80 лет назад завершилась военная фаза секретной операции НКВД в Восточном Туркестане
Синьцзян – северо-западный угол Поднебесной – мало похож на остальной Китай как в природном, так и в этническом отношении. А в первой половине XX века он фактически существовал как автономное государство. Гигантская территория, в основном – степная и пустынная, граничившая с советскими Казахстаном, Средней Азией и Монголией на севере, с Афганистаном на западе и с Индией на юге, составляла шестую часть всего Китая. Здесь жило более 4 млн. человек, из которых абсолютное большинство составляли уйгуры – 3,5 млн., 400 тыс. казахов, 200 тыс. китайцев, 100 тыс. дунган и так далее. Местные жители в большинстве своем исповедовали ислам.
Китай был охвачен перманентной гражданской войной, поэтому Синьцзян естественным образом попал в зону влияния СССР. Ещё в 1921 году глава Туркестанского бюро РКП(б) Ян Рудзутак предлагал советизировать провинцию и создать на её территории республики Джунгарию и Кашгарию. Однако понимания в руководстве партии не нашел. Продолжение эта история получила десять лет спустя.
«Готовы находиться под тенью великого британского правительства»
В 1930 году правительство партии Гоминьдан во главе с Чан Кайши, номинально руководившее Китаем, направляет в Синьцзян молодого и перспективного военного Шэна Шицая, который становится офицером управления надзора и инструктором в местном военном училище. Этнический ханец, уроженец Маньчжурии, он получил неплохое образование в Японии, где учился в университете Мэйдзи и в высшей Военной академии. Это однако не помешало ему проникнуться духом китайского национализма и примкнуть к так называемому «Движению 4 мая», названному в честь патриотических антияпонских выступлений студентов в 1919 году. Позднее Шэн, по собственному признанию, увлекся марксизмом – после прочтения «Азбуки коммунизма» Николая Бухарина и Евгения Преображенского.
В регионе в 1931 году началось Кумульское восстание, которое подняли уйгуры, дунгане и прочие мусульманские народы. Они выступали против повышения налогов, коррупции местных чиновников и вообще против китаизации Синьцзяна. Восставшие объявили о создании Восточно-Туркестанской республики. Надо сказать, что подобные выступления проходили практически в нон-стоп режиме в 192040-х годах.
При этом китайские части, подчиненные губернатору (или, как его называли в провинции, дубаню) Цзинь Шужэню, проявляли себя на поле боя неважно – часто просто разбегались. Главной опорой местных властей был... полк русских белогвардейцев, соратников атамана Александра Дутова и генерала Андрея Бакича, отступивших сюда после поражения от красных в Средней Азии. В столице Синьцзяна городе Урумчи они вполне освоились и даже имели собственный офицерский клуб. Командовал полком барон Павел Папенгут, который сошелся с инициативным и амбициозным Шэн Шицаем.
В апреле 1933 года Шэн, опираясь на все тех же белогвардейцев, сверг Цзинь Шужэня и сам занял место дубаня. Впоследствии эти события стали называть «апрельской революцией». Паппенгут стал начальником вооруженных сил. Гоминьдановским властям в Нанкине пришлось смириться с этим, тем более, что Шэн формально подчинялся центральному правительству.
Впрочем восстание продолжалось. Власть дубаня едва держалась, особо осложнило её положение присоединение к мятежникам 36-ой дивизии Китайской Народно-Революционной армии генерала Ма Чжуньина, преимущественно состоявшей из дунган. Мятежники осадили Урумчи и Шэну не оставалось другого выхода, кроме как обратиться за помощью к СССР, сославшись, что он считает себя коммунистом.
В Москве дубаню не особенно поверили. «Коммунизм Шена Шицая и его искренность сомнительны, скорее всего, они являются дипломатическим ходом», – сообщала синьцзянская резидентура Разведуправления РККА. Однако помощь было решено оказать.
Дело в том, что СССР, во-первых, опасался прихода к власти басмачей, исламских религиозных фанатиков и других врагов советской власти. Они могли дестабилизировать ситуацию уже в советском Западном Туркестане. Во-вторых, тревогу вызывала активность Англии и Японии, которые поддерживали восставших, рассчитывая использовать их в своих интересах. Американский еженедельник New Republic отмечал, что «японцы посылают деньги и оружие мусульманским северным племенам… на основании веских данных выдвинуто обвинение, что южные повстанцы вооружены британскими винтовками и получают непосредственные директивы от английских агентов в Кашгаре». Действительно лидеры бунтарей обращались к английскому консулу Джону Уильяму Томсон-Гловеру: «…мы всегда готовы наряду с другими находиться под тенью великого британского правительства и будем стремиться прервать связь с большевиками».
Первыми зимой 1933 - 34 годов на помощь дубаню отправились советские военные инструкторы и летчики. Перелетев из Семипалатинска в город Шихо на самолетах Р-5, наши пилоты оказались под начальством царского полковника Иванова, который предложил бомбардировать осаждавших Урумчи мятежников. Один участников событий – Федор Полынин, вспоминал, как это было:
«Снижаемся и начинаем поочередно бросать в гущу мятежных войск 25-килограммовые осколочные бомбы. Внизу взметнулось несколько взрывов. Видим, толпа мятежников отхлынула от стены и бросилась бежать. Обгоняя ее, помчалась в горы конница... Позже выяснилось, что суверенные вояки генерала Ма Чжуина восприняли падающие с неба бомбы как божью кару. Никто из них ни разу в жизни не видел самолета».
Поскольку СССР не хотел проводить открытой интервенции, то входившие в регион советские войска маскировались... под белогвардейцев. Они носили соответствующую форму и погоны (в РККА их ввели только во время Великой Отечественной), а для конспирации именовались «алтайцами». В итоге красные и белые вместе подавляли туземный мятеж! Важным стимулом для белоэмигрантов было обещание амнистии и предоставление гражданства СССР после окончания боевых действий. Паппенгута, правда, в силу жесткого антисоветского настроя дубаню рекомендовали расстрелять, что и было сделано. Его место занял более лояльный Иван Бектеев.
Вскоре дивизия генерала Ма была разгромлена, как и основные силы восставших. Весной 1934-ого советские войска были выведены, однако в Синьцзяне остался кавалерийский полк численностью в 1 тыс. человек с бронемашинами и военные советники, в том числе разведчик Ади Маликов и будущий маршал бронетанковых войск Павел Рыбалко (под псевдонимом Фу Цзихуй).
Марксизм-дубанизм
Вскоре Шэн решил проявить себя как идеолог. Сперва сформулировал «Великий манифест из 8 пунктов», а затем «6 основных политических курсов». Они включали антиимпериализм, дружбу с Советским Союзом, расовое и национальное равенство, чистое правительство, мир и реконструкцию. Это нашло символическое отражение в новом флаге Синьцзяна с шестиконечной желтой звездой.
При этом дубань продолжал всячески выражать преданность советскому руководству. «Несмотря на то, что я еще не являюсь членом коммунистической партии, – писал он в ЦК ВКП(б). - Я занимался изучением марксизма, и моя вера в торжество коммунизма явилась следствием изучения исторического материализма, "Капитала", "Коммунистического манифеста" и "Критики Готской программы", что дает мне возможность не ставить себя в ряды слепых подражателей или соглашателей...»
Москва предоставила Шэну крупные кредиты: в 1934 году – в 5 млн. рублей, а в 1937-ом – в 15 млн. Была сформирована комиссия по сотрудничеству с Синьцзяном, её возглавил ближайший соратник Сталина Лазарь Каганович. Представителем СССР в Урумчи стал деятельный консул Гарегин Апресов, который имел такое влияние на местные дела, что получил прозвище «царь Апресов». Сталин, находясь в отпуске на юге, писал Кагановичу осенью 1935-ого:
Главных вопросов три: 1) можем ли дать заем года на два-три в размере 2 миллионов рублей для организации армии; 2) можем ли под фирмой Синьцзянского правительства помочь разработать нефтеносные участки по близости от наших границ; 3) не следует ли добиться того, чтобы СССР был представлен в Синьцзяне только Апресовым, а чекисты наши в Синьцзяне отказались от хозяйничания и во всем подчинялись Апресову?
Разумеется, все вопросы были решены положительно. Апресова представили к ордену Ленина.
Комиссия наметила основные направления сотрудничества.СССР ввозил кожу, хлопок, живой скот. Поставки сырья из провинции были весьма кстати в условиях начавшейся индустриализации. Ещё более важно, что начавшиеся геологоразведочные работы показали наличие больших залежей олова, вольфрама, молибдена. Для разработки нефтяных месторождений было создано совместное общество «Синьцзяннефть». Планировалась организация авиасообщения, началось строительство дорог, которые в провинции фактически отсутствовали. Местная молодежь стала ездить на учебу в Ташкент (всего более 30 тыс. человек).
В 1936 – 37 годах произошло восстание в Кашгаре, и вновь оно было подавлено с помощью советских войск.
Шэн, по примеру СССР, приступил к репрессиям в отношении неблагонадежных элементов. Любопытно, что научили его этому китайские коммунисты. В 1937 году в Урумчи проездом из Москвы побывали представлявшие Компартию в Коминтерне Ван Мин и Кан Шэн. Радушно принявшему их дубаню Ван Мин стал доказывать, что в Синьцзяне окопалось множество троцкистов, которых необходимо вычистить. Шэн, вероятно, смутно представлял себе, кто это такие, но показал гостям фотографии коммунистов из местной партийной организации. В итоге те указали на 24-х человек из 25-и как на троцкистов и дубань их немедленно арестовал!
Ну а далее ему понравилось и чистки агентов империализма, националистов и прочих уклонистов развернулись с новой силой. Всего, по некоторым данным, в ходе кампании были казнены от 50 до 100 тыс. человек.
При этом Шэн и его подчиненные вели себя как типичные китайские феодалы, широко применяя пытки, например, прибивание за ухо к стене. Что вызывало недоумение даже у советских военных и чекистов. Один из провинциальных чиновников оборудовал пыточную прямо под портретами Чан Кайши, Шэн Шицая и Сталина. «С этим народом без палки никак нельзя», – объяснял он советникам из Москвы.
Кульминацией репрессий стало заявление дубаня о «фашистском троцкистском заговоре» с целью отторжения Синьцзяна от СССР. При этом возглавил его якобы посол Апресов, опекой которого Шэн давно тяготился. Его отозвали в Москву, судили и дали 10 лет лишения свободы. Однако в 1941 году во время наступления немцев на Орел Апресов был расстрелян вместе с другими заключенными.
Очень хочется в СССР
В благодарственном письме на имя премьер-министра Вячеслава Молотова Шэн писал:
Я чрезвычайно хотел бы поехать попутешествовать по нашему дружественному государству - Великому СССР, чтобы иметь возможность лично получить наставления всех руководителей дружественного государства и лично увидеть великое строительство родины мирового пролетариата, ибо Ваши методы работы,
Ваш опыт в строительстве, Ваш дух борьбы и тот путь, по которому Вы идете, являются тем, чему мы должны учиться, чему мы должны подражать.
Такой случай предоставился в 1938 году, когда он нанес визит в Москву, где был принят Сталиным и наркомом обороны Климентом Ворошиловым. Дубань привез с собой различные сувениры, вроде портретов Сталина из рисовой и маковой соломки и Ворошилова на шелке. Верхом заискивания перед советским руководством стало озвученное желание вступить в ВКП(б), что и было исполнено – в конце визита получил партбилет. Правда Ворошилов в подготовленный список богатых подарков Шэну и его свите (часы, оружие и прочее) вычеркнул половину и поставил резолюцию: «Слишком жирно им будет!»
Сотрудничество СССР и Синьцзяна продолжалось. Тем более после начала войны Японии против Китая провинция стал важнейшим транзитным пунктом в поставке вооружений для армии Чан Кайши, которая регулярно поступала из Советского Союза. Это была едва ли не единственная артерия, по которой истекающий кровью Китай мог получать помощь.
Зимой 1941 года Шэн выступил с предложением о принятии Синьцзяна в состав СССР. Сталин однако его решительно отверг. Почему?
Во-первых, было очевидно, что приближается большая война в Европе. В этих условиях втягивание в противостояние в Синьцзяне с возможным участием Китая, Японии, западных держав выглядело не слишком разумно.
Во-вторых, Сталин последовательно придерживался принципа необходимости создания единого дружественного Китая. Рвать Поднебесную на куски, как делали западные колонизаторы в XIX – начале ХХ века и те же японцы, СССР не собирался. К тому же во время войны отторжение провинции выглядело бы как удар в спину.
Наконец, в-третьих, хотя СССР и помогал дубаню, полного доверия к нему, как, скажем, к монгольскому маршалу Хорлогийну Чойбалсану, который был искренним коммунистом и другом Союза, у Кремля не было. Как оказалось, опасения были не напрасны.
Увидев успехи германских войск в первые месяцы Великой Отечественной, Шэн благополучно переметнулся на противоположную сторону – разорвал отношения с СССР и Коминтерном, провел чистки остававшихся в Синьцзяне коммунистов, казнил после кошмарных пыток даже брата председателя Мао – Мао Цзэминя. В 1943-ем попытался было вновь втереться в доверие Москвы, но Сталин предательства не простил.
Чан Кайши вскоре отозвал Шэня из Синьцзяна, назначив министром сельского хозяйства. Свои богатства дубань вывез на караване из 40 машин. После проигрыша Гоминьдана в гражданской войне он вместе с его основными силами эвакуировался на Тайвань, где благополучно прожил до начала 1970-х годов.
Возвращение в китайскую гавань
Место СССР стали занимать американцы: открыли консульство в Урумчи, создали ряд военных объектов. В условиях враждебности местных властей и с целью сохранения своего влияния Москва развернулась на 180 градусов и решила в 1944 году поддержать очередное восстание уйгуров и других мусульманских народов. Разумеется, опять скрытно. В их ряды были влиты советские солдаты и офицеры близкого этнического происхождения, вооруженные трофейным немецким оружием. При такой поддержке восстание развивалось более чем успешно. Вскоре была сформирована так называемая вторая Восточно-Туркестанская республика, занявшая едва ли не половину территории Синьцзяна, с тремя округами в составе (Илийский, Таченский и Алтайский).
Чан Кайши осознал необходимость договариваться, а главным вопросом, который волновал Москву, был доступ к полезным ископаемым. Согласно договору, заключенному в августе 1945 года, СССР признал права Поднебесной на Синьцзян. Таким образом запятая во фразе «присоединить к СССР нельзя отдать Китаю» была окончательно поставлена после слова «нельзя». Китайская сторона признала независимость Монголии и права Москвы на разработку месторождений в провинции. Самым ценным сырьем был бериллий, которого у СССР практически не было, а он являлся необходимым компонентом для атомной программы. В итоге, как известно, бомбу создали в 1949 году с использованием именно синьцзянского бериллия.
Восстание к неудовольствию его участников стали сворачивать. 22 октября 1945 – ровно 80 лет назад – руководители оперативной группы НКВД по Синьцзяну генералы Владимир Егнаров и Александр Лагфанг отрапортовали, что отправили всех красноармейцев на территорию СССР, изъяли также оружие и прекратили поставлять боеприпасы мятежникам. Им было предложено договариваться с китайскими властями о создании коалиционного правительства. После долгих переговоров с Чан Кайши, а затем – уже с победившими коммунистами, в 1949 году Синьцзян вошел в состав Китайской народной республики. В октябре 1955 года в её составе был образован Синьцзян-Уйгурский автономный район.
***
Политика советского руководства в Синьцзяне в 1930-40-е годы была прагматичной. Хотя Молотов и утверждал, что «свою задачу как министр иностранных дел я видел в том, чтобы как можно больше расширить пределы нашего Отечества. И кажется, мы со Сталиным неплохо с этим справлялись», он же отмечал: «Во всем нужно знать меру, а то можно и подавиться». В итоге позиция СССР по единому Китаю выглядела безупречно. А приход к власти коммунистов Мао Цзэдуна в 1949 году и вовсе поменял расклад сил в мире, склоняя чашу весов в сторону социализма.
СССР продолжал активно инвестировать в Синьцзян. Весной 1950 года были подписаны договоры о создании совместных обществ «Совкитметалл» по разработке месторождений цветных и редких металлов в провинции, а также общество «Совкитнефть». Продолжались поставки бериллия и урановой руды для атомного проекта. Правда не всем это понравилось. Экономические проекты Сталина раскритиковал в мемуарах Никита Хрущев:
Мы предложили Китаю создать смешанное общество по эксплуатации природных богатств Синьцзяна. Естественно, с нашими капиталовложениями, нашей техникой, а рабочей силой – из местного населения. Вся продукция шла в Советский Союз. Этим были посеяны семена недоверия. То была ошибка, даже оскорбление китайцев. В Китае раньше сидели французы, сидели англичане, сидели американцы, а теперь советские люди тоже туда влезут. Это же немыслимое дело! Сталин то же самое проделал в Польше, в ГДР, в Болгарии, в Чехословакии, в Румынии. Мы потом ликвидировали все смешанные общества такого рода.
Претензия выглядит абсолютно необоснованной. Советская помощь Китаю в войне с японцами, а затем в мирном строительстве имела весьма существенные объемы, за что китайцы были благодарны СССР. Взамен Москва справедливо претендовала на свою долю полезных ископаемых. К тому же Хрущев валит с больной головы на здоровую, ведь именно при нём произошел разрыв отношений с Пекином, роковым образом сказавшийся на судьбах социалистического лагеря в целом. Но это уже совсем другая история.
Андрей Дмитриев, тг-канал Русское чучхе, специально для @wargonzoya
