- Когда я вырасту большая. Глава 53.
Савелий, войдя в новое жилище родственников, присвистнул:
- Ничего себе, Данила! Да ты везунчик, оказывается! Не успел до города доехать, и работу нашёл, и квартиру...
Данила искоса посмотрел на жену:
- Мне кажется, везунчик здесь не я, а кто-то другой. Не будь кузов гружён бабами, не видать нам ни того, ни другого. Правда, Маша? - он иронично выделил последнее слово, и у Маруси по спине пополз неприятный холодок.
- Да, Даня, - решив на этот раз не уступать мужу, ответила она. - Ну что, мебель, наверное, надо заносить. Как думаете, мужики?
В квартиру с шумом ввалились Лена и Кирил. Оба замерли, глядя на пыльные окна и панораму серого города за ними.
- М-да уж, - коротко сказал парень. - Приехали...
Лена стояла, привалившись худеньким плечом к дверному откосу. Коричневое ДВП, покрывавшее пол, слоилось в местах стыков. Побелка на потолке покрылась сеткой морщин, как старушечье лицо.
- Бабушка где? - вдруг опомнилась Маруся. - Ребята, я же вас просила, никуда от машины не отходить, - она опрометью бросилась в подъезд. Не чувствуя ног, женщина перескакивала через ступеньку, минуя один пролёт за другим. Тёплый осенний ветерок дунул ей в лицо, откинув растрепавшиеся волосы назад. Залаяла свора дворовых собак, деловито пробегая мимо.
Анна Никаноровна сидела на краю скамейки, на которой с ней мило беседовали два таких же божьих одуванчика.
- Не волнуйся, Нюра, найдётся твой Семён. Увидит, что тебя нет дома, и придёт за тобой, - размеренно вещали они, поддакивая друг другу.
Плечи Маруси расслабленно опустились, но тревожное выражение всё ещё не сходило с лица.
- Здравствуйте, - обратилась она к троице сидящих. - Мама, пойдём домой, - женщина мягко положила руку на плечо свекрови.
- А Семён как же? - беспомощно подняла глаза Анна Никаноровна. - Я жду его, жду, он всё не идёт...
- Мы пойдём с тобой домой, поужинаем и там его подождём, - Маруся убедительно кивнула головой, подтверждая свои слова, и подняла глаза наверх, пытаясь среди безликих квадратов найти свои окна.
- Вы, женщина, простите, в какую квартиру въехали? - глаза сквозь выпуклые линзы очков бабули казались пугающе большими.
- В семнадцатую, - ответила она. - Меня Маруся зовут, а Вас?
Местные бабули переглянулись, затем одновременно опустили глаза.
- Бабы Лены мы. Нас тут все так и зовут, баб Лены.
Маруся, насторожившись, спросила:
- Вы, случайно, не знаете, кто до нас в этой квартире жил? Кажется, она давно пустует уже?
Баб Лены снова переглянулись. Клюка с крупной пластиковой ручкой начала чуть заметно постукивать по серой сухой земле, аккуратно вытоптанной вокруг лавки.
- Больше года уже. Да, весной это было, получается, года полтора... - клюка отвлеклась от земли и перешла шевелить опавшие жёлтые листья, будто аккуратно вырезанные по трафарету.
Анна Никаноровна поднялась со скамейки и подошла к тощенькой берёзке с висящими и покачивающимися на ветерке, ветками.
- Маруся, а где Сёмушка мой? И берёза какая-то странная... Маруся, ты меня куда привезла?
Баб Лены снова дружно переглянулись. Было понятно, что они давно понимают друг друга без слов.
- Сейчас, мама, пойдём. Дома его подождём, - снова повторила Маруся ровным голосом, каким обычно уговаривают маленьких детей. - А что случилось полтора года назад? С квартирой-то? - попыталась уточнить она.
Удивительно молодые глаза глянули на неё с морщинистого загорелого лица.
- Девушку там нашли… Связанную, в шкафу. Уж и запах по подъезду пошёл, вот участкового и вызвали, - баб Лены, не сговариваясь, отвернулись в разные стороны.
- Понятно, - кивнула Маруся, и обняла за плечи свекровь. - Пойдём, мама, твой Егорушка нас, наверное, заждался. До свидания, - кивнула она бабулям, и, не оборачиваясь, вдвоём побрели они в сторону подъезда.
Савелий с Данилой тем временем занесли в квартиру сервант и теперь тащили диван, шоркая на пролётах то ножками, то спинкой о побеленные стены. Кирилл нёс пару стульев, Лена - большой узел с вещами, наклонившись под его тяжестью на правый бок. На разгрузку ушло почти два часа. Закончив, вспотевшие усталые родственники расселись кто куда.
- Савелька, может, накатим, - Данила щёлкнул под загорелой скулой пальцами, издав характерный звук и приглашая брата вы_пить.
Тот, усмехнувшись, покачал головой:
- Ага, сейчас. Мне тогда за руль нельзя будет. А спать, брат ты мой, у вас негде. Дай Бог самим бы как-нибудь разместиться, - он раскатал рукава голубой, похожей на милицейскую, рубаху, и застегнул пуговицы. - Марусь, ты узнала хоть, где магазин? Что думаешь, как обживаться будете?
Женщина внимательно следила за свекровью, бесцельно ходившей по комнате в промежутках между мебелью.
- У нас пока всё есть, Савелий. Спасибо тебе, что помог. Не знаю, как бы мы...
- Да, братишка, спасибо тебе. Тёща твоя хоть и змеюка первостатейная, а видишь, и в ней человек есть, если копнуть поглубже. Спасибо, Савка. Теперь мы уж сами. Ты там за домом присматривай. Глядишь, продавать будем. Дом, сам знаешь, без хозяев долго не живёт.
Мужчины пожали друг другу руки, крепко обнялись, и вскоре быстрые шаги Савелия прокатились частой дробью по гулкому подъезду. Маруся посмотрела на грязный затоптанный пол, весь в частых следах разномастной обуви.
- Ну что, дочка, возьмёмся за уборку?
Лена послушно встала, чтобы в завале мешков, коробок и узлов найти поломойное ведро.
- Марусь, ты смеёшься что-ли? Мужиков кормить, вообще-то надо. Пошли на кухню, так ведь, Кирюха?
Сын, нашедший на подоконнике серую от слоя пыли, пластмассовую головоломку, двигал по ней квадратиками.
- Пошли, пап. Поможем маме сообразить. А ты, Лен, и правда, начни хоть с одного угла мыть. Кому-то одному на полу спать придётся, все мы тут не поместимся, - он сунул игрушку в карман и обнял мать:
- Да всё хорошо будет, не расстраивайся! Ну, чего ты? - он заглянул в глаза матери с такой искренней тревогой, какой давно уже Маруся не замечала в нём. - Зато мы теперь в городе живём. Тебе обязательно понравится, вот увидишь!
Данила посмотрел на жену и сына, на вещи, в беспорядке сваленные по углам. На длинные трубы монстра-города, окрашенные розовыми лучами вечернего солнца. На густые облака дыма, выползавшие из них и образующие плотную завесу над многоэтажками. Ему внезапно захотелось оказаться сидящим на своём родном крыльце, распаренному и чистому, после баньки и берёзового веника. Вдохнуть хрустальный воздух, наполненный запахами опавшей листвы и полупрозрачного тумана, поднимающегося от озера. Нет теперь у него ни скотины, ни светлого большого дома, ни баньки. Есть, что называется, четыре стены, и соседи со всех сторон. Будто подтверждая его мысли, громко и совсем близко заплакал ребёнок. Закричал мужчина, и ясно различимы были его отрывистые крики:
- Да заткни ты его уже!
Через несколько секунд раздался звук, будто о стену что-то ударилось, и вместе с ребёнком зарыдала и женщина.