- Когда я вырасту большая. Глава 54.
Данила сделал вид, что его очень интересует городской пейзаж за окном. Лена внимательно посмотрела на мать. Маруся вышла на кухню и начала разбирать коробки. Нашла сковороду, подсолнечное масло, столовые приборы. Скоро на плите зашкворчал нехитрый ужин. На разделочной доске забелели кольца лука, пощипывая глаза и напоминая об оставшейся позади деревенской жизни.
Ужинали молча, каждый смотрел в свою тарелку, избегая момента, когда можно пересечься взглядом с другим. Одна только Анна Никаноровна вдруг начинала спрашивать, какими словами начинается песня про вечер, или про танкиста, или про калину. Маруся отвечала сдержанно, изо всех сил стараясь не раздражаться. Но когда свекровь пошла по второму кругу опрашивать сидящих за столом, чтобы узнать, у кого когда день рождения, она взяла кружку и обжигаясь, залпом допила горячий чай.
Теперь матери отвечал Данила, ошибаясь в датах на день-другой. Маруся первой встала из-за стола, и пошла в комнату. На наспех вымытом полу виднелись овальные разводы. Женщина подавила зевок усталости и раздражения, посмотрелась в родной сервант, казавшийся на новом месте заблудившимся стариком. Её отражение с красными глазами и растрёпанными волосами исказилось, рот скривился. Она быстро отвернулась и, не глядя, поправила тонкие пряди, торчащие в разные стороны. На удивление постельное бельё нашлось быстро. Руки скоро заправляли одеяла в пододеяльники одно за другим. Запихивали подушки в наволочки, пахнущие свободой и радостью, застёгивали крохотные гладкие пуговички, пришитые крепко-накрепко.
Данила вышел на открытую лоджию и затянулся. Сига_рета тлела слишком быстро, подбираясь красно- чёрным овражком к указательному пальцу правой руки. Он решил осмотреться. В углу расплывалась куча, присыпанная сухими опавшими листьями, небрежно закинутыми порывами капризного осеннего ветра. Мужчина бросил окурок вниз и, перегнувшись через железное ограждение, проследил за тонкой нервной чертой. Затем повернулся к обнаруженной им куче, и брезгливо стряхнул ладонью скрюченные ровными трубочками листья. Под ними обнаружилась старая стиральная машина с висящим на потрёпанном газовом бантике грязно-розового цвета, шланге. В ржавом барабане оказалась кучка тряпья и длинная верёвка с нанизанными на неё деревянными прищепками. К круглому, некогда белому, боку машинки жались стёртый веник с короткой щетиной и совок с приваренной к нему кривой ручкой. Что-то насторожило Данилу в этой инсталляции, и он взялся руками за бока машинки. Попробовал сдвинуть её, но старая развалина не поддавалась. Тогда он дёрнул машинку на себя. Что-то тяжёлое на полу помешало этому движению. По лицу Данилы скользнула лёгкая улыбочка. Он почесал затылок, пригладил непослушные волосы и рывком поднял тяжёлую машинку, чтобы поставить её на новое место. Под стиралкой обнаружился тёмный увесистый свёрток размером с пакет молока. Мужчина взвесил его на правой руке, положил обратно в угол и вернул машинку на место.
***
Долгий трудный день закончился. Маруся лежала на боку, положив ладони под щёку и глядя на пятнистое насмешливое лицо луны. Её холодный свет перечёркивали раскачивающиеся тени корявых деревьев. Женщина чувствовала тёплое дыхание мужа между лопаток, вызывающее у неё мурашки. Однако, его рука не обнимала Марусю, крепко прижимая к себе. Он давно не касался в постели своей жены, и теперь женщина долго ворочалась, прежде чем заснуть. Сегодня вдобавок ей мешала какофония похрапываний, посапываний и глубоких трелей. Семья будто сговорилась сделать всё, чтобы расстроенная Маруся не смогла уснуть до самого рассвета.
***
В понедельник Кирил и Лена отправились в новую школу. Перед длинным зданием были разбиты аккуратные круглые клумбы. Задумчиво свешивали свои тяжёлые головки бордовые и жёлтые георгины. Густые солнечные шапки бархатцев стояли прямо, не шелохнувшись на осеннем ветерке. Во дворе стояли, о чём-то негромко переговариваясь, группы мальчишек и девчонок по пять-шесть человек.
Лена с любопытством разглядывала девчоночьи наряды, не испытывая ни толики смущения за свою юбку длиной по колено и вязаную мамой колючую шерстяную кофточку.
Кирил же, засмущавшись, расстегнул на рубашке пару верхних пуговиц и задёрнул рукава по локоть. Растрепал причёсанные дома волосы, приняв равнодушно-вызывающий вид.
Классы показались ребятам холодными и слишком большими, потолки - высоченными, а три ряда парт слишком длинными. На первой же перемене Кирил уже собрал вокруг себя одноклассников. Лена первую пару дней присматривалась к окружающим и держалась особняком. Девочки тоже не стремились с ней сближаться, посматривали искоса, перемигиваясь и отворачиваясь от неё. На большой перемене Лена ходила в спортивный зал, надеясь увидеть там весёлую и громкую толпу. Но зал был закрыт, круглый замок болтался на длинной цепочке, продетой между дверными ручками. На уроках было интересно. Несколько пожилых учительниц и манерой одеваться, и причёсками, и манерами поведения походили на деревенских. Но вот молоденькие преподавательницы были такими весёлыми и шустрыми, будто сами вчера выпустились из этой самой школы. Они по двое или по трое выходили из здания после уроков, разговаривали друг с другом, искренне улыбаясь и покачивая на ходу сумками, полными стопок зелёных тетрадей.
Класс лены был на втором этаже. На переменах парни выбегали из школы, чтобы заняться своими мелкохулиганскими мальчишечьими делами. Девчонки степенно выходили в коридор, становились вдоль подоконников и обсуждали что-то очень важное. Лена, во время разведки в школе, узнала, что самое весёлое место в ней - это коридор в конце здания. Там учились ребята с первого по третий класс, и в любую, даже в самую короткую переменку, это место наполнялось шумом и гамом, похожим на звуки птичьего двора. Маленькие ученики быстро поняли, что Лена с радостью принимает участие в их весёлых играх, и вовсю пользовались этим обстоятельством. Девушка-подросток после активно проведённого времени входила в класс быстрыми шагами, запыхавшаяся и раскрасневшаяся. Не похожая на тех девочек, которые окружали её в своём классе.
Однажды она принесла в школу длинную бельевую резинку, и устроила настоящее соревнование «в прыгалки». Прыгали не только девчонки, подбрасывая в воздух тонкие косички с бантами, но и мальчишки, усердно топающие кедами и вздымающие с пола тонкие невесомые облачка пыли.
Инна Сергеевна, классный руководитель второго «а», завидев Лену, чья голова торчала над детскими головками, трагически поднесла тыльную сторону белой холёной ладони к гладкому лбу. Она приближалась к детской толпе медленно, как теплоход, с достоинством разрезающий воды пристани.
- Никитин... - полушёпотом произнесла она, подойдя к мальчишке сзади. - Олег...
Естественно, никто не обратил на неё внимание. Толпа вокруг с упоением считала:
- Двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь...
Инна Сергеевна выросла перед ним, строгая и сердитая, как грузинская Сванская башня.
- Никитин, - на этот раз громким визгливым голосом повторила она. - Прекрати немедленно!
Последние слова можно было не говорить. Олег, увидев её, тут же запнулся и перестал прыгать. Вокруг послышалось разочарованно «О-о-о-о...».
- Не ожидала от тебя, Никитин. Очень жаль, что поведение за неделю теперь у тебя «неуд». Пожалел бы мать, - укоризненно сказала Инна Сергеевна, и парень пригладил виски, намокшие от быстро выступившего пота.
- Фамилия? - повернувшись к Лене, спросила молодая учительница.
- Зачем? - улыбаясь, спросила девчонка. - Ребята никому не мешают, все заняты. Не бегают, не кричат. Разве это плохо? И разве нужно за это Олежке «неуд» ставить?
Воцарившуюся тишину разорвал резкий громкий школьный звонок.
Инна Сергеевна неприятно улыбнулась, поправила белый воротничок, туго сжимавший её горло, и снова обратилась к Лене.
- Об этом мы с твоими родителями поговорим, в кабинете директора. Фамилия, я тебя спрашиваю!