- Когда я вырасту большая. Глава 60.
Некоторые из бухгалтеров вздрогнули. Другие, сделав вид, что не замечают присутствия «хозяина», продолжили работу.
Лев Андреевич, так звали отца Валентина, продолжал стоять на месте, будто требуя внимания.
- Это бухгалтер моего сына, - он пощёлкал пальцами над головой, и выразительно замолчал.
- Мария Егоровна, - подсказал Валентин.
Отец окинул взглядом Марусю, как если бы хотел проверить, достойна она своего имени-отчества или нет.
- Мария Егоровна, - подтвердил мужчина. - Любить и жаловать не прошу, для этого у неё другие люди есть. Покажите всё, что нужно для работы. А ты, Валя, после сходи, покажи производство. Человек должен знать, с чем работает.
Не дожидаясь ответа, он рывком распахнул дверь и вышел. Через пару секунд дверное полотно громко хлопнуло, и Марусе показалось, что спины бухгалтеров, находящихся в помещении, вздрогнули от страха.
- Здравствуйте, - поприветствовала их новоявленный главный бухгалтер предприятия без названия, и вздохнула.
Маруся была рада оказаться в знакомой среде. Счета, проводки, тонкий шелест переворачиваемых листов бумаги, толстые папки заставляли её мягко улыбаться. Вот она, определённость и ясность, которую женщина так любила и к которой стремилась везде. Час пролетал за часом, и вот уже кроваво-красные цифры на электронном табло показали «двенадцать».
Женщины поднялись, наведя быстрый порядок на столах, и отправились в крохотную каморку без окон, где было несколько столов, раковина с краном и микроволновка. Из холодильника появились контейнеры с едой, зашумела печь, и по комнатке, смешиваясь друг с другом, поплыли запахи еды. В этот маленький перерыв женщины будто достали из тайника свои истинные лица, голоса и эмоции. Ещё достали личную жизнь, которой не было места в офисе за тонкой гипсокартонной стеной. Они дружно болтали о детях, болезнях и маникюре. О шикарном пальто, которое неизвестно где купила модная соседка. О кошке, которую пожалели подвергнуть процедуре стерилизации, и потомство которой теперь предстоит раздавать добрым и не совсем, людям. Маруся и сама заразилась этими лёгкими улыбками, непринуждёнными движениями поправления причёски и кофточек. Наконец она почувствовала спокойствие и умиротворение.
Попили чай, заваренный в цветастом, вытянутом, как ваза, чайнике. Нашлись сахар, варенье, сухофрукты и рассыпчатые хрустящие сухарики.
Обернувшись на дверь, одна из женщин сказала:
- Наш Лев, конечно, в работе зверь. И словом крепким может наградить. Зато зарплату платит и за работу, и за моральный ущерб, - она прыснула, прикрыв рот ладонью с тремя вычурными золотыми кольцами.
После обеда Валентин взял объёмную стопку отксерокопированной бумаги, помещённой в картонную коробку, погрузил её в машину и повёл Марусю по цехам. От потока информации у неё кружилась голова и слегка подташнивало. Запах свежего дерева, селитры, и ещё чего-то резкого были ожидаемы. Обойдя всю территорию, они возвращались к зданию офиса по узкой бетонной тропинке, трава вдоль которой была аккуратно скошена почти до земли. Неприметное здание, похожее на деревенскую баню, стояло на отшибе. Но женщина заметила, что ровная дорога к ней выглядела наезженной и в зарешеченных железным прутом окнах горел свет.
- А это что? - кивнула она головой в сторону «бани».
- Да так, подсобка. Не обращайте внимания, - мягко сказал Валентин и попытался взять её под локоть. - Ну что, на склад? Разбирать сокровища?
Маруся высвободила руку и молча кивнула, соглашаясь.
***
Лена чувствовала себя нездоровой. Это нездоровье было сильнее всех болезней, которые она пережила за свою недолгую и понятную жизнь. В груди ныло так сладко и горячо, что хотелось петь грустные песни во весь голос, чтобы хоть как-то избавится от этого странного груза. Из рук всё валилось. Выскользнула в раковину облачённая в пенную шубку суповая тарелка и шумно разбилась. Пролилось в прихожей ведро с грязно-коричневой водой, в которой она мыла уличную обувь.
Мать с упрёком посмотрела на неё:
- Да что ты, дочь! Разве можно быть такой неосторожной?
«- Никак нельзя, - ответила себе Лена. - Быть такой глупой, безнадёжно глупой, чтобы влюбиться в первого хулигана на районе!»
Она опустила голову ещё ниже, и стала торопливо сгонять небольшой тряпочкой лужу обратно к ведру.
Если с работой по дому Лена худо-бедно справлялась, то учебное болото всё больше засасывало её. Долги по контрольным, самостоятельным, домашке росли, как снежный ком. Поначалу она обманывала себя, успокаивая: похандрю ещё недельку, а там возьмусь за ум. То, за что она собиралась взяться, было неподвластно ей. Как всадник, выбитый на всём скаку из седла, её рассудок, оглушённый первой любовью, не подчинялся девушке.
***
Мать, поглощённая новой работой, почти не обращала внимания на Лену. Её заботило, чтобы дома было что поесть. Чтобы одежда была чистой, а в квартире - убрано. Перемены, происходящие с сыном и дочерью Маруся не замечала. Муж, который вышел водителем к Валентину, ещё больше отдалился. Он уходил на работу рано, возвращаясь всё позднее с каждой неделей. Скоро начались дальние командировки, как говорил Данила, и его отсутствие по три - четыре дня стало жене привычным.
***
Зима рассыпала свои мягкие снега, украсив шапками редкие деревья во дворе. Около магазинов сновали стайки наглых воробьёв в ожидании семечек и хлебных крошек. Темнело рано. Город, часто поблёскивая яркими витринами, превращался в удивительный крошечный мир, дурманя запахами изысканных блюд из кафе, маня красноватым золотом из витрин, зазывая мехами в обманчиво приятную жизнь.
Маруся замерла у витрины. Белоснежная шубка на длинной пластиковой женщине смотрелась превосходно, как и идеально-белые сапожки. Она поправила вязаную шапочку с узором «косичка» на голове, натянула повыше варежки, и перекинув сумку с продуктами из одной руки в другую, отправилась домой. Облачка пара от её дыхания поднимались к задумчивому лицу и оседали на тёмных ресницах, превращая их в белые пушистые палочки.
Около подъезда кого-то ждала женщина, пританцовывая на месте и похлопывая себя по бокам.
- Извините, - обратилась она к подошедшей Марусе. - Вы не мама Кирила?
- Здравствуйте, - ответила та, почувствовав внутреннее напряжение. - Да, я мама Кирила. - Что-то случилось? - сумка оттягивала руку, и Маруся испытала досаду от того, что возвращение домой затягивается.
- Ваш Кирил отобрал у моего сына куртку, - жалобно проныла нерешительная особа. - Вы поговорите с ним, пожалуйста.
«- Если твой сын такая нюня, как ты...» - со злостью подумала Маруся и сказала:
- Они часто вещами в школе меняются. У молодёжи свои законы. Меня это тоже удивило вначале. А потом смотрю - и правда. Какие-то вещи пропадают, какие-то появляются...
- Но мой Валерик теперь ходит в осенней куртке. Если он заболеет... Будет пропускать школу... Выйдет ударником, не дай Бог! - причитала женщина, ежась в своём куцем коричневом пальтишке.
Маруся, которая недавно с завистью заглядывалась на песцовую шубу в освещённой голубоватым светом витрине, сейчас почувствовала себя одетой, словно русская императрица.
- Пойдёмте, - она направилась к подъезду, потопав перед дверью сапогами.
- Может, не надо? - робко попросила женщина. - Неудобно как-то...
- Удобно, - безапелляционно бросила Маруся. - Давайте уже быстрее. - Странное чувство, какое вдруг обнаруживается к бродячей собаке, покрытой лишаями и полчищами блох, вдруг посетило её.
Подъём с тяжёлой сумкой на пятый этаж заставил женщину дышать часто. Противная струйка пота стекла вдоль позвоночника, виски под шерстяной шапкой взмокли. Влажные подмышки напомнили о себе и о том, что светлую блузку придётся сразу постирать во избежание появления предательских жёлтых пятен.
Незнакомая женщина шла за Марусей, повторяя в полутёмном подъезде её шаги, и причитая, словно на похоронах:
- Вы знаете, и это не в первый раз... У него пропала линейка, знаете, такая хорошая линейка... Потом ластик... Мягкий, без следов стирает который... Потом перчатки... Мы с Валериком всё терпели, всё терпели... Но ведь это просто какое-то ненасытное чудовище, простите...
Разгорячённое от ходьбы Марусино тело медленно покрывалось липким потом. Она вспомнила ядовитого жёлто-зелёного окраса линейку. Новый ластик, крупный и пористый, похожий на кусок только что купленной пемзы.
- Пенал, - останавливаясь перед дверями, и повернув к незнакомке бледное лицо, кивнула она.
- Пенал, - медленно, как во сне, подтвердила женщина, и поднесла руку ко рту. Марусе показалось, что губы её задрожали, а на глазах выступили слёзы, готовые вот-вот пролиться крупными каплями.
***
- Не уходи, - приятной полноты блондинка повернулась на живот. Смятая простынь ещё хранила следы их бурных минут. - Ну ко-о-от... Ну, пожалуйста... - она скривила губы так, как делала это только в постели. В жизни она производила впечатление строгой чопорной дамы, сотрудницы государственного учреждения.
Данила самодовольно посмотрел на неё, и молча застегнул блеснувшие стеклом часы на запястье.
- Пора, жена знает, что сегодня командировка кончается, - сказал он через минуту, поправив длинное горло воротника.
- Может, ты сломался? Давай я Вальке позвоню?
- Не надо, - мужчина чмокнул её в тёплую мягкую ото сна щёку. - Увидимся...
Но женщина обхватила его руками и со смехом повалила на кровать, уткнувшись в шею.
- Ладно, - согласился Данила. - Звони. Только до завтра, хорошо? - попросил он, не уверенный, что сможет быстро устранить эту необычайно сложную поломку.