Она не на шутку испугалась, но все-таки мужественно щелкнула замком и распахнула дверь.
— Здравствуйте. Простите, что я так поздно, — угрюмо проговорил посетитель. Рита молчала, поэтому Петр произнес, — разрешите мне войти? Не хотелось бы изливать душу в подъезде.
— А вы пришли излить мне свою душу? — сорвалось с языка у хозяйки дома.
Мужчина со вздохом кивнул.
— Входите, конечно, — виноватым голосом произнесла Рита.
Внезапно ей стало так неуютно в стенах собственного жилища, как будто этот мужчина стоял перед ней совершенно нагой. Что было недалеко от действительности, потому что Петр пришел оголить собственную душу, а для этого требуется гораздо больше решимости, чем скинуть с себя одежду.
— Я хочу сказать вам, вы все делаете верно, — прямо от порога проговорил Петр, — сын мой несчастлив рядом со мной. Я знаю это, но ничего не могу с собой поделать. Понимаете, когда Наташа, моя жена, умерла, я всю свою злость от случившегося обратил на этого ребенка. Я очень сильно любил Наталью! Она была для меня всем на свете, смыслом моего существования! Из меня тогда словно сердце вынули и заставили жить дальше. Да еще и растить того, кто унес жизнь моей Наташи. Иногда я понимал то, что ребенок ни в чем не виноват, и только это помогало мне не задушить его собственными руками. Как-то раз я даже влепил ему затрещину. Помню, мы пришли в магазин, и я увидел на манекене ту же самую кофточку, которую надевала по праздникам моя жена. Сердце мое рвалось на части от нахлынувших воспоминаний! А малец… он что-то сказал в тот момент, и я не сдержался. Понимаю, вам невыносимо сейчас слушать все это. Но я не знаю, как еще описать все, что я чувствовал тогда. С годами моя боль немного поутихла, но я все равно не могу справиться с собой. Не получается у меня в достаточной степени полюбить собственного сына, и все тут. Так что с вами Ивану будет лучше. Я это осознал…
Мужчина ненадолго замолчал, разглядывая носки собственных ботинок. Рита в это время пыталась переварить услышанное. Каким-то образом она словно ощутила ту боль, что испытывал этот человек, потеряв любимую жену, и ей было невыносимо думать об этом.
— Сегодня я решился заговорить с Иваном о том, что для него нашлась мама, — нарушив молчание, произнес Петр.
Рита замерла, распахнув глаза.
— И что ответил вам на это Ваня? — осторожно спросила она.
— Он горько заплакал и впервые в жизни повис у меня на шее. Понимаете, что-то случилось со мной в ту секунду, когда его ручонки обняли меня. Я ощутил такую нежность, какой не испытывал даже в отношении его матери…
Мужчина судорожно втянул воздух и с силой сжал в руках свою шапку. Лицо Риты пылало, она хотела что-то сказать, но слова застряли у нее в горле. Теперь уже Рите казалось, будто это она стоит раздетой перед ним, потому что жуткий стыд за собственные действия заполнил все ее существо.
— Ваш сын очень любит вас… — еле слышно прошептала Рита и добавила, посмотрев мужчине прямо в глаза, — и вы его очень любите!
На следующий день во время заседания Рита постаралась исправить то, что сама же и натворила. Вместо обвинений она встала на защиту Петра и его прав на ребенка. Только это уже ничего не изменило. Система правосудия не имеет чувств, и поэтому спустя какое-то время Ваньку все равно забрали у его отца. Забрали и поместили в детское казенное учреждение. Об этом Рита даже и не подумала. В ее воображении все было иначе. До визита Петра женщина чаще представляла себе милые картинки. Например, как чисто вымытый и румяный Ванечка сидит рядом с ней и кошкой Василисой на диване и радостно смеется вместе с героями передачи «Спокойной ночи, малыши»…
Рита снова принялась обходить всех своих знакомых. Тех, у кого были хоть какие-то связи среди представителей чиновнического класса. На этот раз она умоляла помочь вернуть ребенка его отцу. Но люди лишь недоверчиво смотрели на нее и качали головами, отказываясь помогать ей в этом. Те, кто был более-менее сдержан в словах, говорили:
— Раз суд так решил, значит, все правильно! Ребенку было не место с этим человеком!
А некоторые высказывались и совсем прямо:
— Иди-ка ты, знаешь куда?! Сначала просишь, чтобы тебе помогли отобрать ребенка у «изверга», а потом вернуть ему? Сбрендила ты, что ли?
Рита и сама не переставала обзывать себя теми же эпитетами. Но только от признания собственной глупости ей легче не становилось. Она обивала пороги всех учреждений, где могли бы помочь забрать Ваньку из детского учреждения, куда он был помещен. Дневала и ночевала возле дверей этого самого учреждения, и, в конце концов, совершенно отчаявшись, решила действовать по своему прежнему плану. Она объявила о своем желании оформить опекунство над Ваней, и вот тут чиновники пошли ей навстречу.
Спустя какое-то время, показавшееся Рите вечностью, она смогла забрать Ванечку к себе домой.
— Проходи, Ванюшка, проходи, сейчас будем обедать! Знаешь, как я много всего наготовила! — приговаривала Маргарита Васильевна, помогая Ване снять верхнюю одежду.
Мальчик молчал. Так же, как и по дороге сюда. За все время после того, как Рита забрала Ваньку, он не произнес ни то что бы ни одного слова, но и ни одного звука. Как будто совсем лишился голоса.
Весь вечер Маргарита пыталась разговорить Ивана или сделать хоть что-то, чтобы он не походил на тряпичную куклу. Она показывала ему новые игрушки и кроватку, застланную новым хрустящим постельным бельем. Пыталась привлечь на помощь кошку Василису, но Иван ни на что не реагировал. Тогда Рита вышла в прихожую и, сняв трубку с телефонного аппарата, набрала номер Петра.
Через час отец Вани вошел в квартиру Риты.
— Пппапа!!! — закричал малыш и бросился к нему навстречу.
Уткнувшись в колени отца, Ваня радостно и облегченно вздохнул. Постояв так некоторое время, мальчик обернулся и, посмотрев на Маргариту Васильевну, с улыбкой произнес:
— Спасибо, у вас очень вкусные котлеты! И кошка мне понравилась. Можно я теперь поеду домой?
Рита подняла на отца мальчика растерянный взгляд и совершенно смутилась, увидев, как по заросшей щетиной щеке скатилась крупная слеза. Тогда Рита, поддавшись внутреннему порыву, подошла ближе и, обняв их обоих, прошептала:
— Все будет хорошо! Слышите?! Все будет хорошо!
Невероятная штука жизнь! Заставляет порой людей впадать в полное и длительное отчаяние, когда они теряют самых близких людей. Или черстветь сердцем после того, как судьба столкнула не с тем, с кем нужно. А еще маленькие существа, которым приходится жить в мире взрослых обид и разочарований. Они не виноваты! Да и никто не виноват. Просто иногда людям сложно справиться с собой. И тогда неизменно приходит помощь. Откуда? Да вот откуда-то! И поначалу кажется, будто это и не помощь, а наоборот. И только потом, когда все, в конце концов, устроится и встанет на свои места, человек понимает, как же чудно устроен мир! И все в нем правильно! И все предельно ясно! И все бывает хорошо. По-настоящему ХОРОШО!
***
— Вань, ты папины ключи не видел? Он говорит, на тумбочку вчера их клал.
— Кажется, Василиса стащила! Я слышал, как она за диваном чем-то бренчала с утра.
Через несколько секунд Ванька, потрясая связкой ключей, вбежал в кухню.
— Вот они, ключики, мам! Василиса просто не хочет, чтобы папка в командировку уезжал!
— И я не хочу, сын! А что поделать? Надо же кому-то мосты строить?! — в проеме кухни, вытирая волосы полотенцем, показался Петр.
— Надо, — немного грустно улыбаясь, вздыхает мальчик.
Отец тут же подхватывает его на руки и треплет по макушке рукой.
— Не грусти, сынок, я ненадолго. Через пару недель вернусь, и мы пойдем на колесо обозрения, как договаривались.
— Ладно! — смеется Ваня, — только ты не забудь!
— Петя, я тебе там сложила пирожки. А котлеты отдельно упаковала. И курицу еще пожарила, она в фольге…, — хлопоча возле плиты, говорит Рита.
— Зачем ты столько наготовила, Рита? Все мужики мне завидуют, когда я по дороге твою стряпню уплетаю!
— Это хорошо, что завидуют! Завидуют — это хорошо, Петь! — улыбается Рита, глядя на своих мужчин.
***
Пройдут годы, и их семья станет еще крепче. Ванька вырастет и из него, между прочим, выйдет очень неплохой архитектор. У него у самого уже будут дети, и они станут назвать Риту бабушкой. И любовь между родителями Ивана будет какой-то правильной и настоящей. Такой, когда чувствуешь поддержку и ощущаешь свою нужность.
Вот так все сложилось. Просто и главное, хорошо!
Светлана Ш.
---
---
Кто ты, Маринка?
Что они шьют? Зла не хватает! Люда второй час ходила по огромному магазину в поисках нормальной кофточки, в меру нарядной и качественной, чтобы в мир, и в пир, и в добрые люди. Гардероб Людмилы поизносился и немножко устарел. Да не беда — ей хватало ума и вкуса, чтобы обновить брючки и блузки, освежить их ярким платочком или шарфиком, как она всегда делала раньше. Зарплата, как говорится, не блещет, а профессия обязывает выглядеть прилично. Людмила выкручивалась, и потому у коллег складывалось впечатление, что одежды у нее полный шкаф.
Беда в другом: она очень поправилась в последнее время. Средний возраст, проблемы со здоровьем, качество еды изменилось — в общем, похвастаться хорошей фигурой Людмила не могла. Раньше она старалась следить за своей внешностью, а тут вдруг какой-то тумблер переключился. Стало все равно. Даже губы подкрасить лень. Одна мечта: приползти с работы, постоять под душем, облачиться в пушистый, мягонький халатик, да вкусно поужинать перед телевизором. Или с книгой, положенной, как в ранние студенческие времена, около тарелки. Зрение подводит, так Люда приспособилась электронные книги читать. Вприкуску с какой-нибудь вредной вкуснотой книжка интереснее. Или наоборот — еда ярче под увлекательное чтение.
Виновата, виновата, что же поделать. Ну хочется… Какие радости у Люды в жизни — работа — дом — работа. Мужа нет уже пять лет, умер Сереженька от сердечной недостаточности. Дети разлетелись по своим увлекательным жизням. Звонят, приезжают иногда. Но ведь взрослые люди со своими проблемами — зачем их отвлекать?
До пенсии Людмиле еще, как говорится, пахать и пахать. «Обрадовали» в восемнадцатом году, «омолодили». Деньги утекают сквозь пальцы, как вода. Да и надо себя чем-то занимать, чтобы не свихнуться от тоски, как вон соседка свихнулась, овдовев. Нормальная женщина была, а как умер муж, так и задурила: развела дома зоопарк. Десять кошек содержит, да еще и на улице пятнадцать голов прикармливает. И все разговоры — только о кошках. Кошки, кошки, кошки — то, кошки — се. Раньше друг к другу в гости ходили на бокальчик вина, столько общих тем находили… А теперь глаза у соседки ненормальными какими-то стали. Кошки, кошки, кошки. Людмила пробовала сменить тему, а той ничего не интересно, только кошки. И попробуй ей замечание сделать — агрессивная становится, нервная.
Ну ее к черту.
Люда сторонилась соседки. Пока Сережа жив был — подсмеивалась над ней и крутила у виска пальцем. А теперь и саму пора лечить: неряшливая Люда стала, ленивая, апатичная. Одна радость — чтение и еда. Иногда — сериалы дурацкие. Раньше ни за что не стала бы смотреть эту чушь. А теперь на выходных Люда может целый день подряд в ящик пялиться. Смотреть и что-нибудь жевать. Без передышки.
Тьфу. Самой противно. Но слов из песни не выкинешь — наела Люда двадцать пять лишних килограммов. И это, кажется, не предел. Со здоровьем неполадки, сонливость днем, и бессонница ночью, все болит, сердце пошаливает. От природы красивое лицо Людмилы в последнее время распухло, раздулось. Глаза как щелочки из щек торчат, веки набрякли и мешки под глазками-щелочками повисли. Ужас, а не женщина. В зеркало смотреть не хочется. . .
. . . дочитать >>