Ты — дрянь. Эти слова я написала на запотевшем зеркале в ванной отеля «Метрополь». Буквы расплылись и потекли вниз, как моя прежняя жизнь.
Три часа назад я сидела в машине напротив его офиса на Тверской и смотрела, как он выходит не один. Она — эта Кристина, его секретарша — шла рядом так свободно, так... по-хозяйски. Он держал её за талию. За талию! Как меня когда-то, двадцать лет назад, когда мы только...
Господи, какая же я была слепая.
Я не поехала домой. Взяла номер в первом попавшемся отеле, потому что не могла. Просто физически не могла переступить порог нашей квартиры на Остоженке, где всё пропитано его одеколоном, его привычками, его ложью.
Телефон разрывался — Максим звонил раз десять. Наверное, спохватился, что меня нет. Или нет ужина. Или нет чистых рубашек, которые я всегда развешивала в гардеробной по цветам: белые отдельно, голубые отдельно.
Я открыла банковское приложение. Наш общий счёт — тот самый, куда стекались все деньги от его бизнеса, от сдачи коммерческой недвижимости, от инвестиций. Я всегда занималась финансами в семье. Он говорил: «Надя, ты у меня голова, ты лучше разбираешься». А сам...
Выписка за последний год открылась передо мной как приговор.
«Ювелирный салон "Граф" — 340 000 рублей». Это в марте. Я никаких украшений не получала.
«Ресторан "Турандот" — 85 000 рублей». Это в апреле. Я в тот день была у матери, она после инсульта лежала.
«Отель "Арарат Парк Хаятт" — 156 000 рублей». Май. Он сказал, что уезжает в Питер по делам.
Дальше — больше. Переводы на карту. Регулярные. По пятьдесят, по семьдесят тысяч. Кристине Волковой. Его секретарше. Той самой девочке с длинными ногами и наивными глазами, которая год назад пришла устраиваться на работу и назвала меня «Надежда Сергеевна» с таким почтением.
Год. Целый год он содержал её. На мои деньги. На наши деньги!
Я пролистала дальше — и наткнулась на переписку в облачном хранилище, которое тоже было привязано к моему телефону. Максим никогда не был силён в технологиях.
«Крошка, сегодня не могу, Надька дома». Это он ей.
«Макс, ну ты обещал! Мне так хочется тебя». Это она.
«Потерпи. Скоро всё изменится. Я уже думаю, как...»
Как что? Как от меня избавиться? Как выкинуть, как выбросить двадцать лет брака, как стереть из жизни?
Руки тряслись, когда я заходила в настройки счёта. Технически он был оформлен на меня — так вышло исторически, когда мы только открывали ИП. Максим тогда сказал: «Давай на тебя, у меня кредитная история подпорченная».
Три клика — и доступ заблокирован. Все карты, привязанные к его телефону, деактивированы. Код доступа изменён.
Всё.
Телефон завибрировал — сообщение от него: «Где ты? Почему не отвечаешь?»
Я не ответила. Вместо этого вышла из ванной, легла на огромную кровать и уставилась в потолок. В голове крутилось одно: как я не заметила? Как пропустила этот момент, когда он начал от меня отдаляться?
А может, не пропустила. Может, просто не хотела видеть.
Последний год он приходил домой всё позже. Говорил — дела, переговоры, партнёры. Я верила. Варила ему супы, гладила рубашки, планировала отпуск в Италии. А он...
В полночь пришло ещё одно сообщение: «Надя, ты меня пугаешь. Позвони немедленно».
Я набрала ответ: «Как дела у Кристины? Украшения понравились?»
Три точки замерли внизу экрана — он печатал. Потом исчезли. Потом снова появились. И снова пропали.
Через минуту он набрал голосом:
— Надя, я всё объясню...
— Не надо, — я удивилась спокойствию собственного голоса. — Я уже всё поняла.
— Ты не понимаешь! Это не то, что ты думаешь!
— Правда? Тогда что это, Максим? Благотворительность? Ты из жалости содержал девочку на двадцать лет младше?
— Господи, Надь, давай встретимся, поговорим нормально...
— Нормально? — я усмехнулась. — Знаешь, что нормально? Нормально — это когда муж не тратит триста сорок тысяч на кольцо любовнице, пока жена сидит у постели больной матери. Это нормально.
— При чём тут мать? Ты всё перепутала!
— Я ничего не перепутала. Я видела выписки. Все. За год.
Пауза. Длинная такая, вязкая.
— Надя... — голос его изменился, стал тише. — Я не хотел, чтобы ты так узнала.
— А как ты хотел? — меня затрясло. — Ты вообще хотел, чтобы я узнала?
— Я собирался поговорить с тобой. Просто... не знал, как.
— Да ты уже всё сказал. Переводами. Ночами в отелях. Этой... — я запнулась, — этой Кристиной.
— Не говори о ней так!
Вот это меня добило. Не говори о ней так. О ней! О любовнице!
— Иди к чёрту, — я бросила трубку.
И тут же изменила пароли от всех карт ещё раз. Для верности.
Утро встретило меня гудящей головой и новой порцией сообщений. Максим писал всю ночь — сначала извинялся, потом угрожал, потом снова извинялся. Последнее сообщение пришло в шесть утра: «Надежда, ты заблокировала счета. Мне нужны деньги на сделку. Это серьёзно».
Серьёзно. Ему серьёзно нужны деньги.
Я заказала кофе в номер и открыла ноутбук. Двадцать лет я вела все дела — знала каждый контракт, каждого партнёра, каждую цифру. Я была не просто женой. Я была финансовым директором, бухгалтером, менеджером. Всем.
И знаете, что самое смешное? Официально половина бизнеса оформлена на меня. Потому что когда-то, в начале, я вложила свои деньги — наследство от бабушки. Он обещал вернуть. Не вернул. Просто сказал: «У нас же всё общее, зачем эти формальности?»
Формальности.
Я сделала глоток кофе и набрала номер Олега Викторовича — нашего юриста.
— Надежда Сергеевна, доброе утро! — он всегда был бодр с самого раннего утра. — Что-то срочное?
— Олег Викторович, мне нужна консультация. По разделу имущества.
Тишина.
— Понял, — голос его стал серьёзным. — Когда вам удобно?
— Сегодня. Можно прямо сейчас?
— Буду в офисе через час.
Я оделась, вызвала такси и поехала в центр. По дороге смотрела в окно — Москва просыпалась, люди спешили на работу, на учёбу, по своим делам. У всех у них были свои жизни, свои проблемы. А у меня...
У меня была война.
Олег Викторович встретил меня с чаем и печеньем — заботливый такой, отеческий. Ему под шестьдесят, седой, в очках.
— Рассказывайте, — он откинулся в кресле.
Я рассказала. Всё. Про Кристину, про переводы, про год обмана. Он слушал молча, только кивал иногда.
— Понимаете, Надежда Сергеевна, — начал он осторожно, — юридически вы в очень выгодном положении. Счета на вас, половина ООО оформлена на вас, квартира на Остоженке тоже в долевой собственности...
— Мне не нужна квартира, — перебила я. — Мне нужно, чтобы он понял.
— Что именно?
— Что так нельзя. Что нельзя просто... предать человека и думать, что всё обойдётся.
Олег Викторович снял очки, протер их.
— Надежда Сергеевна, месть — плохой советчик.
— Это не месть. Это справедливость.
— Хорошо, — он надел очки обратно. — Тогда действуем по закону. Подаём на развод, начинаем процедуру раздела. У вас есть доказательства измены?
— Переписка. Выписки.
— Отлично. Это значительно упростит процесс.
Мы проговорили ещё час — он объяснял мне нюансы, сроки, возможные сценарии. Я слушала и понимала: пути назад нет.
Когда я выходила из офиса, позвонил Максим.
— Надь, умоляю, встреться со мной. Давай поговорим как люди.
— Хорошо, — я удивилась собственному согласию. — Приезжай в «Шоколадницу» на Арбате. Через час.
Я пришла первой, заказала капучино и села у окна. Люди проходили мимо — пары, мамы с детьми, студенты. Обычная жизнь.
Максим появился ровно через час. Помятый, небритый, в той же куртке, что и вчера. Он сел напротив, посмотрел на меня потерянно.
— Надя...
— Говори, — я отпила кофе. — Я слушаю.
— Я не знаю, с чего начать.
— Начни с того, как ты в неё влюбился. Или это не любовь? Просто секс?
Он поморщился.
— Не надо так.
— А как надо, Максим? Как правильно говорить о том, что мой муж год изменял мне с секретаршей?
— Я не изменял... — он осёкся. — То есть, да, изменял, но...
— Но что?
— Но у нас с тобой всё закончилось давно, Надя. Мы просто существуем рядом. Как соседи.
Вот оно. Главное.
— Соседи, — я медленно кивнула. — Значит, когда я ухаживала за твоей матерью после операции — мы были соседями? Когда я три ночи не спала, закрывая твою сделку с турками — мы были соседями?
— Я не об этом...
— А о чём? О том, что тебе стало скучно? Что ты захотел молодую? Свежую?
— Господи, — он провёл рукой по лицу. — Ты не понимаешь. С ней я чувствую себя... другим. Моложе. Живее.
— Живее, — я повторила. — На мои деньги, да?
Он вздрогнул.
— Деньги наши общие.
— Были общими. Теперь — мои.
— Ты не можешь так просто...
— Могу. И уже сделала. Олег Викторович оформляет документы на развод.
Лицо его побелело.
— Надя, не надо. Давай всё обсудим спокойно...
— Обсуждать? — я встала. — Обсуждать нечего, Максим. Ты сделал выбор. Теперь живи с ним.
Я вышла из кафе, не оглядываясь. Сердце колотилось, но внутри было странное спокойствие.
Впереди была новая жизнь.
Без него.
Следующие две недели пролетели в каком-то безумном ритме. Я переехала к подруге Милане — она живёт в Хамовниках, в старой квартире с высокими потолками и скрипучим паркетом. Милана развелась три года назад, знала, через что я прохожу.
— Надька, ты главное не рефлексируй, — говорила она, наливая нам вино по вечерам. — Действуй. Рефлексия — потом.
Я действовала.
Олег Викторович работал быстро — документы на развод подали через неделю. Максим сначала пытался звонить, потом начал угрожать через сообщения. Писал, что я пожалею, что он найдёт способ вернуть деньги, что у него есть связи.
Связи. Смешно.
Его связи работали, пока работали мои финансы.
Я узнала это случайно — позвонила Тамара Ивановна, наш бухгалтер. Нервный такой голос:
— Надежда Сергеевна, простите, что беспокою... Но тут Максим Георгиевич требует доступ к счетам компании. Говорит, что вы временно отстранены, что он теперь всем заведует...
— Тамара Ивановна, — я усмехнулась. — У Максима нет никаких полномочий. Все доверенности отозваны. Если он будет настаивать — звоните юристу.
— Поняла... — она помолчала. — Надежда Сергеевна, а правда, что он... ну, с этой девочкой, с Кристиной?
— Правда.
— Господи, — вздохнула она. — А я думала, вы такая крепкая пара...
Крепкая пара. Двадцать лет крепости, которая развалилась за секунду.
Вечером того же дня мне написала незнакомая женщина в соцсетях. Профиль закрытый, фото — силуэт на закате.
«Надежда, вы меня не знаете. Меня зовут Евгения. Я сестра Андрея Волкова. Бывшего мужа Кристины».
Я уставилась в экран. Бывшего мужа? У Кристины был муж?
Написала: «Здравствуйте. Слушаю вас».
Ответ пришёл быстро: «Можем встретиться? Мне есть что рассказать о вашей... о Кристине».
Мы встретились на следующий день в кофейне на Патриарших. Евгения оказалась женщиной лет сорока, строгой, в сером пальто. Села напротив, сложила руки на столе.
— Спасибо, что согласились, — начала она. — Я долго думала, писать вам или нет. Но решила — надо.
— Я слушаю.
— Кристина была замужем за моим братом три года, — Евгения говорила медленно, выверенно. — Андрей — программист, зарабатывает хорошо. Очень хорошо. Они жили в Куркино, в новостройке, он купил ей машину, возил по курортам... А она всё равно ушла. Год назад.
— К Максиму?
— К деньгам, — поправила Евгения. — Она искала того, кто платит больше. Андрей для неё был ступенькой. Ваш Максим — следующая.
Я молчала, переваривая информацию.
— Когда она ушла, — продолжала Евгения, — Андрей обнаружил, что со всех счетов пропали деньги. Она имела доступ к его картам — он доверял жене. Сняла всё до копейки. Два с половиной миллиона. И исчезла.
— Вы заявляли в полицию?
— Заявляли. Но она всё оформила хитро — переводы якобы на общие нужды, покупки для семьи... Доказать ничего не смогли. Андрей год выплачивал кредиты, которые она тоже успела оформить на него.
— Почему вы решили мне рассказать?
Евгения посмотрела мне в глаза.
— Потому что она продолжает. Я видела в её соцсетях фотографии — украшения, рестораны, отели. Всё за чужой счёт. Она не изменится. И ваш муж... — она помолчала, — он следующая жертва.
Я поблагодарила её, мы обменялись контактами. Когда Евгения ушла, я долго сидела, глядя в окно. На Патриарших гуляли люди, кормили уток, фотографировались. Обычная осенняя Москва.
А у меня в голове складывалась картина.
Кристина — не наивная девочка, влюбленная в женатого мужчину. Она охотница. Профессиональная.
И Максим попался в её сети, как до него Андрей. Как, наверное, до Андрея кто-то ещё.
Я позвонила Олегу Викторовичу, рассказала всё. Он задумался:
— Это меняет дело. Если Максим сейчас перевёл на неё активы, мы можем оспорить сделки как совершённые под влиянием обмана...
— Нет, — перебила я. — Не надо. Пусть.
— Надежда Сергеевна?
— Пусть он сам разбирается. Я не хочу спасать человека, который меня предал.
Месяц спустя
Максим объявился снова — позвонил поздно вечером, голос пьяный, потерянный:
— Надь... она... она обчистила меня.
— Кто? — я прекрасно знала, но хотела услышать.
— Кристина. Она... я оформил на неё квартиру, ту, что мы покупали для сдачи... Думал, временно, пока мы с тобой разводимся, чтобы ты не претендовала... А она продала её. Сняла деньги со счёта, который я на неё открыл... Надя, там было четыре миллиона!
— И что?
— Она исчезла! Телефон не отвечает, из квартиры съехала, на работу не выходит!
Я молчала. Внутри боролись две эмоции — злорадство и жалость. Злорадство победило.
— Максим, — сказала я спокойно. — Ты получил то, что заслужил.
— Как ты можешь?! Я твой муж!
— Бывший. Документы подписаны позавчера.
— Надя, помоги... У меня нет денег даже на аренду жилья! Она забрала всё!
— А помнишь, ты говорил, что я не понимаю? Что с ней ты чувствуешь себя живее? Ну вот, теперь чувствуешь. Живи.
Я повесила трубку и заблокировала его номер.
Милана вошла в комнату с двумя бокалами шампанского:
— Это он?
— Он.
— И?
— Его любовница оказалась мошенницей. Обчистила до нитки.
Милана присвистнула:
— Карма существует.
— Существует, — я взяла бокал.
Мы выпили. За справедливость. За новую жизнь. За то, что я больше не буду чьей-то тенью.
Прошло полгода
Я сидела в маленькой кофейне на Покровке — той самой, куда когда-то ходила с Максимом. Только теперь я была одна. И мне нравилось это одиночество.
Дела шли хорошо — я забрала половину бизнеса, продала свою долю партнёрам Максима за приличную сумму и открыла своё дело. Небольшое консалтинговое агентство — помогаю женщинам разбираться в финансах после развода. Клиенток хватает. Оказывается, таких, как я — обманутых, преданных, но не сломленных — много.
Телефон завибрировал — сообщение от неизвестного номера:
«Надежда Сергеевна, здравствуйте. Это Евгения. Хотела сообщить — Кристину нашли. В Дубае. Местная полиция задержала. Оказалось, жертв было больше. Намного больше. Андрей, ваш Максим и ещё пятеро мужчин за последние семь лет. Общая сумма — больше тридцати миллионов. Будет суд».
Я перечитала сообщение дважды. Тридцать миллионов. Пятеро мужчин.
Написала: «Спасибо, что сообщили. Справедливость восторжествовала».
Положила телефон на стол и посмотрела в окно. На улице шёл снег — первый в этом году. Лёгкий, пушистый, красивый.
И вдруг меня накрыло странное чувство. Не радость от того, что Кристина попалась. Не злорадство. А что-то другое.
Благодарность.
Она освободила меня. Разбила мою иллюзию счастья и заставила проснуться. Показала, кто я на самом деле. Не тень мужа. Не приложение к чужому успеху.
А человек. Самостоятельный. Сильный.
Я допила кофе, расплатилась и вышла на улицу. Снег падал на лицо, таял на губах. Где-то впереди играла музыка — уличный музыкант с гитарой пел старую песню про то, что всё будет хорошо.
И знаете что?
Всё действительно было хорошо.
Максим остался ни с чем — без денег, без бизнеса, без любовницы. Он звонил ещё пару раз, пытался вернуться, говорил, что понял, что ошибся, что я — единственная...
Я не ответила. Некоторые двери нужно закрывать навсегда.
А я? Я научилась жить заново. В пятьдесят два. Оказалось — не поздно начинать сначала. Никогда не поздно.
Вечером я зашла в книжный на Никитской — люблю бродить между полками, выбирать что-то наугад. Взяла сборник стихов Ахматовой. Открыла наугад:
«Ты выдумал меня. Такой на свете нет».
Закрыла книгу. Усмехнулась.
Точно. Максим выдумал удобную жену. Покорную. Незаметную.
А настоящая Надежда только начинала жить.
Я купила книгу, вышла на улицу и поймала такси.
— Куда едем? — спросил водитель.
— На Остоженку, — сказала я. — Домой.
Да, я вернулась в нашу квартиру. Бывшую нашу. Теперь только мою. Максим съехал два месяца назад — снимает комнату где-то на окраине, работает менеджером в чужой компании.
А я осталась. Сделала ремонт, выкинула всё, что напоминало о нём. Перекрасила стены в белый — раньше они были серыми, мрачными. Повесила новые картины.
Квартира ожила.
Как и я.
Когда поднималась на лифте, услышала за спиной:
— Простите, вы на какой этаж?
Обернулась. Мужчина лет пятидесяти пяти, седой, в очках, с улыбкой.
— На седьмой, — ответила я.
— О, я тоже! Недавно переехал, квартиру купил. Сосед, значит, — он протянул руку. — Михаил.
— Надежда, — я пожала его руку.
Лифт поднимался медленно. Мы молчали. Потом он сказал:
— У вас очень светлые глаза. Как будто... изнутри светятся.
Я растерялась:
— Спасибо.
— Простите, если некстати. Просто правда красиво.
Двери открылись. Мы вышли. Он направился в одну сторону, я в другую.
— Надежда, — окликнул он. — Может быть, как-нибудь выпьем кофе? По-соседски?
Я обернулась. Посмотрела на него. Обычный мужчина. Приятный. С добрыми глазами.
— Может быть, — улыбнулась я. — Как-нибудь.
Закрыла дверь своей квартиры. Сбросила туфли. Прошла на кухню, включила чайник.
В окно падал снег. На столе лежала раскрытая книга Ахматовой.
Я взяла чашку, налила чай и вдруг тихо рассмеялась.
Жизнь странная штука. Иногда нужно потерять всё, чтобы найти себя.
Иногда нужно, чтобы тебя предали, чтобы понять — ты сильнее, чем думала.
А иногда... иногда нужно, чтобы всё рухнуло, чтобы построить заново.
По-своему.
По-настоящему.
Я подошла к окну, прижалась лбом к холодному стеклу.
Внизу горели фонари. Москва жила своей ночной жизнью — спешила, суетилась, дышала.
А я стояла и думала: вот она, моя новая глава. Без Максима. Без обид. Без прошлого, которое тянет назад.
Только я.
И целый мир впереди.