Поезд «Москва-Сочи» уходил поздним вечером, и я заранее продумал всё до мелочей.
Жена беременна, срок уже приличный, а путь — почти сутки.
Я решил не экономить и выкупил всё купе, чтобы никто не мешал, не топал, не храпел и не открывал дверь каждые десять минут.
Хочется ведь тишины и покоя — редкое удовольствие в наше время.
Мы зашли в вагон — свежий ремонт, мягкие сиденья, кондиционер гудит ровно.
Жена улыбнулась:
— Вот теперь я чувствую, что замужем за ответственным человеком.
Я засмеялся:
— Не говори. Всё купе наше — можем хоть в пижамах ходить.
Проводница, молодая женщина с хмурым лицом и туго стянутым пучком волос, мельком глянула на билеты, буркнула:
— Проходите.
Купе оказалось действительно идеальным: чистое бельё, чай на столике, всё готово.
Мы устроились, разложили вещи, и поезд тронулся.
Минут через двадцать дверь распахнулась — та же проводница.
— А вы что, всё купе взяли? — спросила она с прищуром.
— Да, полностью, — ответил я. — Жена беременна, хотим в спокойствии доехать.
Она хмыкнула:
— Ну, кому-то везёт. А у нас тут пассажиров полно, начальство ругается — мест нет, а тут двое на четверых…
Я уже почувствовал, куда она клонит.
— Простите, но я всё оплатил. Вот билеты, — спокойно сказал я.
Проводница постояла, смерила нас взглядом, потом резко развернулась и ушла, оставив после себя ощущение неприятного холода.
Жена нахмурилась:
— Что-то мне подсказывает, спокойной поездки не будет.
Она оказалась права.
Нежданные соседи
Ночь только вступала в свои права, поезд мягко покачивался на рельсах. Жена наконец-то задремала, укрывшись одеялом, и я решил выйти в коридор — размяться и взять чай у проводницы.
Она сидела у своего отсека, щёлкала по телефону и, увидев меня, подняла глаза.
— Ну что, как вам купе? Просторно, наверное? — спросила она с ядовитой улыбкой.
— Да, удобно, спасибо, — ответил я, стараясь не вступать в лишние разговоры.
— А то вот женщина одна просится, — продолжила она. — С верхней полкой, но ей плохо, говорит, ей бы вниз пересесть. Я подумала — может, вы не против? Всё равно места у вас пустуют.
Я сделал глубокий вдох.
— Простите, но я заплатил за всё купе. Жена беременна, мы специально взяли его полностью, чтобы никого не беспокоить.
Проводница скривилась:
— Да вы что, прямо олигархи, что ли? Людям помочь — не судьба?
— Я помогу, если нужно будет вынести чемодан, но не тогда, когда я за это место заплатил, — спокойно сказал я.
Она раздражённо вздохнула:
— Ну ладно. Только не удивляйтесь потом, если начальник поезда к вам заглянет.
Я вернулся в купе, но покоя уже не было.
Жена, проснувшись, спросила сонно:
— Что-то случилось?
— Проводница намекает, что хочет подселить кого-то, — сказал я.
— Пусть только попробует, — мрачно ответила она. — Я с ней сама поговорю.
Казалось, всё утихло, но уже через час дверь распахнулась без стука.
Проводница стояла с молодой женщиной и чемоданом.
— Вот, соседка до Адлера, — сообщила она холодно. — У неё билет без места, система ошиблась. Ничего страшного, посидит с вами до утра.
— Уберите её вещи, — тихо, но твёрдо сказала жена. — Мы никого сюда не звали.
Проводница сложила руки на груди:
— Тогда разбирайтесь с начальником. Я свою работу сделала.
Она развернулась и ушла, оставив растерянную попутчицу посреди нашего купе.
Жена вскочила:
— Это беспредел!
— Спокойно, — сказал я, хотя сам уже кипел. — Утром разберёмся.
Но до утра было ещё далеко — ночь только начиналась, и кошмар поездки едва вступал в силу.
Война за купе
Женщина, которую проводница «впихнула» к нам, устроилась без тени смущения. Села на нижнюю полку, поставила на столик бутылку воды, зевнула и сказала:
— Я ненадолго. До утра потерпите. Проводница сказала, что вы не против.
— Не против? — я чуть не рассмеялся. — Мы заплатили за всё купе! Это наши места.
— Ну а мне куда? — пожала она плечами. — В тамбуре стоять? Неудобно же.
Жена приподнялась, глядя на неё исподлобья:
— Вы хотя бы спросили, можно ли?
— Да что я спрашивать-то буду, — нахально ответила та. — У меня билет есть, просто не то место выбило. Не виновата же я, что вы богатеете и всё выкупаете!
Я почувствовал, как закипаю.
— Ладно. — Я встал. — Сейчас всё решим.
Пошёл искать начальника поезда. Он оказался в соседнем вагоне — мужчина лет сорока, уставший, но деловой. Я объяснил ситуацию, показал билеты, сказал, что проводница подселила к нам чужого человека.
Он выслушал, хмуро кивнул и пошёл со мной.
В купе жена сидела на своей полке, а «гостья» уже разложила вещи, достала бутерброды и вела себя, как дома.
— Вы не имеете права находиться здесь, — сказал начальник. — Ваш билет не даёт права занимать чужое купе. Пожалуйста, соберите вещи.
— А что, прям выгнать хотите? — завизжала женщина. — Я с ребёнком, между прочим!
— С каким ребёнком? — удивился я.
— Ну… дома ребёнок, — запнулась она, — а я вот к нему еду!
Проводница тут же появилась в дверях.
— Да что вы на женщину напали? У неё нервный стресс, ей плохо! — закричала она. — Всего-то одну ночь посидит!
— Нет, — жёстко сказал я. — Она уходит. Сейчас.
Жена молча встала и указала на дверь.
— Мы заплатили. И нам всё равно, кому плохо. Пусть сидит у проводницы в служебном купе, если такая жалость.
Женщина всхлипнула, с шумом собрала вещи и выскочила. Проводница посмотрела на нас испепеляюще, потом процедила:
— Ну вы и люди… Больше к вам даже чай не принесу.
Она ушла, хлопнув дверью так, что стены дрогнули.
Жена устало опустилась на полку.
— Вот тебе и “спокойная поездка”, — сказала она.
Я кивнул. Но в глубине души понимал — проводница просто так это не оставит.
Месть под стук колёс
Казалось бы, конфликт исчерпан. Женщина ушла, начальник поезда поставил точку, можно было расслабиться и досмотреть ночь в покое.
Но проводница решила, что последнее слово должно остаться за ней.
После ужина, когда весь вагон затих, она прошла по коридору и с демонстративным грохотом остановилась у нашего купе.
— Проверка билетов! — выкрикнула, будто мы стояли безбилетниками.
Я показал билеты. Она взяла их с таким видом, словно держала грязное бельё, долго что-то высматривала, а потом с нажимом бросила на стол.
— Всё верно, — сказала с тоном, полным яда. — Но имейте в виду — хамство не оплачивается.
Жена сжала мою руку под столом, стараясь не отвечать.
Я молчал, хотя внутри всё кипело.
Через полчаса погас свет. Только в нашем купе.
Жена испуганно шепнула:
— Что это?
Я проверил розетки, лампочки — всё в порядке, просто питание отключили.
Вышел в коридор — в остальных купе свет горит.
Увидел проводницу, сидящую у своего отсека с чашкой чая.
— У нас свет вырубился, — сказал я ровно.
— Да? — она сделала удивлённые глаза. — Наверное, перегорело. До утра ничего не сделаю.
— Зато чай, значит, вскипятить можно, да? — усмехнулся я.
— Вы что, намекаете, что я специально? — прищурилась она. — Ну, если у вас такие фантазии — удачи.
Она встала и медленно пошла прочь, оставив после себя запах дешёвых духов и обиду, от которой хотелось хлопнуть дверью.
Ночью она проходила по коридору раза четыре.
Открывала дверь резко, под видом «проверки безопасности», и освещала нас фонариком в глаза.
— Просто убедиться, что всё в порядке, — произносила сладким голосом.
Жена не выдержала и заплакала.
— Я не понимаю, почему люди такие злые, — шептала она, прижимаясь ко мне. — Мы ведь ничего плохого не сделали.
А я молча гладил её по волосам и ждал утра.
Потому что утром я собирался поставить точку — раз и навсегда.
Утро возмездия
Утро встретило нас тусклым светом и запахом железнодорожного кофе. Жена выглядела бледной, глаза опухли — ночь без сна дала о себе знать.
Я молча собрал вещи и сказал:
— Всё. Теперь будем действовать по правилам.
Вышел в коридор, поймал начальника поезда у служебного купе.
— Нам нужно поговорить. Немедленно.
Он поднял голову, сразу понял по моему виду, что разговор будет неприятным.
— Что-то случилось?
— Случилось, — сказал я. — Ваша проводница всю ночь мстила нам за то, что мы отказались пустить посторонних в купе. Отключала свет, врывалась под предлогом «проверки», довела беременную женщину до слёз. Хотите — у меня всё записано на видео.
Я протянул телефон. На записи — её визиты, язвительные комментарии, даже момент, когда она специально поворачивает рубильник в коридоре.
Начальник поезда тяжело вздохнул:
— Покажите, где она сейчас.
Проводница сидела у своего места, пила чай и листала журнал.
Когда увидела нас, лицо у неё вытянулось.
— Что опять? — холодно произнесла она.
— Опять? — переспросил начальник. — Вы у нас, оказывается, звезда ночного эфира. Хотите, я всем пассажирам покажу, как вы “работаете”?
Она побледнела.
— Я просто… хотела, чтобы все ехали комфортно…
— Комфортно? — резко бросил он. — После вашего «комфорта» у людей стресс. Пиши объяснительную. И молись, чтобы в акте я не указал “грубое нарушение служебных обязанностей”.
Она замерла, глядя на меня, и впервые в её глазах мелькнуло не презрение, а страх.
— Извините, — выдавила тихо.
Я ничего не ответил. Просто взял жену за руку и повёл обратно в купе.
Теперь там горел свет. Даже слишком ярко — словно вагон сам извинялся за свою проводницу.
Жена улыбнулась устало:
— Может, теперь хоть спокойно доедем?
— Доедем, — сказал я. — Но в следующий раз — самолётом. Там хотя бы двери не откроют без стука.
Спокойствие не продаётся
По приезде в Сочи нас встретил влажный морской воздух и солнце, будто специально решившее смыть весь ночной кошмар.
Жена ожила, улыбнулась впервые за сутки:
— Ну вот, приехали. Главное — позади.
Я кивнул, но внутри всё ещё кипело.
Когда вернулись домой, я не поленился — написал подробную жалобу в РЖД. Без эмоций, просто факты: билеты, время, поведение проводницы, запись на видео.
Прошло пару недель — и вдруг пришёл ответ:
"Проводница вагона №9 отстранена от работы до проверки. Приносим извинения за доставленные неудобства. В знак уважения к вам предоставляется компенсация и скидка на следующие поездки."
Я усмехнулся.
Не в деньгах ведь дело — а в том, что справедливость иногда всё-таки существует.
Жена, услышав, обняла меня и сказала:
— Видишь, не зря ты всё это терпел. Хоть кто-то теперь задумается, как обращаться с людьми.
Я посмотрел в окно — за окном стояла старая дорога, уходящая вдаль, где-то там гудели поезда.
И подумал: да, можно купить билет, можно даже всё купе выкупить, но спокойствие — не продаётся. Его можно только отстоять.