Далее всё же Санкт-Петербург, где его ждала встреча с Николаем I и императрицей Александрой Фёдоровной. О том, что приготовил день грядущий Карлу Брюллову в столице, поговорим чуть позже. Пока лишь отметим: летом 1834 года в Петербург доставили «Последний день Помпеи». Спустя почти год, 23 мая 1835-го, в северную столицу прибывает сам автор картины. Но что в это время происходит с Юлией Самойловой?
Тут в очередной раз нам придётся, чтобы повествование приобрело необходимую стройность, отступить на несколько лет назад. Выполню своё обещание вернуться к теме унаследованной фамильной усадьбы «Графская Славянка», которая досталась Юлии Павловне после смерти в 1829 году её бабушки — графини Скавронской-Литта. Чтобы принять родовую усадьбу Скавронских под Петербургом, Самойлова тогда прервала своё пребывание в Италии и объявилась в российской столице.
Историю двухэтажного усадебного дома, построенного в середине XVIII века, надо признать знаменательным событием в жизни графини. Существует поверье, нечто среднее между легендой и преданием, будто некогда на этой земле существовало деревянное поселение, в котором жили шведы. Они там были до тех пор, пока Пётр I со товарищи в ходе Северной войны не попросил их покинуть эти места. Сначала, по сути, окраинные земли он дарит любимцу Меншикову. Затем забирает у него и передаривает их своей жене Екатерине Скавронской. Кто-то называет шесть мыз, кто-то говорит, что приписал восемнадцать деревень и две пустоши. Согласитесь, сегодня не столь существенно, что и сколько он отдал жёнушке в 1708 году. Есть смысл разве что упомянуть: в числе этих мыз были Саарская (ныне г. Пушкин), Славянская (г. Павловск) и Озинская (ныне пос. Динамо). Озинская мыза и есть название Графской Славянки в начале ХVIII века.
Став императрицей, Екатерина I высочайшим указом от 5 января 1727 года двум своим братьям — Карлу и Фридриху (Фёдору) — «подарила» графские титулы. А в придачу присовокупила земли, получившие название Малая Графская и Большая Графская мызы. С тех пор местность, называемая Озинской мызой, стала называться Графской Славянкой. Позже она по наследству перешла в собственность сына Скавронского Мартына Карловича. Именно при нём в середине XVIII века был выстроен каменный дом и разбит парк.
Далее на исторической сцене появляются знакомые нам лица. В 1776 году усадьба опять же по наследству переходит Павлу Мартыновичу Скавронскому, последнему представителю рода. Управляла ею, если исходить из реального положения дел, жена Павла Екатерина, урождённая Энгельгард. Пройдёт чуть меньше двадцати лет, она, как помним, останется вдовой, но снова выйдет замуж — за итальянского графа Джулио Литта. И тот уже возведёт, а можно и сказать, что отгрохает, настоящий замок c залами, декорированными рыцарскими доспехами, щитами и мечами.
Глянув на него своим уже хозяйским взглядом, Юлия Павловна сочла, что жить среди доспехов и мечей ей не хочется, и решила обновить Графскую Славянку. Знакомство с братьями Брюлловыми, с одним близкое, с другим заочное (слышала о нём от Карла), надоумило графиню обратиться к Александру Павловичу с предложением перестроить родовую усадьбу и прежде всего дом на современный лад.
Каким образом она это сделала, заслуживает особого внимания. Графиня пишет брату Карла письмо в Париж, куда Александр, не выдержав «музейной скуки», уехал учиться в Сорбонне: слушал курс механики и лекции по истории архитектуры:
«Милостивый государь! Вы меня не знаете и, конечно, никогда не слыхали обо мне, но я рекомендую себя Вам как подругу Вашего брата Карла и как человека, умеющего ценить редкий талант и гений этого необыкновенного человека… В качестве друга Вашего брата я решаюсь писать Вам и просить Вас быть архитектором дачи, которую я собираюсь строить в моём имении в Славянке, близ Петербурга. Мне дорого иметь архитектором того, кто носит имя Брюллова… И потому я жду Вашего согласия на постройку моего дома и позволю себе тогда прислать Вам все нужные указания. Скульптуру и живопись взяли на себя С. Гальберг и С. Щедрин».
Можно представить, как опешил Александр Брюллов, получив такое послание — больше похожее на приказ, нежели на просьбу. Он даже отправил копию письма Карлу с недоумённым вопросом, мол, кто такая, и можно ли всерьёз относиться к женщине, которая, похоже, не допускает и мысли, что в ответ вдруг прозвучит «нет».
Что ему ответил Карл Брюллов, история умалчивает. Однако осенью 1829 года А. П. Брюллов вернулся в Россию. Не думаю, что причиной тому стала Самойлова со своим заказом: «быть архитектором дачи». Вернувшись на родину, ему попервоначалу было немного не до графини. Ему предстояло заявить о себе, найти своё место в профессиональном кругу и решить насущные проблемы: где жить и на что жить.
Поэтому 1830 год уходит у него на проект Дома Инвалидов — убежища для увечных воинов — на побережье Чёрного моря. Он выполняется согласно требованиям Совета Академии художеств «в изящном классическом стиле» для получение учёного звания академика. Подготовленный проект и выполненный Александром Брюлловым портрет П. П. Лопухина — последнего из старинного рода Лопухиных — экспонируются на академической выставке 1830 года. И за эти работы ему присваивают звание академика*.
* Свой талант архитектора А. П. Брюллов выказал в проектировании и постройке в Санкт-Петербурге Михайловского театра (1833), Пулковской обсерватории (1839), Лютеранской церкви Св. Петра и Павла на Невском проспекте (1838), здания Штаба гвардейского корпуса (1837) на восточной границе Дворцовой площади, Александринской больницы (строилась с 1844 по 1850 г.), в воссоздании жилых помещений Зимнего дворца после пожара 1837 года и в постройке здесь Экзерциргауза (большой успех имела помпейская орнаментация, по имени которой получила название дворцовая галерея). Брюллов был одним из трёх главных архитекторов по восстановлению Зимнего дворца, творения Растрелли, после страшного пожара, который длился трое суток и уничтожил все помещения дворца. За эти работы Брюллов был произведён в действительные статские советники. Интерьеры Зимнего и Мраморного дворцов, выполненные по рисункам Брюллова, отвечали новым художественным вкусам общества. Одновременно с этим он занимался перестройкой Мраморного дворца к свадьбе сына Николая I, князя Константина Николаевича. Позже, в 1840-е годы, Брюллов создал полноценный дом для великокняжеской семьи, а заодно надстроил стоявший между дворцом и Суворовской площадью Служебный корпус Мраморного дворца. Ему принадлежит проект памятника на Куликовом поле (1850).
Следующий, 1831 год, переполнен событиями. В феврале решением Совета Академии его назначают исполняющим должность профессора второй степени. И уже в новом качестве Александр Павлович пишет акварелью портрет императора Николая Павловича, окружённого кадетами разных корпусов. В том же году он женится на баронессе Александре Александровне фон Раль, младшей дочери придворного банкира барона Александра Александровича фон Раля. Ещё пишет акварельный портрет жены Пушкина. Знаменитый, где Наталья Николаевна с фероньеркой во лбу, с бриллиантовыми серьгами, взятыми поэтом напрокат у приятеля, с кружевной бертой вкруг алебастровых плеч, с невероятной, как любят говорить, осиной талией.
Где-то в промежутках между всем этим, летом, А.П. Брюллов приступил к работам, связанным с заказом графини Самойловой. Кстати, по случаю окончания холостой жизни брата Карл Брюллов прислал Александру поздравительное письмо, примечательное двумя фразами. Их любят цитировать и обычно преподносят как адресованные Юлии Самойловой. Мол, вот она истинная причина, по которой великий художник не составил семейное счастье графине:
«Я никогда не женюсь. Жена моя — художество».
С такой оценкой слов Карла Брюллова можно было бы согласиться, есть забыть, что несколько ранее он имел огромное желание жениться. Блестящий студент, получив золотую медаль по классу исторической живописи, он тогда решил, что взял быка за рога. И сделал предложение дочери профессора Академии художеств Андрея Ивановича Иванова. Получил отказ. Сложись тогда у них свадьба с Марией Андреевной, какой была бы судьба Карла Брюллова? Смею думать, автором «Последнего дня Помпеи» не стал бы, это точно.
Уважаемые читатели, голосуйте и подписывайтесь на мой канал, чтобы не рвать логику повествования. Не противьтесь желанию поставить лайк. Буду признателен за комментарии.
Как и с текстом о Пушкине, документальное повествование о графине Юлии Самойловой я намерен выставлять по принципу проды. Поэтому старайтесь не пропускать продолжения. Следите за нумерацией эссе.
События повествования вновь возвращают читателей во времена XVIII—XIX веков. Среди героев повествования Григорий Потёмкин и графиня Юлия Самойлова, княгиня Зинаида Волконская и графиня Мария Разумовская, художники братья Брюлловы и Сильвестр Щедрин, самодержцы Екатерина II, Александр I и Николай I, Александр Пушкин, Михаил Лермонтов и Джованни Пачини. Книга, как и текст о Пушкине, практически распечатана в журнальном варианте, здесь впервые будет «собрана» воедино. Она адресована тем, кто любит историю, хочет понимать её и готов воспринимать такой, какая она есть.
И читайте мои предыдущие эссе о жизни Пушкина (1—265) — самые первые, с 1 по 28, собраны в подборке «Как наше сердце своенравно!», продолжение читайте во второй подборке «Проклятая штука счастье!»(эссе с 29 по 47).
Нажав на выделенные ниже названия, можно прочитать пропущенное:
Эссе 300. Но так ли всё было на самом деле?
Эссе 214. Никакого домика няни не было и в помине