— Что за дрянь! — Зинаида швырнула сумку прямо на диван, даже не разувшись. — И где праздничный ужин? Шевелитесь, накрывайте на стол!
Я стояла у окна и смотрела, как по Садовой проносятся машины с включенными фарами, хотя было всего шесть вечера. Ноябрьские сумерки опускались на город быстро, как театральный занавес. За спиной чувствовала, как моя квартира вдруг перестала быть моей. Зинаида вошла — и пространство сжалось, воздух стал другим, наполнился её духами и этой особенной энергией человека, который считает, что мир обязан вращаться вокруг него.
— Таня, ты глухая, что ли? — Голос сестры мужа прорезал тишину, как пила по металлу.
Я обернулась. Она стояла посреди гостиной — высокая, в дорогой дублёнке до колен, волосы уложены, лицо тщательно накрашено. За ней маячил её муж Семён, тихий мужчина с вечно виноватым выражением лица, и двое их детей — Артём и Ксюша, оба уткнувшиеся в телефоны.
— Здравствуй, Зина, — сказала я ровно. — Мы с Денисом тебя не ждали.
— Как это не ждали? — Она сбросила дублёнку прямо на кресло. — Я ему три дня назад написала, что приедем на день рождения свекрови. Или ты теперь и сообщения за него проверяешь?
В животе что-то дрогнуло. Денис был в командировке, вернуться должен был только завтра. А его мать, Лидия Петровна, отмечала семидесятилетие послезавтра, в субботу. Всё было распланировано: я заказала торт в кондитерской на Невском, купила подарок — шаль из натурального кашемира, нашла фотографа. И никаких незваных гостей сегодня в планах не стояло.
— Зина, день рождения в субботу, — произнесла я медленно, будто объясняла что-то сложное. — Сегодня четверг.
Она фыркнула, прошлась по комнате, оценивающе оглядывая мебель, книжные полки, фотографии на стенах. Её взгляд цеплялся за каждую вещь, словно она вела инвентаризацию.
— Ну и что? Мы же уже приехали. Семён взял отгул, детей из школы забрали. Думала, ты обрадуешься. — Она опустилась на диван, закинув ногу на ногу. — А ты стоишь как истукан. Чайник хотя бы поставь.
Я молчала, пытаясь переварить происходящее. Мы с Зинаидой никогда не ладили. Она считала, что её брат мог найти кого-то получше — богаче, эффектнее, с связями. Я для неё была просто учительницей литературы из обычной школы, серой мышью без амбиций. При каждой встрече она находила способ мне об этом напомнить.
- — Зин, может, в гостиницу? — робко предложил Семён, стоя в дверях. — Не будем мешать...
— Заткнись, — отрезала она. — Какая гостиница? У них трёхкомнатная квартира пустует, а мы что, на улице ночевать будем?
— Лидия Петровна в больнице, — выпалила я. — Неделю назад упала, сломала руку. Лежит в травматологии на Пироговской.
Это была правда. Свекровь действительно попала в больницу, и именно поэтому день рождения решили отметить скромно, дома, когда её выпишут.
Лицо Зинаиды дрогнуло — на секунду показалось что-то человеческое, беспокойство, может быть. Но тут же маска вернулась на место.
— И почему мне никто не сообщил?
— Денис звонил тебе, — соврала я. Не знала, звонил ли, но должен был.
Она достала телефон, пролистала что-то, поджала губы.
— Ладно. Тогда завтра с утра поедем к ней. А сегодня всё равно надо поужинать. Дети голодные, Сёма не ел с обеда. И я, кстати, тоже.
Внутри меня что-то переломилось. Нет, не от злости — от усталости. От того, что всегда, при каждой встрече с этой женщиной, приходилось оправдываться, объясняться, доказывать право на собственную жизнь. От того, что она входила в мой дом, как генерал на захваченную территорию.
— В холодильнике есть продукты, — сказала я. — Можешь приготовить сама.
Повисла пауза. Семён застыл с сумками в руках. Дети оторвались от телефонов и уставились на меня. А Зинаида медленно поднялась с дивана.
— Что ты сказала?
— Я сказала, что ты можешь приготовить сама. Я не собиралась сегодня никого принимать. У меня есть планы.
— Планы? — Она расхохоталась, но смех вышел неприятным, лающим. — Какие планы у учительницы в четверг вечером? Тетрадки проверять?
Я взяла сумку с кресла, сунула в неё ключи от машины.
— У меня встреча, — сказала я. — Располагайтесь. Вернусь поздно.
И вышла из квартиры, пока Зинаида не успела сообразить, что произошло.
В машине я сидела минут пять, просто вцепившись в руль. Руки тряслись. Сердце колотилось где-то в горле. Я никогда так не поступала — не уходила из собственного дома, не бросала гостей. Даже непрошеных.
Но сегодня что-то щёлкнуло. Может, потому что устала. Может, потому что последний месяц был слишком тяжёлым — Денис постоянно в командировках, свекровь в больнице, школа съедала все силы, на работе новая завуч устроила проверку за проверкой. А может, просто надоело.
Я завела мотор и поехала. Куда — сама не знала. По Садовой до Сенной, потом свернула к Крюкову каналу. Город мерцал огнями, отражения дрожали в чёрной воде. Люди спешили домой, укутанные в шарфы, пригибаясь от ветра. А я ехала никуда, просто чтобы не быть дома.
Телефон завибрировал. Сообщение от Зинаиды: «Ты совсем обнаглела? Вернись немедленно».
Я выключила звук.
Остановилась возле кафе на Гороховой, где мы с Денисом когда-то встречались, когда ещё только начинали встречаться. Маленькое место с потёртыми креслами и книжными полками до потолка. Зашла, заказала кофе и сырник. Села у окна.
За соседним столиком сидела пара — молодые, лет по двадцать пять. Она что-то взволнованно рассказывала, он слушал, улыбался. Обычная картина, тысячи таких в городе каждый вечер. Но я вдруг поймала себя на мысли, что завидую. Не им конкретно — этому лёгкому счастью, когда ещё не навалилось всё остальное: быт, родственники, обязательства, усталость.
— Таня?
Я вздрогнула и подняла голову. Передо мной стоял Олег Витальевич, мой бывший коллега по школе. Мы не виделись года три — он перешёл работать в частную гимназию, мы изредка переписывались в мессенджерах.
— Олег? Привет!
— Можно? — Он кивнул на свободный стул напротив.
— Конечно.
Он сел, стянул шарф. Выглядел хорошо — подтянутый, в дорогом пальто, с модной стрижкой. Явно частное образование платило получше государственного.
— Как дела? — спросил он. — Ты какая-то... потерянная.
Я усмехнулась.
— Спасаюсь бегством из собственной квартиры. Длинная история.
— Расскажи. — Он заказал себе эспрессо. — У меня время есть.
И я рассказала. Не знаю, зачем — может, потому что он был почти чужим человеком, и перед ним не нужно было изображать, что всё хорошо. Про Зинаиду, про её внезапный приезд, про то, как я просто встала и ушла. Говорила и чувствовала, как напряжение постепенно отпускает.
— Понимаешь, — закончила я, — я не знаю, что со мной. Раньше я бы стерпела. Накрыла бы на стол, улыбалась бы, делала бы вид, что всё отлично. А сегодня не смогла.
Олег кивнул, помешал ложечкой кофе.
— Знаешь, что я думаю? Ты просто дозрела. До того, чтобы сказать «нет».
— Дозрела? — переспросила я. — Мне сорок один год.
— Ну и что? Некоторые не дозревают и к шестидесяти. — Он усмехнулся. — Слушай, а помнишь Нину Борисовну, нашу завуча? Она вообще никому слова поперёк не говорила. А потом в один день написала заявление, продала квартиру и уехала в Сочи. Так и живёт там, держит пансион. Говорит, впервые в жизни счастлива.
— Я не собираюсь бежать в Сочи, — засмеялась я.
— Не обязательно. Главное — понять, что имеешь право. На своё время, на своё пространство, на свои решения. — Он допил кофе. — Кстати, у меня предложение. В нашей гимназии освободилась ставка. Литература, старшие классы. Платят прилично. Хочешь, я замолвлю словечко?
Я растерялась.
— Серьёзно?
— Абсолютно. Подумай. Вот визитка директора. — Он протянул мне картонный прямоугольник. — Позвони, если решишься.
Мы ещё поговорили о пустяках, потом он ушёл — у него была встреча. А я осталась сидеть, вертя в руках визитку. «Гимназия "Перспектива". Директор — Ангелина Сергеевна Крылова».
Телефон снова ожил. Теперь писал Семён: «Таня, извини за Зину. Она просто устала с дороги. Не сердись, пожалуйста. Мы завтра утром уедем в гостиницу».
Я не ответила. Посидела ещё полчаса, потом вышла на улицу. Ветер усилился, из-за угла вылетали газеты, пустые пакеты. Я поехала дальше — мимо Мариинского театра, вдоль набережной. Город был красивым и равнодушным, как всегда.
В половине десятого остановилась возле дома на Петроградской стороне. Поднялась на четвёртый этаж и позвонила в дверь. Открыла Валерия Константиновна, моя тётя — сестра покойного отца.
— Танечка! — Она обняла меня. — Что случилось? Ты вся бледная.
— Можно у тебя переночевать? — спросила я.
Она затащила меня в квартиру, усадила на кухне, поставила чайник. Я рассказала всё заново. Тётя слушала, качала головой, вздыхала.
— Эта Зинаида всегда была наглой, — сказала она наконец. — Ещё на вашей свадьбе устроила скандал из-за рассадки. Помнишь?
Я помнила. Тогда Денис сумел её утихомирить. Но Дениса сейчас не было.
— Ты правильно сделала, что ушла, — продолжала тётя. — Нельзя позволять людям вытирать об себя ноги. Даже родственникам. Особенно родственникам.
Мы пили чай с вареньем, и постепенно я успокоилась. Легла спать в комнате, которая когда-то была моей, когда я жила здесь после смерти родителей. Смотрела в темноту и думала.
О Зинаиде. О Денисе, который всегда просил меня «потерпеть», «не обращать внимания», «она такая». О работе, которая высасывала душу, но которую я не решалась сменить. О том, что где-то между учительскими планами, больницей свекрови и семейными обедами я потеряла саму себя. Превратилась в удобную, тихую, согласную на всё Таню, которая никому не мешает и всем нужна.
А кому нужна настоящая? Та, которая хочет чего-то другого?
Утром я проснулась рано, выпила кофе с тётей и поехала домой. Сердце колотилось — не знала, что меня ждёт. Скандал? Истерика? Молчаливые упрёки?
Открыла дверь. В квартире была тишина. На кухне — гора немытой посуды, пустые пачки из-под пельменей, разлитый соус на столе. В гостиной спал Семён на диване, накрывшись пледом. Дети устроились в маленькой комнате — Артём на раскладушке, Ксюша на надувном матрасе.
А Зинаиды не было.
На столе лежала записка, написанная её размашистым почерком: «Поехала к маме в больницу. Вернусь к вечеру. Приготовь нормальный ужин».
Я перечитала последнюю фразу три раза. Потом медленно скомкала бумажку и выбросила в мусорное ведро.
Достала телефон и набрала номер с визитки.
— Гимназия "Перспектива", слушаю.
— Здравствуйте. Меня зовут Татьяна Рогова. Я по поводу вакансии учителя литературы...
Разговор с директором гимназии занял двадцать минут. Ангелина Сергеевна оказалась приятной женщиной с быстрой речью и конкретными вопросами. Назначила собеседование на понедельник. Я положила трубку и почувствовала — впервые за много месяцев — что-то похожее на предвкушение.
Весь день я провела вне дома. Съездила к свекрови в больницу, привезла фрукты и свежую прессу. Лидия Петровна обрадовалась, жаловалась на больничную еду и соседку по палате. О Зинаиде не спросила — видимо, дочь ещё не успела нанести визит.
Вечером, когда я вернулась, квартира встретила накрытым столом. Семён явно постарался — сварил борщ, пожарил котлеты, нарезал салат. Дети сидели тихо, уткнувшись в тарелки. А Зинаида... Зинаида молчала.
Она сидела на своём месте, ела, не поднимая глаз. Лицо осунулось, под глазами тени. Я села напротив.
— Как мама? — спросила я.
— Нормально, — буркнула Зинаида. — Гипс снимут через неделю.
Мы доели в тишине. Потом она вдруг отложила вилку.
— Мы завтра уезжаем, — сказала она глухо. — Извини за беспокойство.
Я кивнула. Не стала спорить, не стала уговаривать остаться. Просто кивнула.
Утром они собрались быстро. Семён загружал сумки в машину, дети зевали, Зинаида натягивала дублёнку. У самой двери она обернулась.
— Знаешь что, Танька... — начала она, и в голосе прозвучало что-то новое, незнакомое. — Мама сказала, что ты каждый день к ней ездишь. Две недели подряд. Хотя у тебя работа, дом... А я даже не знала, что она в больнице.
Я молчала.
— Денис прав, — добавила она тихо. — Тебе повезло с женой.
Дверь закрылась. Я осталась одна в квартире, которая снова стала моей.
В понедельник я пришла на собеседование. Во вторник получила предложение о работе. В среду сказала Денису — он вернулся из командировки загорелый, усталый, с подарками и виноватой улыбкой. Выслушал молча, потом обнял.
— Делай, что хочешь, — сказал он. — Я всегда на твоей стороне.
И я вдруг поняла: тот вечер, когда я ушла из дома, когда отказалась накрывать праздничный стол для незваных гостей, — что-то переломил. Не в отношениях с Зинаидой. Во мне самой.
Через месяц я вышла на новую работу. Зинаида больше не приезжала без предупреждения. А я перестала бояться говорить «нет».
Иногда праздничный ужин важнее не накрыть, чем накрыть. Даже если это кажется невежливым. Даже если осудят. Потому что собственная жизнь — это тоже повод для праздника.
И право на неё не нужно ни перед кем оправдывать.