— Отвали от меня наконец-то!
Слова вылетели сами — резкие, как пощечина. Я даже не узнала собственный голос. Максим стоял в дверях моей — именно моей! — квартиры с какими-то бумагами в руках, и лицо у него было такое... наглое. Вот именно — наглое, будто я должна ему по гроб жизни за те восемь лет, что мы прожили вместе.
— Тань, ты неадекватная какая-то стала, — он поморщился, как от неприятного запаха. — Давай по-человечески. Половина этой квартиры — моя.
— Ты ничего не получишь с этой квартиры, она моя, — ответила я уже бывшему мужу и шагнула вперед, загораживая проход в коридор.
Он попытался протиснуться мимо, но я уперлась ладонью ему в грудь. Сквозь рубашку чувствовалось тепло чужого тела, которое когда-то было родным, а теперь вызывало только отвращение.
Странно, как быстро всё переворачивается. Еще три месяца назад мы ехали на дачу к его родителям, и я пекла этот дурацкий пирог с вишней, который так любила его мать. А через неделю он заявил, что уходит. К Оксане. К этой тридцатилетней стерве из бухгалтерии, которая строила мне глазки на корпоративе и спрашивала, где я покупаю косметику. Думала, я не замечаю, как она смотрит на моего мужа?
— Квартира записана на двоих, — Максим достал телефон, начал что-то листать. — Вот, я юристу показывал. Он сказал...
— Мне плевать, что сказал твой юрист! — я повысила голос, и соседская собака за стеной залилась лаем. — Первоначальный взнос вносила моя мать. Все документы у меня. Дарственная есть. А ты вписался сюда уже потом, когда мы расписались.
Лицо у него дернулось. Попал в точку.
Он все-таки протолкнулся в коридор, прошел на кухню. Я пошла следом. На плите стояла кастрюля с недоеденным супом, на столе — его любимая кружка, которую я все никак не могла выбросить. Голубая, с надписью "Лучший муж". Смешно до истерики.
— Ты восемь лет пользовался этой квартирой, — я села напротив него, скрестив руки на груди. — Ты жил здесь, спал, ел, приводил своих друзей. И что теперь? Хочешь денег?
Максим налил себе воды из-под крана, медленно выпил. Помолчал.
— Я имею право, — наконец сказал он. — По закону.
— По закону, — передразнила я. — А по совести? Ты изменял мне полгода. С моей коллегой! Приводил ее в эту квартиру, когда я работала в ночную смену!
Он побледнел.
— Откуда ты... Кто тебе сказал?
— Неважно.
На самом деле мне позвонила Рита, моя подруга. Она живет в соседнем подъезде, видела, как он открывал дверь ключами, а рядом стояла она — Оксана, в моей куртке, которую я когда-то дала Максиму примерить своей "сестре". Сестре! Я тогда поверила. Дура набитая.
— Слушай, давай без истерик, — Максим потер переносицу. — Мне нужны деньги. Мы с Оксаной хотим снять квартиру побольше. У нее ребенок от первого брака...
Я засмеялась. Громко, почти до слез.
— Ты серьезно сейчас? Ты пришел сюда выбивать у меня деньги на свою новую семью?
Он встал, начал расхаживать по кухне. Так он делал всегда, когда нервничал — ходил туда-сюда, как зверь в клетке.
— Танюха, ну пойми. Мне тоже нужно где-то жить. Я не могу вечно у нее на однушке...
— Вот и живи на ее однушке! — я тоже вскочила. — Или у мамочки своей, которая меня восемь лет терпеть не могла!
Кастрюля на плите звякнула — видимо, я задела стол, проходя мимо. Суп расплескался на конфорку, запахло горелым.
— Ты вообще понимаешь, что я чувствовал все эти годы? — неожиданно выпалил Максим. — Жить в квартире твоей матери? Каждый день слышать от тебя: это мое, это мне купили, это моя семья помогла?
Я застыла.
— То есть проблема во мне?
Он не ответил. Отвернулся к окну. За стеклом начинался вечер — серый октябрьский, с мокрым снегом, который липнет к ресницам и тает на губах.
— Мне нужно ехать, — сказал он глухо. — Но я вернусь. С юристом. И мы все решим по-нормальному.
Когда дверь за ним закрылась, я осела на пол прямо в коридоре. Села на холодный линолеум и уставилась в потолок. Лампочка мигала — надо было поменять еще месяц назад.
Телефон завибрировал в кармане. Мама.
— Таня, ты как? Максим звонил мне, сказал, что ты не даешь ему документы на квартиру. Что происходит?
Вот и началось.
— Мам, он тебе звонил? — я с трудом поднялась с пола, прислонилась к стене. — И что ты ему сказала?
— Ну что я могла сказать... Что вы должны договориться. Танечка, он же не чужой человек. Восемь лет прожили.
Не чужой. Восемь лет. Я закрыла глаза.
— Мам, он мне изменял. Полгода. С женщиной, у которой ребенок. И теперь хочет половину моей квартиры, чтобы снять им жилье побольше.
Пауза. Слишком долгая.
— Мама?
— Танюш, ну мало ли что у людей бывает, — голос матери стал осторожным, каким он становился, когда она боялась меня расстроить. — Может, вы еще помиритесь? Он же позвонил мне, значит, не безразличен...
Я положила трубку. Просто нажала красную кнопку и швырнула телефон на диван.
Мать всегда любила Максима больше, чем меня. Нет, она бы никогда не призналась в этом вслух, но я видела. Как она светилась, когда он приезжал. Как готовила его любимые блюда — жаркое с черносливом, холодец, блины с мясом. Как радовалась, когда мы поженились: "Наконец-то ты остепенилась, Танюха. А то все по институтам своим да по работам".
Мне было тридцать два, когда я вышла за него замуж. Он — на три года младше. Красивый, высокий, с этой своей улыбкой, от которой у меня внутри все переворачивалось. Познакомились на свадьбе общих знакомых. Он танцевал со мной весь вечер, потом проводил до дома, и мы стояли у подъезда до трех утра, целовались под фонарем, как школьники.
Дура. Слепая влюбленная дура.
Телефон снова завибрировал. Номер незнакомый.
— Алло?
— Татьяна? Это Полина, юрист. Ваш муж... простите, бывший муж попросил меня с вами связаться.
Я сжала челюсти так, что заломило скулы.
— Слушаю.
— Понимаете, ситуация не такая простая, как кажется. Да, первоначальный взнос внесла ваша мама. Но ипотеку вы гасили вместе восемь лет. Максим вправе претендовать на компенсацию...
— Какую компенсацию? — я перебила. — Он жил в этой квартире бесплатно! Коммуналку я платила, ремонт делала на свои деньги!
— Татьяна, я понимаю, что это эмоционально сложно. Но давайте встретимся, обсудим все спокойно? Завтра, в два часа, в кофейне на Гагарина? Максим тоже будет.
Я хотела послать ее куда подальше. Но вместо этого сказала:
— Хорошо. Буду.
Положив трубку, я прошла в ванную, включила холодную воду, подставила руки под струю. Смотрела, как вода стекает, как немеют пальцы.
На полке стоял его дезодорант. Черный баллончик, который он забыл забрать. Я швырнула его в ведро.
В зеркале смотрела незнакомая женщина. Сорок лет, седые волосы у висков, которые я уже не успевала закрашивать, морщины у глаз. Когда это произошло? Когда я стала вот такой — уставшей, постаревшей, одинокой?
На кухне зазвонил домашний телефон. Старый аппарат, который мать настояла оставить: "А вдруг мобильный сядет?"
Я взяла трубку.
— Танька, это Ритка. Слушай, я сегодня видела твоего... Максима. Он с этой, как ее, Оксаной, в ТЦ "Космос" ходил. Они там кольца выбирали. Обручальные.
В животе что-то оборвалось.
— Ты уверена?
— Абсолютно. Я за колонной стояла, они меня не видели. Таня, он ей кольцо примеривал, смеялся. Такой счастливый весь...
Я медленно опустилась на стул.
— Спасибо, что сказала.
— Танька, тебе помощь нужна? Может, к тебе приехать?
— Не надо. Я справлюсь.
Но когда я положила трубку, то поняла — нет, не справлюсь. Не сейчас. Не одна.
Кофейня на Гагарина встретила меня запахом корицы и приторной ванили. Максим сидел у окна, рядом с ним — женщина лет пятидесяти в строгом костюме. Полина, надо полагать.
Я подошла, не здороваясь. Села напротив.
— Значит, так, — Полина достала папку с документами. — Я изучила вашу ситуацию. Максим имеет право на компенсацию в размере...
— Он имеет право идти к черту, — я перебила ее, глядя прямо на бывшего мужа. — Обручальные кольца уже выбрал? Или еще примеряете?
Максим дернулся. Лицо покрылось красными пятнами.
— Ты за мной следишь?
— Не льсти себе. Город маленький. Все все видят.
Полина попыталась вмешаться:
— Давайте не будем переходить на личности...
— Личности? — я повернулась к ней. — А вы знаете, что этот человек восемь лет жил за мой счет? Что работу менял каждые полгода, потому что "не мог найти себя"? Что я одна платила за эту квартиру, за еду, за его мать в больнице, когда ей операцию делали?
— Это неправда! — Максим ударил кулаком по столу. Чашки звякнули, кофе расплескался на блюдца. — Я работал! Я приносил деньги!
— Двадцать тысяч в месяц! — я не повышала голоса, но каждое слово звучало как пощечина. — Двадцать тысяч на карманные расходы, пока я вкалывала по двенадцать часов в смену!
Посетители за соседними столиками начали оборачиваться. Полина нервно оглянулась, попыталась улыбнуться.
— Может, перейдем в переговорную?
— Нет, — я откинулась на спинку стула. — Пусть все слышат. Пусть знают, какой он замечательный человек.
Максим побелел.
— Таня, хватит. Ты унижаешь не меня, а себя.
— Себя? — я засмеялась. — Это ты приводил свою любовницу в мою квартиру! Это ты трахал ее в моей постели, пока я работала! А потом приходил и целовал меня в щеку, спрашивал, как дела!
Полина поднялась.
— Я пойду. Вы явно не готовы к конструктивному диалогу.
— Садитесь, — я посмотрела на нее так, что она опустилась обратно. — Я еще не закончила. Вот что я вам скажу, Максим. Квартиру ты не получишь. Ни копейки с нее не получишь. У меня есть все документы, подтверждающие, что первоначальный взнос — от моей матери. Дарственная оформлена. А ипотеку я платила со своего счета.
— Мы были в браке! — он вскочил. — Все, что заработано в браке, делится пополам!
— Заработано тобой? — я тоже встала. — Ты хочешь поделить то, что я заработала? Хорошо. Давай поделим. Вот твоя доля — ноль рублей ноль копеек. Потому что ты, дорогой мой, не заработал за восемь лет ни на что, кроме своих сигарет и пива с друзьями!
— Ты больная! — он схватил со стола свой телефон. — Совсем больная на голову!
— Больная? Может быть. Но квартира остается моей. И если ты еще раз позвонишь моей матери, если еще раз придешь ко мне, я подам заявление в полицию. За домогательство и угрозы.
— Какие угрозы?! — он орал уже во весь голос. — Ты просто мстишь мне за то, что я ушел! За то, что нашел нормальную женщину!
— Нормальную? — я шагнула к нему. — Которая увела чужого мужа? Молодец. Настоящая святая. И да, Максим. Передай своей Оксане — пусть проверит твой телефон. Особенно переписку с Дашей из твоей работы. Декабрь прошлого года, помнишь?
Он замер. Лицо стало серым.
— Откуда ты...
— Неважно. Важно, что твоя новая семья построена на том же фундаменте, что и наша. На лжи.
Я развернулась и пошла к выходу. Сердце стучало так громко, что казалось, его слышит весь зал. Руки дрожали. Но я не обернулась.
На улице было холодно. Мокрый снег превратился в дождь. Я стояла под козырьком кофейни, доставала телефон — и тут он выскочил следом.
— Таня, стой!
Я обернулась.
— Я не хотел так, — он задыхался. — Я просто... мне нужны деньги. Оксана беременна.
Мир качнулся. Дождь полил сильнее.
— Что?
— Она беременна. Два месяца. Нам нужна квартира побольше, понимаешь? Я не хотел тебе рассказывать, но...
Я дала ему пощечину. Сильно. Так, что у самой ладонь загорелась.
— Счастья тебе, — сказала я и пошла прочь, не оглядываясь.
А дождь смывал слезы, которые я больше не могла сдержать.