– Что? Всю осень? – Катя сжала телефон так, что пальцы побелели, и посмотрела на мужа, сидевшего напротив за кухонным столом.
Сергей поднял глаза от ноутбука, где он листал каталог с плиткой для ванной. Его брови вопросительно поползли вверх, но он явно не слышал начала разговора. Катя прикрыла трубку ладонью и прошептала одними губами: «Твоя мама. На всю осень!»
– Валентина Петровна, а… может, на пару недель? – осторожно спросила Катя, стараясь, чтобы голос звучал дружелюбно. – У нас тут ремонт, знаете, пыль, шум, не самое удобное время…
В трубке раздался громкий смех, от которого у Кати внутри всё сжалось.
– Ой, Катюша, да какой ремонт без меня! Я же всё лето в деревне порядок наводила, теперь и вам помогу. Сережа небось опять всё неправильно делает, – Валентина Петровна хмыкнула, будто это была лучшая шутка года. – Вы там не переживайте, я всё организую. Билет беру на следующую неделю, деньги только переведите, а то пенсия, сами понимаете…
Катя выдохнула и медленно опустилась на стул. Их небольшая двушка в спальном районе и без того казалась тесной из-за коробок с обоями, банок с краской и бесконечных споров о том, какой оттенок серого выбрать для стен в гостиной. А теперь ещё и свекровь. На всю осень.
Сергей, заметив её напряжённое лицо, закрыл ноутбук и придвинулся ближе.
– Что там? – тихо спросил он.
Катя молча протянула ему телефон. Он приложил его к уху, и через секунду его лицо вытянулось.
– Мам, подожди, давай обсудим… – начал он, но Валентина Петровна уже говорила про то, как здорово будет «всем вместе пожить, как настоящая семья». Сергей только кивал, вставляя редкие «угу» и «да, конечно».
Когда разговор закончился, Катя посмотрела на мужа с такой смесью отчаяния и раздражения, что он невольно отодвинулся.
– Серьёзно, Сереж? – она сложила руки на груди. – Ты просто согласился?
– Ну а что я должен был сказать? – он пожал плечами, виновато улыбнувшись. – Это же моя мама.
– Катя вскочила со стула и начала ходить по кухне, мы только-только начали обживаться в этой квартире! Мы её три года назад купили, всё ещё в ипотеку платим, ремонт сами делаем, чтобы всё было по-нашему. А теперь твоя мама приедет и… что? Будет нам указывать, где какую полку вешать?
Сергей потёр виски, словно пытаясь отогнать начинающуюся головную боль.
– Она просто хочет помочь, Кать. Она же всё лето в своём загородном доме порядок наводила, теперь думает, что и нам пригодится её опыт.
– Её опыт? – Катя фыркнула, открывая холодильник, чтобы налить себе воды, хотя на самом деле ей просто нужно было чем-то занять руки. – Её опыт – это перекрашивать стены в ядовито-зелёный, потому что «так уютнее», и выбрасывать всё, что ей не нравится! Помнишь, как она в прошлом году решила «прибраться» у нас и выкинула мои старые кроссовки?
– Ну, она думала, они старые, – Сергей попытался смягчить ситуацию, но его голос звучал неуверенно.
– Они были винтажные! – Катя хлопнула дверцей холодильника чуть сильнее, чем хотела. – И это не про кроссовки, Сереж. Это про то, что я хочу жить в своём доме так, как мне комфортно. А не подстраиваться под её… её энергию!
Кухня, маленькая, но уютная, с деревянным столом вдруг показалась ей чужой. Она представила, как Валентина Петровна, с её громким голосом и привычкой всё переставлять, ворвётся сюда, как ураган, и всё, что они с Сергеем так тщательно создавали, пойдёт прахом.
Сергей встал и обнял её сзади, уткнувшись подбородком в её плечо.
– Кать, я понимаю, – тихо сказал он. – Но давай попробуем найти компромисс? Может, она приедет ненадолго, поможет с чем-то, и всё будет не так страшно?
Катя повернулась к нему, её карие глаза блестели от сдерживаемых эмоций.
– Ненадолго? – она покачала головой. – Она сказала «всю осень». Это три месяца, Сереж. Три! Месяца!
Он вздохнул и отпустил её, отступив назад.
– Хорошо, давай подумаем. Может, я поговорю с ней? Скажу, что у нас тут… ну, не до гостей сейчас?
– Поговори, – Катя кивнула, но в её голосе не было уверенности. – Только ты знаешь, как это работает. Ты начнёшь, а она скажет: «Ой, Сережа, я же для вас стараюсь!» И ты растаешь.
Сергей отвёл взгляд, и Катя поняла, что попала в точку. Её муж, добрый, мягкий, с ямочками на щеках, которые она так любила, был совершенно беззащитен перед напором своей мамы. Валентина Петровна, женщина лет шестидесяти, с пышной причёской и вечной улыбкой, умела быть одновременно обаятельной и непробиваемой, как танк. Её летние «хлопоты» в загородном доме, о которых она без умолку рассказывала, включали в себя перекопку всего сада, перекраску забора в ярко-жёлтый и бесконечные звонки Сергею с рассказами о том, как она «всё организовала».
– Я не растаю, – твёрдо сказал Сергей, но его тон выдал неуверенность. – Я поговорю с ней. Завтра.
Катя только кивнула, чувствуя, как внутри нарастает тревога. Она хотела быть радушной. Хотела, чтобы свекровь чувствовала себя желанным гостем. Но мысль о том, что их с Сергеем маленький мирок, который они строили с такой любовью, будет захвачен чужой энергией, заставляла её сердце сжиматься.
На следующее утро Катя проснулась от звука дрели. Ремонт в ванной был в самом разгаре, и Сергей, как обычно, встал раньше, чтобы успеть сделать хоть что-то до работы. Она потянулась, пытаясь отогнать вчерашние мысли, и пошла на кухню, где уже пахло свежесваренным кофе.
– Доброе утро, – Сергей улыбнулся, протягивая ей кружку. – Я подумал, что сегодня позвоню маме и попробую объяснить, что нам нужно немного времени, прежде чем принимать гостей.
– Хорошо, – Катя кивнула, отпивая кофе. – Только, пожалуйста, не давай ей себя уговорить.
– Не дам, – он подмигнул, но в его глазах мелькнула тень сомнения.
День прошёл в суете. Катя работала из дома, занимаясь дизайном логотипов для небольшой фирмы, а Сергей уехал на стройку – он был прорабом на одном из объектов в центре города. К вечеру, когда он вернулся, Катя сразу заметила, что он выглядит… виноватым.
– Ну? – она поставила перед ним тарелку с ужином – запечённую курицу с картошкой. – Поговорил?
Сергей откашлялся, глядя в тарелку, как будто там была написана инструкция, как начать этот разговор.
– Поговорил, – наконец выдавил он. – Она… в общем, она уже купила билет. Приезжает в следующую пятницу.
Катя замерла, вилка зависла в воздухе.
– И? – её голос стал ледяным.
– Я сказал, что у нас ремонт, что сейчас не самое удобное время, – Сергей торопливо заговорил, словно боясь, что она его прервёт. – Но она… ну, ты знаешь, какая она. Сказала, что это не проблема, что она нам поможет. Что у неё полно идей, как сделать нашу квартиру «по-настоящему уютной».
– Уютной?! – Катя швырнула вилку на стол, и та звякнула, подпрыгнув. – Уютной, Сереж? Это наш дом! Мы сами решаем, что в нём уютно, а что нет!
– Я знаю, знаю, – он поднял руки, словно сдаваясь. – Я сказал ей, что мы хотим делать ремонт сами. Но она… она уже настроилась. Сказала, что будет спать на раскладушке в гостиной, чтобы не мешать. И что привезёт свои инструменты.
– Инструменты? – Катя рассмеялась, но смех был больше похож на нервный срыв. – Она что, собирается стены ломать?
– Ну, она сказала, что у неё есть молоток и отвёртки… – Сергей замялся. – И ещё какие-то обои, которые она купила в деревне. Говорит, они нам идеально подойдут.
Катя закрыла лицо руками, чувствуя, как внутри всё кипит. Она представила, как Валентина Петровна, с её вечной энергией и любовью к «порядку», перекрашивает их стены в какой-нибудь кошмарный цвет, переставляет мебель и выбрасывает их любимый старый торшер, потому что он «не по фэн-шуй».
– Сереж, – тихо сказала она, опуская руки. – Я не хочу её обижать. Правда. Но я не готова к этому. Я хочу, чтобы наш дом был нашим. Чтобы мы сами выбрали каждую мелочь, каждую плитку, каждую занавеску. Это важно для меня.
Сергей кивнул, его лицо стало серьёзным.
– Я понимаю, – сказал он. – И я сделаю всё, чтобы она не… не захватила всё. Давай договоримся, что она приедет на пару недель. Я поговорю с ней ещё раз, объясню, что мы ценим её помощь, но хотим сами закончить ремонт.
Катя посмотрела на него с сомнением.
– Ты уверен, что сможешь её убедить?
– Я постараюсь, – он взял её за руку. – Кать, я знаю, что она бывает…переменчивой. Но она правда хочет как лучше.
– Хочет как лучше, а получается, как всегда, – пробормотала Катя, но всё же сжала его руку в ответ.
Неделя пролетела быстро. Катя с головой ушла в работу, стараясь не думать о предстоящем приезде свекрови. Сергей, как и обещал, ещё раз позвонил матери, но, судя по его уклончивым ответам, разговор не дал особых результатов. Валентина Петровна была непреклонна: она едет, чтобы «помочь», и точка.
В пятницу утром Катя стояла у окна, глядя на серый московский двор, где дворники сгребали первые опавшие листья. Она пыталась настроиться на позитив. «Может, всё не так страшно, – думала она. – Может, она правда просто хочет помочь. Я же смогу быть вежливой, гостеприимной. Это всего пара недель».
Но когда вечером раздался звонок в дверь, и на пороге появилась Валентина Петровна с огромным чемоданом, двумя сумками и пакетом, из которого торчали рулоны обоев, Катя почувствовала, как её решимость тает.
– Катюша! – свекровь раскинула руки и крепко обняла её, обдав запахом лавандовых духов. – Ну вот и я! Смотри, какие обои нашла – персиковые, с цветочками! Для вашей спальни – самое то!
Катя выдавила улыбку, глядя на рулоны, которые выглядели так, будто их нашли на чердаке заброшенного дома.
– Здравствуйте, Валентина Петровна, – сказала она, отступая в сторону, чтобы пропустить гостью. – Проходите, располагайтесь.
Сергей подхватил чемодан, бросив на Катю умоляющий взгляд.
– Мам, давай я покажу тебе, где ты будешь спать, – сказал он, направляясь в гостиную.
– Ой, да я везде устроюсь! – Валентина Петровна махнула рукой, уже осматривая квартиру. – Ох, Катюш, это что у вас за обои в коридоре? Они же совсем выцвели! Надо переклеить, я тебе помогу. И шторы эти… тяжёлые какие-то, надо лёгкие повесить, чтобы свет пропускали!
Катя почувствовала, как её щёки горят. Она глубоко вдохнула, напоминая себе, что надо быть терпеливой. Но внутри уже зрело предчувствие, что эти «пару недель» станут настоящим испытанием.
Первый вечер прошёл относительно спокойно. Валентина Петровна, уставшая с дороги, ограничилась лишь тем, что раскритиковала их выбор краски для кухни («слишком тёмная, будет угнетать!») и предложила переставить диван в гостиной («а то он свет загораживает»). Катя молча кивала, стараясь не вступать в споры, а Сергей переводил разговор на другие темы.
Но на следующее утро началось настоящее шоу. Катя проснулась от звука молотка – Валентина Петровна, вооружившись своим «инструментом», решила «починить» шатающуюся полку в коридоре.
– Доброе утро, Катюша! – бодро воскликнула свекровь, когда Катя, ещё в пижаме, появилась в коридоре. – Я тут посмотрела, у вас полка совсем разболталась. Сейчас укреплю, будет как новенькая!
Катя посмотрела на полку, которая, по её мнению, была в полном порядке, и почувствовала, как внутри закипает раздражение.
– Валентина Петровна, – начала она, стараясь говорить спокойно, – мы планировали сами всё доделать. У нас уже есть план, какие полки, где вешать.
– Ой, да какой план! – свекровь отмахнулась, продолжая стучать молотком. – Я же вижу, что тут надо подправить. Ты не переживай, я всё сделаю аккуратно!
Катя посмотрела на Сергея, который как раз вышел из спальни, потирая глаза.
– Сереж, – тихо сказала она, – сделай что-нибудь.
Он кивнул, но в его взгляде читалась паника.
– Мам, – начал он, подходя к свекрови, – давай мы с Катей сами разберёмся с полками? Ты же только приехала, отдохни.
– Отдыхать? – Валентина Петровна рассмеялась. – Да я в деревне всё лето работала, мне не привыкать! Вот, смотри, уже почти готово!
Катя отвернулась, чувствуя, как её терпение трещит по швам. Она ушла на кухню, чтобы сварить кофе, но даже там её ждал сюрприз: свекровь уже успела переставить все банки с крупами, потому что «так удобнее».
– Это только начало, – пробормотала Катя себе под нос, глядя на идеально выстроенные баночки. – Что будет дальше?
К вечеру второго дня Катя уже мечтала сбежать из собственной квартиры. Валентина Петровна не унималась: она предложила перекрасить стены в гостиной в «тёплый бежевый», потому что «серый – это холодно», попыталась разобрать их коробки с вещами («надо порядок навести!») и даже начала готовить обед, выбросив половину продуктов из холодильника, потому что они, по её мнению, были «не свежие».
– Сереж, – Катя буквально вцепилась в мужа, когда они остались наедине в спальне. – Я больше не могу. Она переворачивает всё с ног на голову!
– Я знаю, – он выглядел таким же измученным, как и она. – Я попробую ещё раз с ней поговорить. Завтра.
– Завтра? – Катя покачала головой. – Завтра она, наверное, решит разобрать нашу кровать, потому что «спать надо по-другому»!
Сергей невольно улыбнулся, но тут же стал серьёзным.
– Кать, я обещаю, мы найдём выход. Может, предложим ей конкретные дела, чтобы она чувствовала себя полезной, но не лезла в наш ремонт?
– Например? – скептически спросила Катя.
– Ну… не знаю, – он задумался. – Может, попросим её выбрать занавески?
– Ладно, плохая идея, – он поднял руки. – Но я придумаю что-то. Давай попробуем продержаться пару дней, а потом я твёрдо скажу ей, что мы хотим сами закончить ремонт.
Катя кивнула, но в глубине души она уже знала: без серьёзного разговора ничего не изменится. И этот разговор должен быть не только с Валентиной Петровной, но и между ней и Сергеем. Потому что, если они не смогут защитить свой дом, их маленький мирок, то никакие обои и занавески не сделают его уютным.
Но что-то подсказывало Кате, что следующие дни принесут ещё больше сюрпризов…
Катя стояла посреди гостиной, сжимая в руках банку с краской, и смотрела на стену, которая ещё вчера была их с Сергеем тщательно выбранным «лунным серым». Теперь она была наполовину покрыта ярко-бежевым цветом, который Валентина Петровна гордо назвала «тёплый орех». Кисть, небрежно брошенная на газету, ещё блестела свежей краской, а рядом, на стремянке, стояла свекровь, напевая что-то из старых советских песен.
– Валентина Петровна, – Катя старалась говорить спокойно, но её голос дрожал, – зачем вы это сделали? Мы же с Сергеем договорились, что сами красим стены!
– Ой, Катюша, да ты посмотри, как уютно стало! – свекровь обернулась, её лицо сияло энтузиазмом. – Этот ваш серый – он же как в больнице, холодный, унылый. А теперь – совсем другое дело! Я в строительном вчера взяла краску, недорого, между прочим. И всего-то полстены покрасила, чтобы вы увидели разницу.
Катя поставила банку на пол, чувствуя, как внутри закипает гнев. Она глубоко вдохнула, напоминая себе, что кричать бесполезно. Но слова всё равно вырвались:
– Это наш дом! Наш выбор! Мы три недели спорили, какой оттенок взять, чтобы он сочетался с мебелью! А вы просто взяли и…
– Ну не сердись, – Валентина Петровна спустилась со стремянки, вытирая руки о фартук. – Я же помочь хотела. Сережа вечно на работе, ты за компьютером сидишь, а ремонт сам себя не сделает!
Катя закрыла глаза, считая до десяти. Ей хотелось схватить эту банку с бежевой краской и вылить её в раковину. Или на голову свекрови. Но вместо этого она выдавила:
– Мы сами всё делаем. По выходным. У нас есть план.
– План! – свекровь фыркнула, отмахнувшись, как от назойливой мухи. – Планы хороши, когда есть время. А я тут, могу помочь. Смотри, я ещё в спальне обои поклеила – те, персиковые, что привезла. Красота!
Катя замерла. Спальня. Их спальня, где они с Сергеем мечтали о спокойных вечерах, где уже повесили лёгкие льняные шторы и поставили кровать с деревянным изголовьем. Она медленно повернулась и пошла в спальню, чувствуя, как сердце колотится.
Дверь скрипнула, и Катя ахнула. Одна стена была покрыта кричащими персиковыми обоями с цветочным узором, который напоминал занавески в доме её бабушки. Обои, которые они с Сергеем выбрали – спокойные, кремовые, с лёгкой текстурой – лежали свёрнутыми в углу, наполовину содранные.
– Как вам? – Валентина Петровна вошла следом, гордо оглядывая своё творение. – Я ещё не всё доделала, но уже видно, как будет уютно!
Катя повернулась к ней, её руки дрожали.
– Валентина Петровна, – голос был тихим, но в нём звенела сталь, – вы не имели права. Это наш дом. Наша спальня. Наши обои.
Свекровь нахмурилась, явно не ожидая такого тона.
– Ну что ты, Катюша, я же для вас старалась! Сережа сказал, что вы ещё не решили, какие обои клеить, вот я и…
– Сережа такого не говорил! – Катя повысила голос, не в силах больше сдерживаться. – Мы всё решили! Всё! И вы просто… просто взяли и всё испортили!
Валентина Петровна поджала губы, её глаза сузились.
– Испортила? – переспросила она. – Я, значит, стараюсь, время трачу, деньги на краску, на обои, а ты мне – испортила?
Катя открыла рот, чтобы ответить, но тут хлопнула входная дверь. Сергей вернулся с работы. Его шаги гулко раздавались в коридоре, и через секунду он появился в дверях спальни, держа в руках пакет с продуктами.
– Что тут у вас? – он замер, переводя взгляд с Кати на мать, а потом на стену с персиковыми обоями. Его лицо вытянулось. – Это… что?
– Твоя мама решила, что нам нужны новые обои, – Катя скрестила руки на груди, её голос дрожал от еле сдерживаемого гнева. – И краска. В гостиной. Без нашего согласия.
Сергей поставил пакет на пол и потёр лицо руками.
– Мам, – начал он, – мы же договаривались, что ты не будешь ничего трогать без нас.
Валентина Петровна вскинула подбородок.
– А что мне, сидеть сложа руки? Вы тут ремонт тянете, как кота за хвост, а я что, смотреть должна? Я же помочь хочу!
– Мы не просили! – Катя сорвалась на крик, и тут же пожалела об этом. Она отвернулась, прижав ладони к щекам, чтобы успокоиться.
Сергей посмотрел на неё, потом на мать, и в его глазах мелькнула растерянность. Он явно не знал, чью сторону принять.
– Кать, – тихо сказал он, – давай выйдем, поговорим.
– Поговорим? – она резко повернулась к нему. – О чём, Сереж? О том, как твоя мама перекрашивает наш дом, пока мы на работе? Или о том, как ты обещал с ней поговорить, но ничего не изменилось?
– Катя, пожалуйста, – он взял её за руку, но она выдернула её.
– Нет, – отрезала она. – Я устала. Я хочу, чтобы наш дом был нашим. А не её строительной площадкой!
Валентина Петровна фыркнула, скрестив руки.
– Ну, знаешь, Катюша, если тебе так важен твой дом, могла бы и сама шевелиться, а не ждать, пока всё само сделается!
– Мама! – Сергей повысил голос, и это было так неожиданно, что обе женщины замолчали. Он редко повышал голос, особенно на мать. – Хватит. Ты не должна была ничего трогать без нашего согласия. Это наш дом. Наш с Катей.
Валентина Петровна открыла рот, чтобы возразить, но что-то в лице сына заставило её промолчать. Она только покачала головой и вышла из спальни, бросив напоследок:
– Вот и помогай после этого…
Катя опустилась на кровать, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Сергей сел рядом, нерешительно коснувшись её плеча.
– Кать, – тихо сказал он, – прости. Я должен был сразу поставить границы. Я думал… думал, что она просто хочет помочь.
– Она не помогает, – Катя покачала головой, её голос был хриплым. – Она захватывает. Я чувствую себя чужой в собственном доме, Сереж. Я не хочу так жить.
Он обнял её, и на этот раз она не отстранилась. Они сидели молча, слушая, как в соседней комнате Валентина Петровна что-то громко рассказывает по телефону, вероятно, жалуясь подруге на неблагодарную невестку.
– Я поговорю с ней, – наконец сказал Сергей. – Сегодня. Серьёзно. Но… давай попробуем не доводить до скандала? Может, найдём компромисс?
Катя посмотрела на него, её глаза были полны усталости.
– Какой компромисс, Сереж? Она не слышит нас. Она делает, что хочет, и считает, что это нормально.
– Я знаю, – он вздохнул. – Но она моя мама. Я не могу просто её выгнать.
– А я не прошу её выгонять, – Катя встала, её голос стал твёрже. – Я прошу, чтобы ты защитил наш дом. Нашу жизнь. Если ты этого не сделаешь, я… я не знаю, как мы будем дальше.
Сергей посмотрел на неё, и в его глазах мелькнула тревога. Он кивнул.
– Хорошо. Я сделаю всё, что смогу.
Вечер прошёл в напряжённой тишине. Валентина Петровна демонстративно не разговаривала с Катей, общаясь только с Сергеем, и даже это было с ноткой обиды. Катя, в свою очередь, старалась держаться подальше, уйдя в работу за ноутбуком. Но каждый звук из кухни – звон посуды, шаги свекрови, её громкий смех по телефону – заставлял её вздрагивать.
Сергей, как и обещал, отвёл мать в сторону после ужина. Катя слышала их приглушённые голоса из гостиной, но не могла разобрать слов. Она сидела в спальне, глядя на персиковые обои, которые казались ей символом всего, что пошло не так. Её пальцы нервно теребили край покрывала, а в голове крутился один и тот же вопрос: «Как мы до этого дошли?»
Когда Сергей вернулся, его лицо было мрачным.
– Ну? – Катя подняла на него взгляд.
– Я сказал ей, что она не должна ничего трогать без нашего согласия, – начал он. – Что мы ценим её желание помочь, но у нас свой план, свои идеи. И что… в общем, что мы хотим, чтобы она погостила пару недель, а не всю осень.
– И что она? – Катя затаила дыхание.
– Она обиделась, – Сергей пожал плечами. – Сказала, что мы неблагодарные, что она всё для нас делает, а мы… ну, ты понимаешь. Но я был твёрд. Сказал, что если она хочет остаться, то должна уважать наши правила.
Катя почувствовала, как внутри что-то смягчается. Он всё-таки попытался. Но облегчение было недолгим.
– А она согласилась? – спросила она.
– Сказала, что подумает, – Сергей отвёл взгляд. – Но я не уверен, что она поняла. Она сейчас на кухне, пьёт чай и бормочет что-то про то, как «в её время всё было по-другому».
Катя горько усмехнулась.
– Конечно, в её время. Когда она всем командовала, и никто не смел возражать.
Сергей сел рядом, взял её руку.
– Кать, я знаю, что это тяжело. Но давай попробуем ещё пару дней? Если она не изменит своё поведение, я… я найду способ её отправить обратно. Обещаю.
Катя посмотрела на него, пытаясь понять, верит ли она в это обещание. Она хотела верить. Хотела, чтобы всё было как раньше – только они вдвоём, их мечты, их планы, их дом. Но сейчас этот дом казался чужим, словно кто-то другой решал, каким он должен быть.
На следующий день напряжение достигло пика. Утром Катя обнаружила, что Валентина Петровна переставила мебель в гостиной, потому что «так лучше для энергетики». А когда Катя попыталась вернуть диван на место, свекровь вошла в комнату и с укором сказала:
– Катюша, ну зачем ты всё назад тащишь? Я же по фэн-шуй расставила!
– По фэн-шуй? – Катя замерла, держа подушку. – Валентина Петровна, это наш дом. Если я хочу, чтобы диван стоял у окна, он будет стоять у окна!
– Ох, какие мы принципиальные, – свекровь покачала головой, её голос сочился сарказмом. – А я-то думала, что ты рада помощи. Сережа, скажи ей!
Сергей, который как раз вошёл с очередной банкой краски, замер в дверях.
– Мам, – он говорил медленно, словно подбирая каждое слово, – мы с Катей сами решаем, где что стоит. И я просил тебя не трогать ничего без нашего согласия.
Валентина Петровна всплеснула руками.
– Ну всё, я поняла! Я тут лишняя! Стараешься для них, а они… – она театрально вздохнула и направилась к выходу, но остановилась в дверях. – Знаете что? Если вам так не нужна моя помощь, я уеду! Прямо завтра!
Катя почувствовала, как её сердце пропустило удар. Она не хотела, чтобы всё закончилось скандалом, но в то же время… мысль об уходе свекрови принесла странное облегчение.
– Мам, никто не говорит, что ты лишняя, – Сергей шагнул к ней, его голос смягчился. – Мы просто хотим, чтобы ты уважала наши желания. Давай попробуем договориться? Может, ты останешься на пару недель, поможешь с чем-то, что мы выберем вместе?
Валентина Петровна посмотрела на него, потом на Катю. Её глаза блестели – то ли от обиды, то ли от чего-то ещё.
– Ладно, – наконец сказала она, её голос был тише обычного. – Я подумаю. Но вы тоже подумайте, нужна ли вам моя помощь вообще.
Она ушла на кухню, а Катя с Сергеем переглянулись. В его взгляде было столько усталости, что ей стало его жалко. Но в то же время она чувствовала, что этот момент – решающий. Если они сейчас не смогут отстоять свои границы, их дом никогда не станет по-настоящему их.
– Сереж, – тихо сказала она, – если она уедет, это будет плохо?
Он покачал головой.
– Не знаю. Но я знаю, что не хочу, чтобы ты чувствовала себя чужой в нашем доме.
Катя кивнула, чувствуя, как внутри зарождается надежда. Может, они всё-таки смогут найти выход? Но что-то подсказывало ей, что развязка будет не такой простой, как они надеются…
Катя сидела на кухне, глядя на чашку остывшего чая. За окном моросил мелкий осенний дождь, и в квартире было непривычно тихо. Валентина Петровна ушла в магазин, а Сергей ещё не вернулся с работы. После вчерашнего разговора, когда свекровь пригрозила уехать, напряжение в доме стало почти осязаемым. Катя чувствовала себя на грани – между желанием отстоять свой дом и страхом разрушить отношения с семьёй мужа.
Она вспомнила, как вчера вечером Сергей пытался сгладить углы. Он говорил с матерью долго, тихо, но твёрдо, и Катя слышала, как Валентина Петровна то возмущалась, то замолкала, словно не находя слов. Разговор закончился без криков, но и без примирения. Свекровь ушла в гостиную, хлопнув дверью, а Сергей только покачал головой, шепнув Кате: «Дай ей время».
Время. Как будто время могло всё исправить. Катя посмотрела на стену в гостиной, где всё ещё красовалась полоса «тёплого ореха», и вздохнула. Ей хотелось вернуть свой дом, свои планы, свою жизнь. Но мысль о том, что Валентина Петровна может уехать обиженной, оставляла горький осадок. Она не хотела быть той невесткой, которая разрывает семью.
Дверь хлопнула, и в квартиру влетела Валентина Петровна, встряхивая мокрый зонт.
– Ох, ну и погодка! – воскликнула она, ставя сумки на пол. – Катюша, я там картошки купила, давай я пюре сделаю? А то вы всё макароны да макароны.
Катя напряглась, но заставила себя улыбнуться.
– Спасибо, Валентина Петровна, но мы с Сережей планировали сегодня пиццу заказать. Расслабиться, знаете.
Свекровь посмотрела на неё, прищурившись, словно оценивая, стоит ли спорить. Потом кивнула.
– Ну, пицца так пицца. Только я бы соус сама сделала, магазинный – сплошная химия.
Катя сжала губы, чтобы не ответить резко. Она встала, чтобы налить себе воды, но Валентина Петровна уже начала разбирать сумки, раскладывая овощи прямо на столе, где лежали Катин ноутбук и эскизы для работы.
– Валентина Петровна, – Катя старалась говорить спокойно, – можно я уберу свои вещи, а потом вы всё разложите?
Свекровь замерла, её рука с пучком петрушки зависла в воздухе.
– Ой, Катюш, да что ты так переживаешь? Я аккуратно, ничего не испорчу.
– Это не про испортить, – Катя почувствовала, как её голос дрожит. – Это про то, что я хочу, чтобы в этом доме уважали мои вещи. Мои границы.
Валентина Петровна посмотрела на неё, и в её глазах мелькнуло что-то новое – не обида, не раздражение, а что-то похожее на удивление. Она медленно положила петрушку на стол.
– Границы, – повторила она, словно пробуя слово на вкус. – Знаешь, Катя, в наше время про границы никто не говорил. Жили все вместе, помогали друг другу, и никто не жаловался.
– Может, и не жаловались, – Катя посмотрела ей в глаза, – но это не значит, что всем было комфортно. Я хочу, чтобы этот дом был местом, где мне хорошо. Где Сереже хорошо. И вам, если вы здесь, тоже должно быть хорошо. Но не за наш счёт.
Валентина Петровна молчала, глядя на Катю так, будто видела её впервые. Потом она вдруг улыбнулась – не своей привычной широкой улыбкой, а как-то мягко, почти виновато.
– Ты прямолинейная, – сказала она. – Это хорошо. Сережа всегда говорил, что ты такая. Я, наверное… перегибаю палку.
Катя замерла. Она ожидала чего угодно – возмущения, сарказма, даже слёз, – но не этого. Она нерешительно кивнула.
– Я просто хочу, чтобы мы все могли договориться, – тихо сказала она. – Мы с Сережей ценим, что вы хотите помочь. Но нам важно самим сделать этот дом таким, как мы мечтаем.
Валентина Петровна вздохнула, села на стул и посмотрела на свои руки, сцепленные на столе.
– Я, знаешь, всю жизнь привыкла всё контролировать, – сказала она. – В деревне, летом, я сама всё делала – и сад, и забор, и ремонт. Думала, и здесь так смогу. Но, похоже, я не в свою деревню приехала.
Катя невольно улыбнулась. Это было первое признание ошибки, которое она слышала от свекрови.
– Может, мы найдём, чем вы можете помочь, но так, чтобы нам всем было комфортно? – предложила она.
Валентина Петровна посмотрела на неё с интересом.
– Например?
– Ну… – Катя задумалась. – Мы с Сережей хотели покрасить балкон. Может, вы поможете выбрать цвет? Или… не знаю, шторы для кухни? Вы же любите шить.
Свекровь оживилась.
– Шторы? Это я могу! У меня дома машинка швейная, могу привезти. А то ваши занавески – они же свет совсем не пропускают!
Катя внутренне напряглась, но заставила себя улыбнуться.
– Хорошо, давайте попробуем. Но, Валентина Петровна, давайте договоримся: вы ничего не делаете без нашего согласия. Даже если вам кажется, что так лучше.
Свекровь кивнула, и в её глазах мелькнула искренняя теплота.
– Договорились, Катюша. Я… я постараюсь.
Когда Сергей вернулся домой, он застал непривычную картину: Катя и его мама сидели за кухонным столом, листая каталог тканей для штор. Валентина Петровна что-то увлечённо рассказывала про плотность льна, а Катя кивала, иногда вставляя свои замечания. Он замер в дверях, не веря своим глазам.
– Это что, перемирие? – спросил он, ставя сумку на пол.
Катя посмотрела на него и улыбнулась.
– Скорее, договорённость, – сказала она. – Мы решили, что мама поможет с шторами. И, может, с балконом.
Валентина Петровна кивнула, её лицо было непривычно спокойным.
– Сережа, я тут подумала, – начала она, – может, мне не всю осень у вас сидеть? Погощу пару недель, помогу, чем скажете, и поеду домой. А то в деревне ещё дел полно.
Сергей посмотрел на Катю, потом на мать, и его лицо осветила улыбка.
– Мам, это было бы здорово, – сказал он. – Мы рады тебе, правда. Но давай всё делать вместе, хорошо?
– Вместе, – кивнула Валентина Петровна. – Я, знаешь, не сразу поняла, что вы тут сами справляетесь. Думала, без меня всё развалится.
Катя рассмеялась, и напряжение, которое висело в воздухе последние дни, начало рассеиваться.
– Ничего не развалится, – сказала она. – Но с шторами точно будет лучше, если вы поможете.
Следующие дни прошли на удивление спокойно. Валентина Петровна, как и обещала, больше не трогала ничего без спроса. Она с энтузиазмом взялась за шторы, предложив несколько вариантов тканей, и даже уговорила Катю на светло-голубой цвет, который, как оказалось, идеально сочетался с их кухней. Вместе они ездили в магазин, выбирали нитки и фурнитуру, и Катя вдруг поймала себя на мысли, что ей… нравится. Нравится видеть, как свекровь увлечённо рассказывает о швейных хитростях, нравится, что она спрашивает её мнение, нравится, что их дом начинает обретать новый облик – но уже с их общего согласия.
Сергей, наблюдая за этим, не мог скрыть облегчения. Вечерами, когда они втроём пили чай, он шутил, что их квартира скоро станет «дизайнерским шедевром», и даже Валентина Петровна смеялась, без привычного сарказма.
Однажды вечером, когда они заканчивали красить балкон – все вместе, с кистями в руках и пятнами краски на одежде, – Валентина Петровна вдруг сказала:
– Знаете, я ведь приехала, потому что соскучилась. По тебе, Сережа. По тебе, Катя. В деревне пусто без вас. А я… я привыкла всё делать сама, вот и решила, что без меня тут всё не так.
Катя посмотрела на неё, чувствуя, как внутри что-то оттаивает.
– Мы тоже рады, что вы приехали, – сказала она, и это было правдой. – Просто нам нужно было время, чтобы найти общий язык.
Валентина Петровна кивнула, её глаза подозрительно заблестели.
– Я, может, и переборщила с этими обоями, – призналась она. – Но вы их всё равно переклеите, да?
Сергей рассмеялся, а Катя покачала головой.
– Переклеим, – сказала она. – Но шторы оставим. Они идеальные.
Через две недели Валентина Петровна собрала свой чемодан. На прощание она обняла Катю – крепко, по-настоящему, – и та вдруг почувствовала, что это не просто жест, а что-то большее. Может, первый шаг к настоящему взаимопониманию.
– Приезжайте летом в деревню, – сказала свекровь, стоя в дверях. – Я там сад посадила, яблони плодоносить будут. И шторы новые повесим, я уже придумала, какие.
– Обязательно приедем, – улыбнулся Сергей, обнимая мать. – И шторы выберем вместе.
Когда дверь за Валентиной Петровной закрылась, Катя с Сергеем переглянулись. В квартире было тихо, только тикали часы на стене да шумел дождь за окном. Они вернулись в гостиную, где стена всё ещё пестрела пятном бежевой краски, и рассмеялись.
– Надо её закрасить, – сказала Катя, беря кисть.
– Вместе? – спросил Сергей, подмигнув.
– Вместе, – кивнула она.
Они красили стену до поздней ночи, болтая о том, какие полки повесить в коридоре и какой цвет выбрать для ванной. И впервые за долгое время Катя почувствовала, что их дом снова принадлежит только им – но теперь с лёгким оттенком тепла, который оставила Валентина Петровна. Может, не такой уж плохой оттенок.
Рекомендуем: