Галина замерла за приоткрытой дверью своей комнаты, прижимая к груди кастрюлю с только что сваренной ухой из морского окуня.
Голос Зинаиды, сестры мужа, прорезал тишину коммунальной кухни, где обычно гремели соседские скандалы и шипел примус.
— Так когда уже закончишь с этой? — Зинаида говорила негромко, но в голосе слышалась металлическая нотка. — Софка места себе не находит, всё спрашивает.
Борис, муж Галины, хмыкнул.
— Скоро. Нина тоже сначала упиралась, а потом сама всё подписала. Эта ещё проще будет.
Сердце ухнуло вниз. Галина осторожно поставила кастрюлю на пол, чтобы не выдать себя звоном крышки.
Нина — первая жена Бориса, которая три года назад будто бы уехала к родственникам в Иркутск и пропала без вести.
— Только не затягивай, — продолжала Зинаида. — Помнишь, как с той историей вышло? Едва не накрылось всё медным тазом.
— Да ладно тебе. Талоны на сапоги уже при мне, ордер на комнату в новом доме тоже почти готов. Пусть ещё недельку побудет в неведении, а там — раз, и готово.
Зинаида фыркнула.
— Софка говорит, что эта твоя слишком любопытная. То про талоны выспрашивает, то про прописку.
— Ничего, отвлеку. Сегодня в ДК концерт, Ротару приезжает. Поведу её, пусть порадуется.
Шаги стали удаляться в сторону выхода. Галина выждала минуту, потом скользнула обратно в комнату и присела на продавленный диван.
Перед глазами всплывали обрывки разговоров последних недель: Борис вдруг стал ласковым, водил в кино, покупал дефицитные конфеты с арахисом.
А за три дня до этого соседка Клавдия устроила скандал, обвинив Галину в краже талонов на импортные лаковые сапоги-чулки.
Борис тогда промолчал, даже бровью не повёл, хотя прекрасно знал — это Клавдия сама вечно таскала чужое.
Талоны. Ордер. Нина.
Галина подошла к телефону и набрала номер подруги.
***
Тамара сидела на скамейке в Сокольниках, кутаясь в пальто с капюшоном.
Октябрь выдался промозглым, с сырым ветром, который задувал под одежду и заставлял кутаться плотнее.
Рядом плескалась вода в пруду, пахло опавшей листвой и жареными пирожками из ближайшего киоска.
— Ну, рассказывай, — Тамара протянула Галине бумажный стаканчик с горячим чаем из автомата.
Галина выложила всё — и подслушанный разговор, и странное поведение мужа, и историю с Ниной.
— Знаешь, я на днях видела твоего Борю в ГУМе, — Тамара посмотрела на подругу серьёзно. — Он шёл с какой-то женщиной. Элегантная такая, в шляпке-таблетке, сумка кожаная. Держались близко, даже слишком.
— В ГУМе?
— Ага. Я хотела подойти поздороваться, но они быстро скрылись в толпе. Думала, может, коллега или родственница какая.
Галина сжала губы. Софка, значит, не выдумка Зинаиды.
— Послушай, — Тамара взяла её за руку. — Моя двоюродная сестра Людмила работает в ЖЭКе. Может, она что-нибудь разузнает про Нину? Если твой муж тогда что-то мутил с документами, следы остались.
— Попробуй, — Галина кивнула. — Мне надо знать правду.
***
Людмила приняла их в своём маленьком кабинете, заваленном папками и картотеками.
Женщина лет сорока, с начёсом в виде бабетты и строгим костюмом серо-зелёного оттенка, выслушала историю, покачивая головой.
— Нина Ковалёва? Погоди-ка.
Она полезла в картотеку, повозилась минут десять, потом вытащила пожелтевшую карточку.
— Вот. Выписана три года назад по собственному желанию. Указан адрес: Иркутская область. Но странность в том, что за пару месяцев до выписки она подавала заявление на улучшение жилищных условий. А потом резко забрала документы и исчезла.
— Можно узнать, где она сейчас?
Людмила задумалась.
— Официально — нет. Но у меня есть знакомая в адресном бюро. Дай день-два.
***
Через два дня Людмила позвонила.
— Нина живёт не в Иркутске. Она в Медведково, в новостройке. Записала адрес?
Галина переписала и на следующее утро, пока Борис был на работе в Доме культуры, где служил завхозом, села на троллейбус.
В Медведково стояли бескрайние ряды типовых панельных пятиэтажек.
Галина поднялась на четвёртый этаж, нашла нужную дверь. За ней послышались шаги.
Нина оказалась худенькой женщиной с выцветшими светлыми волосами и усталыми глазами. Увидев Галину, она замерла.
— Вы... вы от Бориса?
— Нет. Я его нынешняя жена.
Нина попятилась, но Галина мягко остановила её.
— Мне нужно услышать правду. Пожалуйста.
Они сели на кухне. Нина заварила чай, долго молчала, потом заговорила, глядя в окно.
— Три года назад Боря начал меня убеждать переписать на него талоны на мебельный гарнитур и холодильник.
Сказал, что так будет проще, мол, он в очереди на улучшение жилплощади стоит, ему это поможет. Я согласилась — доверяла же.
Потом выяснилось, что он закрутил роман с какой-то Валентиной из бухгалтерии. Когда я предъявила, он с Зинаидой припёрли ко мне домой.
Зинаида работала тогда в юридической консультации, понимала в законах. Они сказали, что если я не подпишу отказ от претензий и не выпишусь добровольно, то пустят слух, будто я краду с работы.
Тогда это означало тюрьму. Я испугалась. Подписала бумаги, забрала дочку и сбежала сюда, к тётке. Устроилась на завод, живу тихо.
Галина сидела, будто окаменев. В голове проносились картины: Борис, Зинаида, их спокойные лица за семейным столом.
Талоны, которые он недавно принёс, ордер, о котором она не знала.
— Значит, он опять задумал то же самое, — медленно проговорила Галина. — Только теперь со мной.
Нина кивнула.
— Беги. Не повторяй моих ошибок.
***
Вернувшись домой, Галина обнаружила записку на столе: «Задержусь на работе, приду поздно». Она скомкала бумажку и позвонила Тамаре.
— Собирай всех, кто готов помочь. Завтра в ДК профсоюзное собрание. Поймаем его там.
Тамара не стала задавать лишних вопросов.
— Людмила говорила, что её муж в парткоме работает. Может, он поможет?
— Пусть приходит. И Нину надо привезти. Пусть при всех расскажет.
***
На следующий вечер зал Дома культуры был полон.
Пахло махоркой, мокрыми пальто и казёнными стенами.
На сцене восседали члены партийного комитета завода, где трудилась основная масса жителей района.
Борис сидел в президиуме — как завхоз ДК, он отвечал за организацию мероприятия.
Зинаида примостилась в третьем ряду, самодовольно оглядывая зал.
Галина сидела в последнем ряду. Рядом Тамара, Людмила, её муж Виктор, секретарь парткома. В соседнем проходе, укрывшись платком, сидела Нина.
Когда речь зашла о моральном облике членов партии, Виктор поднялся и попросил слова.
— Товарищи, есть важное заявление.
Зал притих. Борис напрягся.
Виктор жестом пригласил Галину на сцену. Она поднялась, чувствуя, как коленки подгибаются. Но голос прозвучал твёрдо.
— Хочу заявить о махинациях завхоза Ковалёва. Он систематически обманывает жён, заставляя их переписывать на себя талоны и жилплощадь, после чего бросает их и находит новую жертву. Первой была Нина Ковалёва. Сейчас планирует то же самое со мной. Параллельно встречается с работницей банка Софьей, которой обещает новую комнату.
Зал ахнул. Борис вскочил, побелев.
— Это ложь! Клевета!
— Нина Ковалёва, — Виктор указал в зал, — выйдите, пожалуйста.
Нина поднялась на сцену. Её голос дрожал, но она рассказала всё. Про угрозы, про Зинаиду, про бумаги.
Секретарь парткома встал, лицо каменное.
— Товарищ Ковалёв, вы что скажете?
Борис метался взглядом между Галиной и Ниной. Зинаида попыталась выскользнуть из зала, но Людмила преградила ей путь.
— Это... это недоразумение, — забормотал Борис. — Мы можем всё объяснить...
— Молчать! — секретарь ударил кулаком по столу. — Партком проведёт расследование. А пока вы отстранены от должности.
***
Через две недели Бориса исключили из партии.
Софья, узнав правду, отказалась от него наотрез. Зинаиду вызвали на комиссию в юридическую консультацию, где она работала, и строго предупредили.
Галина через суд получила право на свою комнату в коммунальной квартире и отмену незаконно полученного Борисом ордера на новую однокомнатную квартиру.
Она стояла у окна своей комнаты, глядя на вечернюю Москву. По радио пела София Ротару — «Червона Рута».
За стеной на кухне громыхала посудой новая соседка, весёлая женщина, работавшая поварихой в столовой.
Тамара зашла с пирожными «Невский», которые удалось достать в кондитерской на Калининском.
— Ну что, как новая жизнь?
Галина улыбнулась впервые за много дней.
— Началась.
Эксклюзивный рассказ: "Неожиданное наследство"