Белая январская позёмка, словно сотканная из мельчайших алмазных пылинок, вихрем неслась вдоль деревенской улицы. Она кружила, поднимаясь от заснеженных крыш, завывала в проводах, заставляя их тихонько звенеть, и оседала на деревьях ледяными искрами. Сегодня в Калиновке играли свадьбу. Вдова Марья Игнатьевна, женщина крепкая, с руками, привыкшими к труду, и глазами, в которых ещё теплилась молодость, отдавала свою единственную дочь Светлану замуж, за приезжего агронома. Геннадий Петрович, был молод, статен и, как говорили, очень умён. Приехал он в Калиновку полгода назад, и быстро освоился, среди местных, нашёл общий язык с мужиками. А главное – покорил сердце первой калиновской красавицы Светланы Кучеровой. Девушка она была видная с русой косой до пояса, карими в пол лица глазами, и улыбкой, способной покорить, любое мужское сердце. Дом Марьи гудел, как растревоженный улей. Соседки хлопотали на кухне, наполняя воздух ароматами пирогов и жареного мяса. А в комнате Светланы царила особая атмосфера. Её лучшая подруга Татьяна, помогала надевать свадебное платье. Оно было сшито у местной портнихи, из натурального хлопка, цвета топлёного молока, с пышной юбкой, которая мягко струилась до самого пола. Лиф, плотно облегающий тонкую талию, был украшен затейливой вышивкой – белыми ромашками, переплетающимися с зелеными стебельками. Русую головку Светланы украшала прозрачная вуаль,
сотканная из тончайшей, почти невесомой ткани, настолько прозрачной, что казалось, ее нет вовсе. Она мягко обрамляла лицо девушки. Поверх вуали был надет венок из восковых цветов.
Светлана стояла перед зеркалом, и её сердце трепетало от волнения.
В комнату заглянула Мария.
— Ну что, доченька, готова? — голос её дрогнул, — а то жених уже с дружками подъехал, дожидаются у ворот.
Светлана обернулась, и кивнула головой. Когда они вышли из дома, позёмка уже немного стихла, но морозный воздух щипал щеки. На улице собралась почти вся деревня. Двое мужиков наяривали на гармошках, женщины и детвора, с любопытством разглядывали невесту. Жених подал ей руку, и они направились к наряженной тройке, поджидавшей у калитки. Под звуки гармошки, под завывание январского ветра, они отправились в сельсовет, чтобы официально стать мужем и женой.
— Красивая Светка, — мечтательно произнесла Алька Смолина, девчонка лет двенадцати, с рыжими как огонь волосами, и конопушками, густо усеивавшими щёки и нос, — я когда вырасту, тоже такой же красивой невестой буду.
— Да кто тебя замуж возьмёт, рыжая, — ехидно произнёс Матвей Трунов, и толкнул девчонку в сугроб.
Алька, не ожидая подвоха, не удержалась на ногах и кубарем полетела в мягкий снег. Поднявшись, она зло посмотрела на обидчика зелёными как у кошки глазами, и стала отряхивать мокрый снег с пальтишка обиженно шмыгая носом.
— Дурак ты Труня, — хмыкнула Лидка Фёдорова, подружка Альки, — это сейчас она рыжая, а вырастет, первой красавицей станет. Вот тогда ты за ней побегаешь.
— Ага, была охота, за этой рыжей плаксой бегать, — хохотнул Матвей, и побежал к толпе своих дружков, которые призывно махали руками.
Алька смахнула слезы с лица и, поджав губы, поплелась за Лидкой. Обида жгла, но желание увидеть продолжение свадебного торжества было сильнее. Они подошли к сельсовету, наблюдая, как молодожены, счастливые и немного смущенные, выходят из дверей. Геннадий Петрович нежно приобнял Светлану, и они вместе сели в сани. Тройка лошадей, украшенная лентами и колокольчиками, тронулась с места, весело позванивая. Празднование переместилось в просторный деревенский клуб. Алька и Лидка устроились на лавочке у стены, наблюдая за танцующими. Светлана и Геннадий танцевали в центре зала, и казалось, что весь мир существует только для них двоих.
— Счастливый, — мечтательно произнесла Лида, — эх, вырасти бы поскорее.
Веселье в клубе набирало обороты. Под гармонь лихо отплясывали и стар и млад. Столы ломились от угощений. Алька с Лидкой, осмелев, пробрались к одному из них, и стащили по конфете, спрятав их в карман. Пробыв в клубе почти до самой темноты, и вдоволь налюбовавшись на невесту с женихом, нехотя поплелись домой.
— Алька, ну ты скоро? — нетерпеливо окликнула подругу Лида Фёдорова, высокая девушка, с копной темных волос, что каскадом спадали на плечи — в клубе давно танцы начались. Всех приличных кавалеров расхватают, пока ты тут красоту наводишь.
Проговорила она, постукивая при этом каблучком по половице. Алька, миниатюрная и хрупкая, с копной рыжих волос, старательно укладывая их в замысловатую прическу, лишь отмахнулась. Она, стояла перед зеркалом, и критически оглядывала свое отражение. Легкое платье небесно-голубого цвета выгодно подчеркивало ее хрупкую фигуру
— Ну все, готова, — объявила девушка, поворачиваясь к подруге, — как ты думаешь, не слишком вызывающе?
Лида закатила глаза.
— Да ладно тебе, скромница. Все парни на танцах только на тебя и смотрят. Пошли уже.
— Мам, я ушла, — крикнула Алька, выходя во двор.
— Опять до третьих петухов валандаться будете, — послышался недовольный голос, и из-за угла дома показалась маленькая хрупкая женщина, несмотря на то что Полине шёл уже тридцать восьмой год, она всё ещё выглядела как девочка, — смотри, завтра чуть свет подниму. На рынок поедем.
— Зачем? — остановилась Алька.
— Отец двух барашков заколол, мясо продавать повезём.
— Мам, — недовольно протянула Аля, — а без меня никак, может Виталик с тобой поедет?
— Виталик с отцом сено в Панином логу косить будут. Он нас пораньше на остановку вывезет, а дальше мы на автобусе, — увидев недовольное лицо дочери, Полина прикрикнула на неё, — не морщись, обновки покупать любишь, так что придётся потрудиться. Сама ведь джинсы новые клянчишь, обещаю, выделю тебе на них.
— Опять этот рынок, — проворчала Аля, выходя за ворота.
— Да ладно тебе, — пожала плечами Лида, — подумаешь рынок, зато у тебя всегда самая лучшая и модная одежда в классе. Меня бы так родители одевали. А то денег как у куркулей, а как попросишь, что купить, такой визг сразу поднимают, что ничего не захочешь.
— Да я понимаю, — вздохнула Аля, — просто как подумаю, стоять там за прилавком. Городские смотрят свысока, словно ты человек второго сорта, одно слово, торговка.
Девушки направились вниз по улице к Дому культуры, от которого уже была слышна музыка. Проходя мимо дома Толмачевых, из раскрытого окна услышали недовольный голос Светланы. «Генка, тебя что там, черти с квасом съели? Иди покачай Катьку, пока я корову подою».
— Никогда замуж не пойду, — передёрнула плечами Лида, — погляди на Светку, на кого стала похожа. Нарожала четверых, и стала поперёк себя в три раза шире. А помнишь какой на свадьбе была, словно тростинка. Генка тогда в клубе, на руках её носил. А теперь если поднимет, радикулит сразу обеспечен.
Подружки весело прыснули в ладошки, и побежали к клубу, постукивая каблучками по деревянному тротуару, что недавно проложили вдоль проезжей дороги. У Дома культуры уже толпился народ. Громкая музыка выплескивалась на улицу, смешиваясь с гомоном голосов. У входа стояли местные парни, оценивающе оглядывая проходящих мимо девушек. Завидев Альку с Лидой, оживились и загомонили громче.
— Вот и наши красавицы пожаловали, — крикнул кто-то.
Алька смущенно улыбнулась и, взяв подругу под руку, поспешила в здание. Внутри было душно. Средина зала уже была заполнена танцующими парами, а по краям стояли те, кто еще не решился выйти в круг. К ним подошёл Матвей Трунов и проговорил.
— А я уже думал, что ты сегодня не придёшь. Аль, пойдём потанцуем.
— Аля посмотрела на него как на пустое место и ответила.
— Слушай, отстань, не хочу я с тобой танцевать, — и стала оглядываться по сторонам.
— Не крути башкой, — раздражённо проговорил Матвей, — нет его, не придёт он.
— Откуда ты знаешь? — растерялась Аля.
— Знаю, невеста к нему из города приехала, свадьба у них скоро.
— Врёшь ты всё, неправда это, — выкрикнула Аля, и выбежала из клуба.