Кукушки. Глава 57.
С большим богатством далеко не уйдешь, в миг лихие люди налетят, поэтому шел Семён осторожно, прислушиваясь и оглядываясь. Через несколько дней добрел до Шороховского.
Село на тот момент хоть и было небольшим, дворов двести, но уж очень удобно устроилось аккурат возле дороги, ведущей в Тюмень. Народ здесь жил разный, в основном православный, силами которого в центре села началось строительство деревянной церкви.
Семён прошелся по трём имеющимся в селе длинным улицам и вознамерился было идти дальше, как ноги его сами встали возле неказистой, угловатой, пустой избы, стоящей в усторонке от основного села. Сложенный из толстых бревен, с высокой крышей, улыбался дом миру маленькими оконцами и странными знаками на фронтоне крыши.
Напомнила изба чем-то дом Марии, сердце его защемило от внезапно нахлынувшей тоски, и он присел на худую скамейку, стоявшую у покосившихся ворот. Дом за его спиной дышал, ворочался, скрипел на ветру болтающейся на ветру ставней, а он всё сидел и сидел не в силах подняться.
Время приближалось к ночи и спрятав шкатулку среди развалим дома он отправился искать ночлег и выяснять судьбу этого дома. Принял его местный священник, у которого из всего прихода и было лишь его дом, строящаяся церковь да шороховцы, те, что в православной вере жили.
Стол священника был скуден, но уставший Семён и этому был рад. За столом бесед не вели, не положено, зато, когда после трапезы вышли вдохнуть свежего воздуха на крыльце он не удержался и спросил о доме.
-Пустует, - отмахнулся от него священник, повествуя о своей приходской жизни.
-А кому принадлежит? –невежливо перебил его Семён, досадуя на говорливого собеседника, –к кому обратиться можно, чтобы его купить?
-Да на што он тебе сдался? Зиму при приходе перекантуешься, а к весне новый дом поставишь, коли руки к делу приставлены, -раздражаясь отвечал тот, не понимая, чем заинтересовал, гостя этот брошенный дом, -ну уж коли приспичило, то к тебе Ивану Петровичу надобно, его домишко, для сына ладил, а тот, как в солдаты ушёл, так его и не видали больше. Сказывают сгинул он, хотя отец ждёт ещё. Вот только силёнок, чтобы за избой следить уже не хватает.
Переночуй у нас, а с утречка к нему отправляйся, может и отдаст он тебе домишко-то, а сейчас опочивать будем, день завтра долгий, сил поднакомить надобно. Матушка на полу тебе место приготовила, не обессудь, сам видишь полна коробочка, дети наши, как горошины в стручке, не протолкнуться, -сказал он, глядя на остов церкви, виднеющейся за его огородом.
-Охо-хох, грехи наши тяжкие, -вздохнул он, -идешь али тут ночевать будешь? –спросил хозяин.
-Иду, батюшка, иду, -согласился Семён, покорно шагая вслед за ним.
Иван Петрович оказался древним стариком, сильно хворающим и беспомощным из-за своей болезни. Тяжело дыша лежал он, укрытый домотканой дерюжкой, собрав вокруг себя свою большую семью. Семёну не обрадовались, не до того было, но законы гостеприимства никто не отменял и один из сыновей Ивана Петровича поинтересовался за какой нуждой принесло в их дом гостя. Тот, посматривая в сторону старика спросил о доме.
-Не продаётся, -отрезал сын, -вот тебе Бог, а вот тебе порог, ступай с миром! –сурово сказал он, указывая гостю на дверь.
-Обожди гнать, -остановил его тот, -а что ежели я могу помочь старику? Вижу худо ему совсем? –спросил он.
-Тут уж Бог только поможет, -безнадежно махнул рукой его собеседник, -с весны отец перемогается, всё никак он его прибрать не может!
-Всякому человеку своё время, стало быть отцу твоему время ещё не вышло, дозволь помогу человеку, авось легче станет? Попросил Семён посуду и горячей воды, выгнал из избы толпившийся люд и принялся колдовать над стариком, стараясь снадобьями облегчить его дыхание.
Бился над ним не один дел, спал тут же возле него и гляди ж ты, зарумянился старик, к жизни вернулся. А как в разум вошёл сторговали они дом, в котором и начал жить Семён. Первая зима в нём суровой получилась, выручал священник в доме которого пришлось ему ночевать в сильные морозы, а с весной уж занялся он вплотную постройками.
Хорошо помогли сыновья Ивана Петровича, да и сам он похаживал в гости, правда всё чаще привозили его на лошади. Радовался на восстановленный дом, словно это сын с войны вернулся и к мирной жизни приступил. Так и ушел на тот свет с улыбкой, тихо и спокойно надеясь там с ним встретиться.
Всё это разом вспомнил Семён, глядя на зареванную Фешу. В начале он и не узнал в бледной, иссиня -чёрной от следов мороза, девушке, ту смешливую девчушку, гуляющую по двору с волком, но уже тогда сердце кольнуло, будто-то бы знакомую встретил, а уж когда парень её сопровождавший всё объяснил, всё тут же сложилось воедино.
-Реви, не реви, а горю тут не поможешь, -сказал он, спешно накрывая на стол, -жить –то дальше -как-то надо.
-А как жить, когда ты калека? Вот и Илья уехал, зачем я ему такая? –выкрикнула Феша и его словно опалило, столько боли, невысказанного страха было в её голосе.
-Как все живут, так и ты станешь, невелика в перьях, научишься, приспособишься, а как детишек нарожаешь, так они твоими помощниками станут, -успокаивающе сказал он, разламывая калач руками.
-Ты не слышишь меня что -ли? Кто на такую как я, обзарится?
-На всякий горшок своя крышка найдётся, а ты реветь закачивай, да слезы утри! –скомандовал он, - начнём твоё обучение сегодня же! Каждый день рядом с тобой находиться я не могу, так что придётся тебе, девонька самой обходиться. Ничего, пообвыкнешь, приноровишься, дело мастера боится, а ты девка сильная, справишься. Выскочи- ка на крыльцо на минутку, глянь, что там у стены лежит? Да внимательно посмотри!
-Камень, -ответила ему через несколько минут вернувшаяся с улицы девушка.
-Правильно, а какой камень? –спросил её Семён.
-Большой чёрный, на нём даже снега нет, -удивленная его просьбой девушка даже забыла о своих слезах.
-Верно, -сказал Семён, а что ещё ты заметила, когда его рассматривала?
-В трещинах он весь! Опутан словно паутиной!
-И это заметила? Молодец! Отчего, как думаешь он потрескался весь?
-Ну, может ты инструмент на нём насаживаешь или от сильного ветра треснул.
-От ветра, снега, а ещё воды, что уже много лет льётся на него сверху, с крыши. Всё это пытается разрушить камень, но он стоит, как стоял и раньше, до того, как прежний хозяин начал строить прим него свой дом.
-Но он же треснул! –Феша всё ещё не понимала, о чем они говорят, о камне или Семён хочет сказать ей что-то важное?
-Да, но он остался стоять на месте, нерушимый - ответил ей он, - камень - это ты, а вода, ветер, снег- это наша жизнь, которая состоит из трудностей, потерь и боли. И всё это будет литься, дуть на тебя снова и снова, год за годом, день за днём, такова наша жизнь. Но ты можешь устоять, если останешься сама собой, несмотря на удары, тем твердым камнем, стоящим на месте. Камень может быть, моя душа и треснут, но он всё ещё крепок, так и твоя душа – уязвима, но не сломлена! В очередной раз жизнь проверила тебя на прочность, твоим Ильей и увечьем, но твоя сила в стойкости. И, если внутри тебя будет желание не сдаваться, если ты несмотря на свои увечья ты перестанешь плакать и сделаешь шаг вперед, значит ты сильна духом и у тебя всё получится! Помни, голубушка, все трудности пройдут и невзгоды тоже, а ты – останешься.
Разболтался что-то чуток, давай к столу. Сегодня я тебя обиходил, а завтра ты сама, девонька, начинай хозяйствовать. Есть руки али нет, а еду изволь приготовить и стол накрыть, -сказал ей Семён. Он и сам понимал, как жесток он сейчас с девушкой, но хвост частями не рубят. Чем жёстче он сейчас с ней будет, тем быстрее она в себя придёт. Чувствовалась в ней какая-то внутренняя сила, несгибаемый стержень, который делает людей сильными. Так и получилось.
Первое время Феша роняла чугунки и с трудом держала в культях веник, но после того как Семён изладил для неё разные приспособы и сшил кожаные колпачки, чтобы не ранить нежную кожу рук, дело пошло быстрее. Он же подсказал девушке использовать ноги, и та спустя некоторое время пользовалась ими, как руками. Первое, что сделала девушка, перестав жалеть себя, достала из сундука иконы, привезенные из дома. И хотя Илья прихватил её приданное, их тронуть он не решился. Теперь они с Семёном молились вместе, но каждый своим иконам.
Прошёл год.
Жили они тихо, размеренно, если и шли какие разговоры о них в Шороховском, то за закрытыми дверями, всё же местные побаивались ведуна и по –прежнему обращались к нему только по необходимости.
Иная обстановка наблюдалась в Кокушках...