Ох, милые мои, бывают же такие дни, когда небо будто с душой человеческой в унисон плачет. Вот и в тот день, когда Катенька наша, Надежды Петровны дочка, замуж выходила, лило как из ведра. Не просто дождь, а настоящая небесная хмурь, серая, беспросветная. С самого утра зарядил, и к обеду уж по двору не пройдёшь - реки целые.
В городах-то теперь говорят, что дождь на свадьбу - к богатству да к счастью. Мол, небо все слёзы за молодых проливает, чтоб им самим меньше плакать пришлось. А у нас в Заречье испокон веку по-другому считали. Для нас, кто от земли живёт, дождь в такой час - он не к добру. Это и дорога раскисшая, по которой ни сватам проехать, ни молодым из церкви до дому добраться. Это и столы во дворе под яблонями не накроешь, и гулянье всё насмарку. Считай, сама жизнь семейная с препятствия начинается, с мокроты да сорванных планов.
Вот и зашептались бабы с утра пораньше: примета плохая, быть слезам в этой семье. А я сижу у себя в медпункте, капли на стекле считаю, и у самой душа не на месте. Знаю ведь, как Катюша этого дня ждала. Жених у неё городской, Роман. Хороший парень, вежливый, только тихий уж больно, не по-нашему, не по-деревенски. Приедет, на Катю смотрит, и молчит. А она рядом с ним вся так и светится, будто солнышко внутри зажгли.
А вот мать её, Надежда, этот союз как кость в горле держала. «Что он, Семёновна, - бывало, жаловалась мне, - ни гвоздя забить, ни дров наколоть. В городе-то на кнопках всё, а здесь жизнь руками делать надо. Увезёт её в свою каменную коробку, пропадёт девка». Я её слушаю, киваю, а сама думаю: «Эх, Надежда, не в силе мужицкой счастье, а в сердце».
И вот этот дождь… Надежда ходит по дому чернее тучи, рушники свадебные перекладывает и знай себе причитает: «Говорила я, говорила! Сама природа против! Счастья не будет!» Я её понимаю: не в дожде тут дело, а в сердце материнском, что зятя городского принять не хочет. Ищет она в небе хмуром оправдание своей тревоге. Легче ведь на примету всё свалить, чем признаться, что ревнуешь дочку к чужому человеку, боишься за неё. А дождь - он как поддакивает ей, серый да унылый.
Не выдержала я, накинула свой старый плащ, сапоги натянула и побрела к ним через лужи. Захожу в избу, а там… воздух можно ножом резать. Пахнет пирогами, мятой свежей, а на душе у всех - камень. Гости жмутся по углам, гармонист дядя Миша свою гармонь в чехле держит, не решается тронуть.
А в горнице, у окна, стоит Катенька. В платье своём белом, простом, но таком ей к лицу. Стоит, не шелохнётся, смотрит на струи дождя, что по стеклу ползут, будто слёзы. И я вижу, как плечики её худенькие дрожат. Не от холода - от отчаяния. В глазах такая тоска, что у меня у самой сердце в пятки ушло.
Роман, жених её, сидит за столом. Рубашка белая, галстук этот городской на нём как удавка. Сидит, на руки свои смотрит, словно не знает, куда их деть. И на Катю глянуть боится, и слово сказать не смеет.
Подхожу я к Катеньке тихонько, кладу руку на плечо. Она вздрогнула, повернулась, а глаза-то на мокром месте.
- Валентина Семёновна… - шепчет, а губы дрожат. - Мама правду говорит… Всё против нас. Даже небо… Не надо было и затевать…
- Глупенькая, - говорю ей так же шёпотом, - разве ж примета деревенская судьбы решает? Погода - она сегодня есть, завтра нет. А жизнь - она вот, рядом. Вон, погляди, как жених твой переживает.
А она только головой качает, и слеза скупая, одна-единственная, покатилась по щеке. И в эту минуту Надежда из кухни выходит, руки в боки.
- Ну что, дождались? Машина за вами из района не проедет! Звонили сейчас, мост размыло, дорога - каша! Сидите теперь! Вот тебе и свадьба городская! Вот тебе и знак! - и смотрит на Романа так, будто это он лично тучи над Заречьем собрал.
И тут Катенька наша как сломалась. Села на лавку, лицо руками закрыла и зарыдала. Не громко, а так, знаете, горько-горько, как плачут, когда последняя надежда уходит. Вся изба замерла. Роман вскочил, к ней метнулся, да на полпути и застыл, не зная, как подступиться. Надежда стоит, как истукан, на лице торжество праведное: «Я же говорила».
Сердце у меня кровью облилось. Думаю, ну всё, сейчас парень не выдержит, развернётся и уедет. И сломает девке жизнь, и себе тоже.
А Роман постоял так с минуту, посмотрел на плачущую Катю, на злую Надежду, на притихших гостей. Потом глубоко вздохнул, будто в омут нырял, и сделал шаг. Но не к Кате. Он подошёл прямиком к Надежды Петровне.
- Мама, - сказал он тихо, но так, что все услышали. Надежда аж вздрогнула от этого «мама». - Я Катю люблю.
Надежда фыркнула:
- Любишь он! Видим мы эту любовь! До слёз довёл девку в самый главный день!
А он не отступил, смотрит ей прямо в глаза, спокойно так.
- Я её люблю. И мне всё равно, где мы будем жить. Хотите - здесь останемся. Я дом построю. Руки у меня не из золота, но научусь всему. И дрова колоть, и огород копать. Лишь бы она рядом была и не плакала. А свадьба… какая разница, где её праздновать? Главное, что мы вместе. И никакие приметы нам не указ.
Он говорил, а в избе тишина стояла, только слышно было, как дождь по крыше стучит и как Катенька всхлипывает. А потом он повернулся, подошёл к ней, опустился на колени прямо на крашеный пол, взял её руки в свои.
- Катюш, - говорит, - посмотри на меня. Не плачь. Хочешь, самая лучшая свадьба будет? Прямо здесь. И сейчас.
Она подняла на него заплаканные глаза, а он ей улыбается. Так тепло, так искренне. И эта улыбка, знаете, будто первый луч солнца после долгой непогоды.
И тут он встал, оглядел всех и громко так, по-нашему уже, по-деревенски, крикнул:
- Дядя Миша! А ну, давай свою гармонь! Что сидим, кого ждём? У нас свадьба!
Дядя Миша аж подпрыгнул. Глаза загорелись, он мигом гармонь из чехла - и как растянет меха! И полилась по избе музыка - весёлая, плясовая! Роман подхватил опешившую Катю на руки, закружил по горнице. Она сначала вцепилась в него испуганно, а потом вдруг рассмеялась сквозь слёзы. Таким счастливым, звенящим смехом.
И всё, понимаете, всё! Будто плотину прорвало. Гости заулыбались, задвигались. И тут Роман останавливается посреди комнаты и говорит, перекрикивая гармонь:
- А пойдёмте на улицу!
Все аж рты пооткрывали.
- Куда, сынок? - кричит дядя Миша. - Там же потоп!
- А мы нашу плохую примету утопим! - рассмеялся Роман.
Он распахнул дверь, подхватил Катю за руку и вытащил её прямо на крыльцо, под эти проливные струи. Она сначала ойкнула, а потом запрокинула голову и тоже рассмеялась. И они пошли танцевать прямо по лужам. Босиком. Он - в своих городских брюках, она - в своём белом платье, которое тут же намокло и прилипло к телу.
И это было так… так правильно, милые мои. Весь этот холодный, злой дождь, которого все боялись, вдруг стал тёплым, ласковым. Он смывал с Катюшиного лица слёзы, а с души - страх и веру в дурные знаки. Они кружились под этими небесными потоками, мокрые, счастливые, и ничего вокруг для них не существовало.
Мы все высыпали на крыльцо, смотрели на них. Все улыбались. Даже Надежда. Она вышла, молча постояла, а потом сняла с себя тёплый пуховый платок и, подойдя к ним, накинула на Катины плечи. И это было лучше всяких слов и благословений.
В тот вечер гуляла вся деревня. И никто уже не вспоминал про плохую примету. Наоборот, все говорили, что Роман с Катей её переспорили, отменили. Что для такой любви никакие преграды не страшны - ни небесные, ни земные. А под утро, когда всё стихло, над нашим Заречьем раскинулась такая яркая и широкая радуга - на всё небо.
…С тех пор много воды утекло. Роман с Катей так и остались в деревне. Он и правда всему научился, дом построил - загляденье. Детишек у них трое, один другого краше. Живут душа в душу.
Вот и думаешь потом, что значат все эти приметы? Может, они даются нам не для того, чтобы напугать, а для того, чтобы доказать, что счастье не в погоде за окном, а в тепле двух сердец. А вы как считаете, дорогие мои?
Если вам по душе мои истории, подписывайтесь на канал. Будем вместе вспоминать, плакать и радоваться.
Всем большое спасибо за лайки, комментарии и подписку. Низкий Вам поклон за Ваши донаты❤️
Ваша Валентина Семёновна.