая, подошла и пригласила его на танец. Аля помнила, как с замиранием сердца следила за ними. Никита двигался уверенно, весело переговариваясь с Лидкой, а та кокетливо поправляла локон, упавший на плечо. После танца с подругой, он подошел к ней. Просто подошел и улыбнулся.
— А ты чего одна? Не танцуешь? —спросил он. Голос у него был низкий, с хрипотцой, от которого по коже пробежали мурашки. Она покраснела и пробормотала что-то невнятное.
Он рассмеялся и протянул ей руку.
— Негоже такой красивой лисичке, скучать в одиночестве, пойдём, потанцуем.
И повел ее в круг. Руки у Никиты были сильные и теплые, и Аля чувствовала себя в его объятиях в полной безопасности. Он кружил ее в танце, и мир вокруг словно перестал существовать. Была только музыка и его глаза, смотрящие на неё с улыбкой.
А после бала пошёл её провожать. Они долго бродили по осенним улицам Калиновки, усыпанным золотыми листьями. Он рассказывал ей о службе в армии. Аля слушала, затаив дыхание, и чувствовала, что влюбляется в него с каждой минутой. Когда подошли к калитке, он протянул ей кленовый лист, и улыбнувшись произнёс.
— Извини, цветов, к сожалению, нет.
Она смущённо взяла его и поблагодарила. Этот лист, хранится до сих пор в альбоме со стихами и песнями. Пробыв месяц у родителей, Никита уехал в город. Они возвращались из школы, когда он стоял у остановки. Аля подошла и робко спросила.
— Уезжаешь?
— Да, — кивнул головой он, — в машиностроительном институте сессия началась. Я ведь на заочное ещё в армии поступил, пока буду учиться, потом на завод пойду работать, — он улыбнулся и подмигнул ей, — не скучай лисичка, и поскорее подрастай. Вырастешь, и я женюсь на тебе.
Аля прикрыла лицо руками, пытаясь остановить поток воспоминаний, но они, словно назойливые мошки, кружились вокруг, не давая покоя. Как же глупо она тогда поверила в его слова, в эту наивную шутку про женитьбу. Ждала его, писала письма, полные девичьих грез и надежд. А он… он приезжал редко, занятый учебой и работой в городе. Летом, когда она перешла в девятый класс, Никита был в отпуске. Они часто виделись на речке, и он всё так же шутил.
— Ты гляжу не торопишься расти, всё такая же кнопка. Смотри, если не подрастёшь, на другой женюсь, долго ждать я не могу.
Девчонки, подружки, видя её влюблённость, подшучивали.
— Угораздило же тебя Алька в него влюбится, думаешь он и правда тебя ждать станет. Не надейся, у него в городе наверняка девок вагон и маленькая тележка.
А тут ещё Матвей Трунов в неё влюбился, прохода не давал, предлагал дружить. Она гнала его, и всё надеялась, что Никита говорит серьёзно, и они обязательно поженятся, вот только школу окончит, и всё у них будет. Но то, что сказал Матвей сейчас в клубе, перечеркнуло все её надежды. «Это неправда, неправда, — как заклинание твердила Аля, — Никита, не мог так поступить, он ведь говорил, что будет меня ждать»,
— Вот ты где, — раздался голос подруги, и из темноты показалась Лида, — а я смотрю нет тебя, обыскалась вся, пока не догадалась сюда заглянуть.
Она присела рядом, заглядывая Але в лицо. Тусклый свет фонаря, пробивавшийся сквозь листву, не мог скрыть бледности и растерянности на лице подруги.
— Что случилось? Ты вся дрожишь, — забеспокоилась Лида, беря Алю за руку.
— Матвей… он сказал… что Никита женится, к нему невеста из города приехала, — прошептала она, с трудом выдавливая каждое слово, — это правда, ты видела её, вы ведь рядом живёте?
Лида растерялась.
— Не знаю, — пожала она плечами, — я вечером видела у них какую-то девушку, но подумала, что это родственница.
— Значит правда, — обречённо выдохнула Аля.
Лида нахмурилась. Она знала о чувствах Али к Никите, о её наивной вере в его обещания. Поэтому вздохнула и обняла подругу за плечи.
— Аль, ты же понимаешь… Он взрослый парень, а ты еще совсем девчонка.
Аля высвободилась из ее объятий.
— Он обещал! Говорил, что будет ждать меня!
Лида покачала головой. Ну мало ли что он тогда наплел. Может просто пошутил. А ты дурочка, всему поверила. Не бери в голову. Лучше на Матвея, обрати внимание, он вон как за тобой бегает.
Аля сжала кулаки.
— Не нужен мне никакой Матвей! Я Никиту люблю!
Она встала со скамейки и, не оглядываясь, побежала прочь из сквера.
— Да погоди ты, шалая, — прокричала Лида вслед, — куда понеслась, не хочешь быть на танцах тогда домой пошли, я одна здесь тоже не останусь.
Солнце только малым краешком показалось над горизонтом, а Аля с матерью уже стояли на остановке. Полина, как и обещала вечером, забрала её с собой на рынок.
— Ну ты чего такая хмурая, — допытывалась она у дочери, — не злись, Виталик отцу помогать будет. А мы с тобой быстро управимся на рынке, и потом по магазинам пойдём. Джинсы тебе купим, я давно со знакомой продавщицей из универмага договорилась, обещала достать. За это масла ей везём, и кусочек мяса получше. Ну и ещё что-нибудь приглядим.
Алька только головой качнула, но ничего не ответила. Полина отстала от дочери, решив, что та просто не выспалась. Вскоре подошёл автобус, и они погрузив свою поклажу, поехали. Автобус трясло на ухабистой дороге, а Аля невидящим взглядом смотрела в окно. Утренний туман еще не рассеялся, окутывая поля и перелески серой дымкой. В душе у нее тоже был туман, густой и липкий, скрывающий все светлое и радостное. Она чувствовала себя обманутой и преданной, как будто у нее украли самое дорогое.
На рынке было шумно и многолюдно. Голоса торговцев, запах свежих овощей и фруктов, блеск рыбьей чешуи – все это раздражало и утомляло. Аля вяло помогала матери раскладывать товар, стараясь не привлекать к себе внимания. К обеду всё было продано, Полина, как и обещала, повела дочь в универмаг. Аля покорно следовала за ней, не проявляя никакого интереса к новым вещам. Ей было все равно, какие джинсы она наденет, какое платье для неё купит мать. Ничто не могло заглушить ее боль.
— Аль, ты чего как в воду опущенная? — теребила её мать, — гляди какие джинсы, ты же такие хотела, — Полина вертела в руках брюки, — может ещё свитерок к ним какой купить?
— Правильно, — встряла в разговор продавщица, — у нас лапша есть.
— Какая ещё лапша? — не поняла Полина.
— Ну, свитер так называется, — пояснила продавщица, — очень сейчас модный фасон.
— Ну лапша так лапша, — кивнула рукой мать, — показывай.
Алька молча примеряла джинсы и свитер, не замечая восхищенных взглядов матери и продавщицы. В зеркале она видела лишь отражение печального лица и потухших глаз. Полина расплатилась за покупку, и они вышли из универмага.
— Может, в кафе зайдем, съедим чего-нибудь? — предложила мать, но Аля только отрицательно покачала головой. Ей хотелось домой, в тишину и одиночество.