Кукушки. Глава 58
Илья, уехав из дома ведуна и бросив свою невесту несколько дней обретался в Шороховском, распродавая приданное Феши на местном торжке. На вырученные деньги планировал он закупить зерна к весне, да и гостинцы кой-какие для своей семьи присмотрел.
Что-то ушло влёт, например, яркие полушалки и сарафаны девушки, а что-то пришлось везти с собой обратно. Лошадь и сани тоже продал, договорившись об обратном пути с кокушенцем явившимся на базар. Тот и рассказал о том, что творится в деревне на сегодняшний день.
Мирно уживались раньше толки между собой, друг друга не трогали, не обижали, кулачных боёв не устраивали, да и когда, если солнце только встало они уже на полях, село, а они всё ещё там. Особо, конечно не общались, но единые праздники порою объединяли, разве разберешь, кто с горы на санках летит или в масках по улицам бродит? Но как только Никанор утвердился на месте наставника, словно чёрная кошка меж толками пробежала, то тут то там беспричинные ссоры вспыхивали, росло недовольство меж ними.
-Ты поаккуратней теперича в Кокушках, без острой нужды не отсвечивай, Никанор обиду на тебя затаил, грозился в ямы упечь коли назад возвернешься, -предупредил его попутчик, подгоняя свою лошадь.
В деревню они заехали ночью, разбуженные родители и сестры, не чаявшие его увидеть, испуганно носили в дом привезенные им гостинцы, а вчерашний попутчик незамедлительно уехал, как только его сани стали пусты.
-Ох, сынок, лучше бы тебе на чужбине остаться, неспокойно в Кокушках стало, -со слезами обняла его мать. Даже после дома ведуна, который жил более чем скромно, его изба показалась Илье убогой. За время отсутствия в ней ничего не изменилось и не появилось нового, хотя откуда ему взяться, если семья едва сводит концы с концами. Задымленная печь, грязная солома на земляном полу, колченогий стол и лавки да закопченные иконы в красном углу. Нищета скалила зубы из каждого угла. Нищета и безысходность.
-Ничего матушка, Бог не выдаст, свинья не съест, а уж Никанора бояться и вовсе не пристало, ежели чего и ответить ему могем. Я тут зерна прикупил, да и монеты имеются, к весне лошадь купим, да коровенку заведем, как белые люди жить станем! Только языками особо не трепите, люди завидущие, руки у них загребущие, осторожнее надо быть.
-А Феоктиста где? Почему один вернулся? –спросил его отец.
-Порочная девка попалась, тятя, спуталась в Шороховском с одним мужиком, с ним и жить осталась! –солгал Илья, не испытывая ни малейшего угрызения совести.
-Как? –отшатнулась от него мать, которая до сих пор его обнимала, не в силах поверить, что видит его живого.
-А вот так, матушка, -твердо ответил ей сын, -с червоточиной наливное яблочко оказалось! Утро уж скоро, соседи проснутся, вы в избу никого не пускайте, тайно жить у вас стану, огляжусь чуток, присмотрюсь, что тут да как, опосля решать станем, как жить дальше, а я подремлю, устал с дороги, -он зевнул, широко разинув рот, потянулся, расправив плечи и улегся на скамью, на которой он спал до отъезда.
Савва привычным делом бросал снег, которого навалило в этом году ажно до труб. Дело это было не быстрым, да и работать он не спешил. Были у него дела поважнее, но мать пригрозила, если не очистить двор, посадить на хлеб и воду и шутки с ней были плохи, подсыплет какой травки в кашу и пиши пропало. Оттого и махал он сейчас пехлом, стараясь побыстрее разделаться с нелюбимым делом. Епифарья вышла на крыльцо, хоть и вырос сынок дубинушкой, но глаз да глаз за ним нужен.
-Аглаида твоя опять горшок с варевом уронила и в кого она такая косорукая родилась? –рявкнула она на сына, ругая его жену, привезенную в Кокушки из соседнего села. Местные то не особо спешили отдавать своих дочерей за сына ведуньи, да и что с него возьмёшь? Ленивый, да блажной, трется целыми днями возле Никанора, а у самого никакого дела у рук не бывало, за что не возьмется –всё спустя рукава. И жена ему под стать, неумёха, сиротка при сестринском доме. Та с радостью сестру замуж отдала, лишь бы лишний рот не кормить, сбыла с рук и в ус не дует, а Савва с Епифарьей мучайся теперь.
С уходом Анфима что-то поломалось в её жизни, словно кусок кожи оторвали, и рана всё никак не зарастала. Уж сколько времени прошло с юности, а любовь свою к нему всё в себе носила, да берегла. Хоть и видела его урывками, а всё жила мыслью что где-то рядом он, живой, здоровый. Несколько дней со скамьи не вставала, когда весть дошла, что сгинул Анфим в ямах, напуганный муж и сын кругами вокруг ходили, не знали, как подступиться. А как встала и вовсе ошалели, словно подменили Епифарью, тиха стала, задумчива. Иной раз глядит на человека так, что маятно становится, а сама в мыслях далеко где-то.
Не приветствовала она дружбы сына с Никанором, запрещала, а тот на дыбы и никакой силой от наставника не оттащишь, словно мёдом ему возле него намазано. Вот и сегодня, как только мать в избу ушла, пехло в сугроб воткнул и бежать к Костоламовым, вдруг чего случилося, а он не в курсе?
Несколько дней Илья сиднем в избе просидел, но человек не иголка, в сене не спрячешь, да и младшие сестрёнки языкам своим не хозяева, тихим сапом, на цыпочках прошуршала по деревне весть о его возвращении, дошла она и до Никанора и Устиньи.
Первой узнала она, внуки, бегавшие на улке с другими ребятишками весть ту, принесли. Схватилась за сердце услышав те слова, прошептала побелевшими губами:
-А Феоктиста что же не приехала? Но тут же одернула себя, куда той ехать, когда в родной дом путь закрыт? Хотела тут же бежать к Ярмиловым, но посторожилась, Никанор во дворе телеги осматривал, да сыновей своих поучал. Тут же сыновья её младшие обретались, после смерти отца и головы поднять не смели, смирившись с волей старшего брата. Шумно во дворе, ладно, снега и в помине нет, вычищено всё под метелку. Раскрасневшиеся ребятишки катают по двору тележные колеса, мужики над осями колдуют. Всем работа нашлась, даже заглянувшему на огонек Савве, он хоть и пыхтит, но делает, с Никанором шутки плохи.
-Что-то, матушка, вы сбелели будто-бы, -это Катя, жена Никанора обеспокоилась, глядит с тревогой на Устинью.
-Окружнуло голову малёха, - тихо ответила ей Устинья и покачнулась от переживаний.
-А вы на табуреточку, матушка, присаживайтесь, почитай с раннего утра на ногах, всё по хозяйству хлопочите, -Катя пододвинула ногой табурет и бережно усадила на него бледную свекровь
-Слыхала, что Груня давеча сказывала? Объявился в Кокушках Илья-то! –простонала Устинья, бессильно опустив руки.
-Слыхала, как не слыхать! Строго настрого наказала никому об этом не говорить я ей, но дитё она, что с неё возьмёшь?
-То -то и оно, скоро и Никанор знать будет, а там неизвестно, что будет, как бы к Ярмиловым попасть да разузнать всё? Мне незаметно не уйти, да и до деревни не дойду, ноги совсем не держат. Христом-Богом прошу тебя, Катерина, пока мужики во дворе возятся дойди до них, да разузнай всё. Не будет мне не сна, не покоя пока про Фешу не узнаю, -взмолилась Устинья, вопрошающе глядя на невестку.
-Куда же я уйду, Никанор сразу заметит моё отсутствие, -ответила ей невестка.
-А ты во двор выйди, видала я там Савву, да спроси у него дома ли Епифарья, мол худо свекрови стало, нужна её помощь. Да корзину собери для неё, вроде как подношение. От её избы до Ярмиловской рукой подать, быстро слетаешь, не заметит никто.
-Никанор может и лошадь запрячь по такому случаю, -резонно сказала Катя, -и Епифарью сюда привезти.
-И то верно, только они на санях копылья меняют да оглобли, заодно и телеги к лету смотрят, не до нас им сейчас. Помоги мне на скамью перебраться, вроде как худо мне совсем, если Никанор или кто из сыновей сунется, стонать и плакаться начну, будто умираю, да подле себя удержу, чтобы они с тобой не увязались. На тебя, Катюша вся надежда, поспеши, родная, сил никаких нету в безызвестности жить.
Со страхом вышла во двор Екатерина, а ну как догадается муж о задумке их, но всё прошло без сучка и задоринки. Занятый работой Никанор лишь махнул на жену рукой, мол иди куда надобно и прикрикнул на братьев, хотевших было навестить мать.
-Нечего шляться! –сурово сказал он, -коли судьба ей отойти в мир иной, значит так тому быть, ступай, Катерина, да Савву с собой возьми!
-А его-то зачем? –удивилась женщина, -пусть вам здесь пособляет!
-Отчего же, -вскинулся Савва, которому вовсе не хотелось возиться не с телегами ни с санями, с превеликим удовольствием провожу вас Екатерина Перфильевна до своей матушки, -отозвался он.
-Вот уж не сомневаюсь, -буркнула та, спеша выйти за ворота, -навязался чёрт рогатый на мою голову, -злилась она по дороге, лихорадочно думая, как избавиться от соглядая. Узкая тропинка, натоптанная людьми и косулями, петляла по степи, шла по берегу реки и в одном месте огибала овраг, склоны которого были голыми и покрытыми лишь жухлой травой. Место здесь было неудачное, постоянный ветродуй, оттого и не росло здесь ничего, да и снег особо не задерживался.
-Шагал бы впереди, -зло сказала Катя Савве, -мужик ведь, а я за твоей спиной от ветра прятаться стану!
-Хорошо, -согласился тот, довольный тем, что избежал работы на Костоламовском дворе, -видать худо мужик тебя греет, раз ты за моей спиной прячешься! –пытался он пошутить, но осекся после её слов:
-Расскажу вот Никанору про шутки твои скабрёзные, живо язык под укоротит тебе, -пригрозила она ему и воспользовавшись его замешательством тут же ловко подставила подножку, слега, толкнув Савву в спину. Тот, по-бабьи ахнув покатился по склону оврага, пытаясь ухватиться за пучки травы, а она, припустив побежала что было сил к Кокушкам.
Ярмиловы были дома, во дворе полного снега - никого, зато за столом располным полна коробочка. Одному человеку дай монету, так он её приумножит, ещё больше добудет и ценить добытое станет. А иному сколько не дай, всё мало, уходят деньги из рук его, словно песок сквозь пальцы. Не легко деньги нажить, а легко прожить, вот и Ярмиловы счета деньгам не знали. С голодухи ли или по незнанию, но ломился стол их от яств разных, словно они баре какие или цари.
-Мир этому дому, -поприветствовала хозяев гостья, но лоб не перекрестила, иконы были не те, -Катерина я, невестка Устиньи Костоламовой, что привет вам шлет. Велела она узнать, как дочь её, Феоктиста поживает, где она сейчас, здорова ли?
Илья ответить не успел, вмешался отец, успевший хлебнуть хмельной бражки, от которой и смелость проснулась в его тщедушном тельце:
-Гульня ваша Феоктиста, ёнда самая настоящая! Как таких только земля носит? Спуталась с мужиком в Шороховском, сына нашего, касатика, бросила.
-Врёшь! –выкрикнула ему, не удержавшись Катерина, -быть такого не может! Феша наша чиста аки роса! А, ну, рассказывай, как дело было! –приказала она Илье.
-А ты в чужой избе не распоряжайся, да не указывай! –парень приосанился, расправил плечи, чувствуя одобрение со стороны близких, - девка ваша в доме не хозяйка, в людях не гостья, всё так и есть, как я сказал!
-А не наша ли посуда у вас на столе? На сестрах твоих Фешины сарафаны да полушалки, а на матери её монисто болтается? Это что же получается, добрые люди? Обобрали нашу Феоктисту, да ещё и оговариваете? Откуда у тебя её приданное, а? Рассказывай по-хорошему, а не то я с мужем приду, вмиг Никанору всё выложишь! –Катя блефовала, но Илья тут же сдулся и дернув её за руку вытащил за собой на крыльцо.
-Жива ваша Феоктиста, живёт в доме ведуна в Шороховском. Мы как из Кокушек сбежали там остановились, думали весны дождемся и дальше двинем, в Тобольск. Но…-сказал он, не глядя на гостью.
-Что, но? Договаривай! –она была зла и готова ударить Илью, из которого приходилось вытаскивать слова клещами.
-Без рук она, -бухнул тот, жалея, что сестры забыли запереть ворота и ему теперь приходится оправдываться перед этой, пышущей гневом гостьей.
-Как без рук? –побелела та, прижав ладони ко рту.
-А так, не перенесла она яму, поморозилась сильно, -объяснил парень.
-Хозяина Семёном кличут, в Шороховском его уважают, так что её там хорошо, -сказал он.
-А в целом она здорова? –растеряно спросила его Катя, не ожидавшая такого исхода.
-Вполне себе, когда уезжал здоровее нас с тобою была, -ответил тот.
-Значит бросил девку, прихватил приданное и всем рассказываешь, что блудует она? Хорош! –снова распалилась Катя, -не завидую я тебе парень, как мать её узнает всё не сносить тебе головы! Уж она расстарается, чтобы приданное это тебе поперек горда встало!
-Не пугай, пуганные мы, -чуть задрожавшим голосом сказал Илья, -забыла про мужа своего, Никанора Анфимовича? А ну как он узнает где сестрица его находится, а? Об энтом ты думать должна сейчас, а не о приданном! Что с воза упало, то пропало, а ты ступай подобру-поздорову, да дорогу сюда позабудь! – Илья схватил женщину за руку и поднатужившись стащил с крыльца и проволок по неубранному от снега двору, чтобы вытолкнуть её за ворота. Щелкнула за её спиной щеколда и она, в смятении пошагала к дому Епифарьи.